Фелл Эрон Ли нашел его тело у реки: горло разрублено, карие глаза засыпаны песком. Вот это действительно был подарок судьбы! Синекожие обычно самым тщательным образом подбирали своих павших, но этот солдат, похоже, погиб еще до потопа, и река унесла труп. Теперь он волей-неволей соседствовал с десятками мертвых горожан, чьи тела уже начали раздуваться на беспощадной жаре.
Фелл стащил с себя искромсанную алую форму и спрятал ее с глаз долой в чей-то брошенный заплечный мешок: она могла еще понадобиться, когда он покинет занятую врагом территорию. Очень не хотелось расставаться с нагрудником, что верой и правдой служил ему последние пять лет. Но в мешок его не запихнешь, а на себе оставлять было чревато. Как ни жаль, пришлось бросить.
Натягивая одежду, снятую с мертвого, Фелл обратил внимание, что парень старался следить за собой. Разрывы и порезы на синей форме были опрятно заштопаны.
Фелл как раз прикидывал, подойдут ли ему сапоги покойника: сопоставить размер ноги оказалось неожиданно трудной задачей. В это время издали послышались голоса, и Фелл на всякий случай вжался в землю на берегу. Это оказалось вражеское подразделение. Солдаты собирали вдоль всей реки мертвецов и складывали на телегу. Они довольно долго нагружали повозку, но наконец удалились, держа путь на восток. Близко к Феллу они так и не подошли. Едва они скрылись, как он поднялся и зашагал в противоположную сторону. Шут с ними, с сапогами, в конце концов. Сколько угодно солдат-горожан носили сапоги, снятые с синекожих. И наоборот.
Все карты, понятное дело, утонули вместе с затопленным лагерем. Фелл на ходу вызывал их в памяти, стараясь представить свое местоположение. Он успел удалиться от полей Салабы к северо-западу. Если двигаться прямо на запад, то завтра к середине дня, пожалуй, в пределах видимости окажутся стены Города. Он не был ранен и хорошенько запасся водой у реки. И на удивление бодро, чуть ли не весело шагал через голую степь. Уже не впервые он задумывался о действии целительных трав: они не только спасали от головной боли, но и поднимали настроение.
Хотя, конечно, в глубине души он понимал: сейчас ему полагалось бы скорбеть о страшных потерях. Возможно, чувствовать вину за то, что остался защищать безнадежную позицию вместо того, чтобы под прикрытием темноты предпринять рывок к Городу.
Он слышал, как шептались солдаты, называя его неуязвимым. Год за годом его соратникам выпускали кишки, их травили, рубили голову, топили, даже сжигали живьем – однажды и такое случилось. А на нем ни царапины. Может, отчасти поэтому мужчины и женщины, служившие в его отряде, так тянулись к нему: глядишь, частица его удачливости передастся и им. Что ж, ему действительно грех было роптать на судьбу. Но то, что он неизменно оставался в живых, пока его друзья и товарищи гибли один за другим, невольно сеяло в душе семена вселенской вины.
Есть нехитрая воинская премудрость: человек, боящийся поражения, неизменно проигрывает наделенному волей к победе. Сам Фелл считал, что в отличие от большинства военачальников попросту очень расчетливо подходит к каждому сражению, стараясь обойтись наименьшими потерями. Это снискало ему любовь подчиненных и ревность завистников. Правда, завистников он тоже почти всех благополучно пережил.
Он вновь подумал об Индаро. Спаслась ли она?
Шагая вперед, Фелл не терял бдительности и довольно легко уклонялся от небольших вражеских отрядов, попадавшихся на пути. Разок ему пришлось распластаться в зарослях колючих кустов, пока совсем близко, радуясь одержанной победе, проходил отряд синекожих.
В ту ночь он неплохо выспался у подножия небольшого скального выхода и поутру двинулся дальше вполне отдохнувшим, только желудок жаловался на отсутствие пищи.
Он уже понадеялся, что скоро впереди замаячат знакомые стены, и начал прикидывать, а не сбросить ли вражескую форму, когда послышался слитный топот, быстро приближавшийся с юга. И как-то очень внезапно над низким взгорком показался отряд, шагавший прямо на него. Фелл приготовился объявить себя верным солдатом Города и при необходимости доказать это…
Однако перед ним оказался отряд синекожих. Семеро солдат и начальник на лошади. Когда они приблизились, он скроил обрадованную физиономию и поспешил навстречу.
Предводитель был мужчиной кислого вида, похоже из фкени: жесткое лицо разрисовано глубокими шрамами, как того требовал обычай племени, уши в зарубках.
– От какой части отбился, солдат? – хмуро спросил вожак, глядя с седла.
– От Десятой, – пробурчал Фелл.
Проведя год на Салабе, он знал неприятельские войска чуть не лучше своих собственных. Перед ним были пехотинцы; вряд ли они хорошо разбирались в коннице. Хотя что касается офицера…
– А разве Десятая не погибла в наводнении?
Длинная темная физиономия решительно ничего не выражала, но это была явно проверка.
– Никак нет, господин! – Фелл нахмурился, изображая недоумение. – Несколько лошадей мы потеряли, но люди все уцелели. Мы гонялись за городскими крысами и угодили в засаду. Меня, похоже, треснули по башке рукоятью меча. Очухался, смотрю – кругом никого… Хорошо, что вы повстречались! Я и то уж было решил, что на поганых крыс напоролся…
– Кто у вас предводителем был?
– Марло, – без запинки ответил Фелл.
– Твое имя, солдат?
– Пейтер Эдо, господин.
Начальник удовлетворенно кивнул и жестом велел ему присоединиться к маленькому отряду. Фелл занял место в хвосте, кивнув оказавшемуся рядом солдату. Однако расспросы, как выяснилось, были еще не окончены. Начальник повернулся в седле:
– Алдуса Эдо, однофамильца своего, знаешь?
– Никак нет, господин.
– Но он же второй по старшинству в твоей части, парень!
– Никак нет, господин, – упрямо повторил Фелл. – Должно быть, я его не застал.
Он не имел никакого понятия, удовлетворил ли такой ответ придирчивого командира. Фелл знал имена нескольких военачальников Десятой, почему, собственно, и выбрал именно эту часть, но ни о каком Алдусе Эдо ни разу не слышал. Начальник наградил его долгим взглядом, потом отвернулся и послал коня шагом вперед. Вот бы знать, удался ли обман?
– Хорошие сапоги попались? – спросил соседний солдат.
Это был рослый молодой парень с глазами старика и повязкой на шее. Он смотрел на ноги Фелла.
– В десять раз лучше наших. – Фелл понизил голос для крамольного признания. – Знаешь, я всегда стараюсь раздобыть обувку получше. Другие, они золотые зубы ищут и всякое такое, ну а я добрые сапожки присматриваю. Вот в этих, например, могу полсуток шагать, сидят, точно родные.
– У меня дружок обеих ступней лишился из-за скверных сапог, – подал голос еще один солдат.
Глаза у него были красные, воспаленные, он часто моргал.
– Интендантам точно враги приплачивают, – кивнул Фелл.
– Тебе тоже так кажется? – Солдат с удивлением посмотрел на него.
– По мне, правда святая.
Шедший впереди услышал их разговор и стал жаловаться на неудобный шлем. Фелл про себя усмехнулся. Солдаты одинаковы во всех армиях мира.
– А что у нас за начальник? – спросил он нового товарища, кивая на всадника.
Красноглазый откашлялся и сплюнул в пыль.
– Совсем его не знаю, – сказал он наконец. – Не уверен даже, что он вправду начальник. Просто мужик на лошади, который взялся нами командовать.
Они двигались на юго-восток, и Фелл в который раз принялся гадать, что же сталось с основными силами Города. Его отряд стоял далеко на правом фланге, поэтому их и отрезало, когда начался потоп. Однако бо́льшая часть войска могла остаться вовсе не тронутой. Фелл довольно далеко ушел на север, потом на запад. Теперь они шагали к юго-востоку. Так и замкнутый круг описать недолго…
Ему очень не хотелось выдавать свою неосведомленность, но в конце концов он вынужден был спросить:
– А какой у нас приказ?
Красноглазый с любопытством посмотрел на него.
– Выживших добивать, – чуть не по складам, словно разговаривая с ребенком, проговорил он.
– Кажется, я бродил в одиночку дольше, чем мне представлялось. – Фелл тряхнул головой, чувствуя, как холод охватывает все тело. – Выживших после наводнения, что ли?
– Какого наводнения, тупица? – ухмыльнулся солдат. – После сражения! Мы одержали победу при Салабе, величайшую, какие знал мир! Перебили двадцать тысяч Алых за один день!
Итак, равновесию на полях Салабы, длившемуся более года, пришел конец. Как вскоре выяснил Фелл, начало положило наводнение, имевшее сокрушительные последствия. Не только его отряд был смыт, отрезан от своих и затем уничтожен. Такая же судьба постигла и всю Приморскую армию. Погибли даже некоторые полководцы: им, возможно, впервые за десятки лет пришлось взять в руки меч и самолично защищать Город и собственные жизни. Многих взяли в плен и теперь, по слухам, пытали, чтобы выведать тайны обороны. Фелл невольно принялся гадать, пришлось ли драться в рукопашной Ранделлу Керру. Он припоминал высокую башню и полководцев, попивавших вино наверху. Представлял ее окруженную неприятелем, а может, и подожженную. Жалости он почему-то так и не испытал.
Потом он опять подумал об Индаро. Он не видел ее тела среди павших, но лучше уж ей было погибнуть, чем угодить в плен. Фелл слышал немало россказней о том, какие жуткие пытки синяки применяли к пленницам, прежде чем убить. Правда, зримые свидетельства ему ни разу не попадались.
Женщин решено было призывать в действующую армию лет двадцать назад, когда оказалось, что в Городе осталось очень мало мужчин. Фелл тогда был молодым пехотинцем и со всей душой участвовал во всеобщих насмешках над перепуганными девчонками, присланными на передовую. Что касается полководцев, то они, получив высочайшее указание, которое считали бессмысленным, действовали соответственно. Девушек погнали в бой, не позаботившись должным образом снарядить и обучить. Понятное дело, они гибли тысячами, в полном соответствии с издевательскими предсказаниями мужчин. Однако рядовые солдаты мало-помалу вспомнили кто жену, кто сестру, кто возлюбленную, оставшуюся в тылу, и, преисполнившись участия, стали сами обучать женщин и снабжать их нагрудниками и шлемами, взятыми в битвах. Тем не менее целое поколение молодых женщин Города было практически уничтожено, прежде чем высшее начальство сообразило: если уж девушкам было велено драться, их нужно снабжать и обучать точно так же, как и парней.