– Барт, как дочка поживает? – отхлебывая пива, спросил через некоторое время Крегган.
– Спасибо, хорошо, – сосредоточенно разглядывая фишки, отозвался Бартелл.
– Небось, окошко скоро закончит? То, с рыбками?
– Ну да.
– Вот бы на ее работы взглянуть!
Бартелл что-то пробормотал, неразборчиво, но согласно. Эти двое ему нравились, но приглашать их к себе домой он совершенно не собирался. Лучше уж не смешивать разные стороны жизни, чтобы не дошло до беды. Незачем Эмли встречаться с Крегганом и Долом Салидой. И ни ей, ни им незачем знать о шлюхином чердаке в Джервейне, куда он временами наведывался. Равно как и о его посещениях Великой библиотеки, где он просиживал долгими вечерами, изучая древние рукописи по истории Города. Если кто начнет считать его скрытным – что ж, значит, пусть так. Причины у него на то были веские…
Дол Салида легко выиграл первые три партии. Крегган вздохнул и, по обыкновению, принялся жаловаться:
– С тобой играть без толку. Только время зря тратить!
– Крегган, ты ведь уже выигрывал у меня. – Мастер хмыкнул и снова расставил фишки. – Погоди, дай припомню… прошлой весной, кажется? А Барт нас обоих вынес несколько дней назад. Ты обо мне подумай, парень, о моих чувствах! Знаешь, каково это – все время выигрывать? Может, ставки повысим?
– Нет уж, – хором и очень прочувствованно отозвались оба, и Дол Салида расхохотался.
Это был улыбчивый, компанейский мужик. Обладатель сплошной загорелой лысины, он зато имел пышные седые усы, которые за игрой рассеянно поглаживал. Барт давно уже уяснил, что это поглаживание, пусть и вполне непроизвольное, никоим образом его игровую стратегию не выдавало. Еще Бартелл знал, что, уходя из «Ясных звезд», Дол неизменно возвращался к жене и многочисленным внукам, обитавшим в тесноватом домике по соседству с Алым дворцом. Когда-то он служил в коннице, но лет десять назад был списан по увечью и теперь ходил хромая и тяжело опираясь на палку. О том, болела нога или нет, он никогда не распространялся.
Крегган, в отличие от приятеля, был бездетным вдовцом. Он жил в Джервейне, в семье кузнеца, и редко рассказывал о себе. Бартелл только знал, что некогда тот был пехотинцем под началом у Гранта, победоносного полководца южных армий. Было это около двадцати лет назад.
Старые солдаты, собиравшиеся в этом дворике, болтали преимущественно о войне. В отличие от большинства трое приятелей военных действий не обсуждали и боевым воспоминаниям предавались нечасто. Они сходились перекинуться в уркват и разговоры вели соответствующие. Бартелл рассказывал о достижениях Эмли, Дол Салида – о семье, Крегган же – о городских птицах, составлявших предмет его страстного увлечения.
Поэтому очень неожиданно прозвучала из его уст реплика:
– Говорят, третьего дня мы битву на море проиграли…
Бартелл на это ничего не сказал. Последовала пауза, потом Дол Салида выложил на стол две фишки и проворчал:
– Слухи, домыслы, кривотолки… Где ты сведения добываешь, Крегган? Вон у тех старых сплетников? – И он указал на седовласых ветеранов, ссутулившихся над пивом.
Крегган передернул плечами.
– Сегодня, – решил подать голос Бартелл, – на рынке совсем не было морской рыбы. Одна камышовка да речной лещ.
Остальные двое посмотрели на него и согласно кивнули.
Бартелл решил уже, что на том разговор и кончится, но спустя некоторое время Крегган снова открыл рот:
– А слышал я это от солдата. Пехотинца. Вон там… – И он кивнул на гостиницу.
– Беру свои слова обратно, – ядовито отозвался Дол Салида. – Это был не сплетник, а всего лишь пьяный вояка. – И он негромко хихикнул.
– Тот малый сведения собирал или продавал их? – спросил Бартелл. – За кружечку пива?
Крегган покачал головой, бросил кости и застонал.
– Ну что за непруха сегодня, – пожаловался он вслух. И ответил Бартеллу: – Нет, за выпивку он платил сам. Он разговаривал с Толстяком Лэнни. Я просто рядом стоял.
Бартелл про себя улыбнулся. Толстяк Лэнни служил в «Звездах» со времен поистине незапамятных. Возле него всегда толпились герои былых битв, охочие рассказывать о боевых эпизодах и хвалиться шрамами. Лэнни слушал, неизменно кивая и улыбаясь, и продолжал протирать стаканы. Бартелл сомневался, что тот действительно слушал.
Игра продолжалась. Солнце поднималось все выше, бросая пятна света на стол сквозь листву.
– Вот что мне показалось занятным, – сказал Крегган. – Тот малый…
– Который? – с раздражением переспросил Дол Салида.
– Ну тот. Вчера в гостинице.
– Во имя всех богов, парень, соображаешь ты так же медленно, как и играешь! – Мастер отвлекся от фишек и сердито уставился на него. – Ты что, еще про того пьяницу не договорил? Влюбился, что ли, в него?
– Что занятно: у него татуировка была на плече точь-в-точь как вывеска на гостинице. – Крегган продолжал гнуть свое, ничуть не смутившись. – Семь звезд. Я указал ему на сходство. Посмеялись…
– «Ясные звезды», вообще-то, в честь Семи Сестер, – сказал Бартелл. – А тот рисунок создавал Бог неба.
– Да знаю я, знаю, – начал в свою очередь раздражаться Крегган. – Я же не настолько дурак. Это полковая наколка, такие приняты во Второй Несокрушимой. Я просто подумал: вот смешно, мужик с семью звездами на плече в «Ясные звезды» выпить зашел…
– Смешно до безумия, – буркнул Дол. – Играть-то будем или как?
– У него еще на предплечье занятная отметина была, – продолжал Крегган, бросив фишки. – Вроде клейма. В общем, выжженная. Похоже на букву «С»…
– Ожог?
– Нет, меня просто удивило, что его заклеймили, как лошадь.
Что-то вспыхнуло в памяти Бартелла… Темноволосый солдат с синими, как небо, глазами… Он спросил, постаравшись не выдать своего интереса:
– А как он выглядел, тот клейменый?
– Обыкновенно… – Крегган пожал плечами. – Солдат как солдат. Потертый такой, ну не знаю… Волосы светлые…
– Как ты понял-то, что он солдат?
– По наколке. – Крегган с жалостью на него посмотрел. – И вообще… видно же.
– Рослый?
– Почем я знаю. Он сидел. А что?
Дол Салида с удовлетворенным ворчанием перевернул красную фишку. Обратная сторона оказалась синей с белым кружком.
– Луна и двойка, – проговорил он, усмехаясь.
Его друзьям осталось лишь руками развести, признавая поражение.
– А ты прежде слышал о таком клейме, Дол? – спросил Бартелл победителя.
– Метка раба, скорее всего. – Мастер передернул плечами. – Тебе-то что? – И он вдруг пронизывающе взглянул на Бартелла.
Тот, собирая фишки, ответил ровным тоном:
– Я просто не очень понимаю, как на одной шкуре могли оказаться рабская метка и почетная татуировка солдата Второй Несокрушимой.
– Как по мне, зарасти оно все лопухами. – Дол снова пожал плечами.
– Просто я когда-то видел точно такую… – припомнил вслух Бартелл, не иначе размягченный теплым солнышком и выпитым пивом. – На теле мертвеца.
– Синекожего?
– Нет… По крайней мере, не думаю. У него полно было наколок на теле и голове. И еще вот это клеймо на плече. Странно… Я потом долго думал об этом, но так и не уяснил себе, что к чему.
– А что должно было быть к чему? – спросил Дол.
– Солдаты любят наколки. Есть свои знаки для мужчин, для отрядов, даже мелких. Это как бы сплачивает ребят, выражает их гордость за свою часть…
Двое кивнули. Дол закатал рукав, показывая наколку в виде нападающей змеи. Бартелл узнал символ Первой Имперской конной. Метка была очень почетной.
– У того малого что-то в таком духе имелось? – спросил мастер.
– Я рассмотрел нечто вроде полковой татуировки у него на спине. Козел на задних ногах и с жалом, как у змеи.
Остальные расхохотались.
– Козел?
– Тоже ничего необычного, – заметил Бартелл. – Я бы сказал, проявление ложной скромности. Сами себя они считают львами и беркутами, но накалывают себе похотливого козла, чтобы показать: мы, мол, выше пустого бахвальства, и, вообще, нам бы до девок добраться… Ложная скромность, – повторил он. – Причем не слишком изобретательная. Ну да служивые вовсе не тонкостью знамениты.
– Стало быть, ты знаешь эту наколку?
– Не эту. Похожие. Правда, козлы обычно не вздыбленные, и змеиных жал я у них не видал…
– И ты все равно думаешь, что тот мертвец был солдат?
– По крайней мере, когда-то раньше был точно. Я узнал его боевые татуировки. Но потом ему язык укоротили.
– Осведомитель, – тяжело проговорил Дол, кивая своим мыслям.
– Возможно, – согласился Бартелл. – Однако вот в чем загвоздка. Иные солдаты носят простенькую наколку на плече. Большинство же татуировок прячутся под доспехами и одеждой. Таков неписаный кодекс. Солдаты считают, что на виду, на руках и ногах, татуировки делают только рабы, женщины и чужестранцы.
– А этот?
– Нет, на руках и ногах у него ничего не было. Разве что голова была выбрита и сплошь покрыта маленькими наколками, начиная с верхней части лба и дальше до самой шеи. А с какой бы стати кому-то оберегать от отметин конечности, после чего татуировать голову?
16
Великая библиотека недаром так называлась. Она была своего рода городом в Городе. Строили ее тысячелетиями, и постепенно она расползлась по территории в несколько акров. Там были жилые помещения для работников и хранителей, харчевни, кухни, конюшни и даже кузница, не говоря уже о садах, огородах, двух озерах и целом крыле для чужеземных посетителей – нынче оно стояло почти безлюдным. Ну и конечно, сами хранилища. Их были сотни, и в каждом – тысячи томов на самых разных стадиях сохранности. Историю библиотеки саму по себе можно было изучать в течение всей жизни. Поговаривали, что в разные эпохи множество стариков, ушедших из армии по возрасту или увечью, проводили свои закатные годы за исследованием этой истории. Некоторые даже добавили свои собственные записки к бесчисленным текстам, которые, впрочем, с тех пор почти никто не читал.
День клонился к вечеру, когда Бартелл, по заведенному обыкновению, вошел в центральный читальный зал. Это было громадное помещение с верхним светом, чьи древние своды подпирали сотни уходящих ввысь каменных колонн. Зеленая стеклянная крыша, чей возраст измерялся веками, пребывала в постоянной починке. По этой причине Колонный зал зачастую представлял собой не тихое прибежище книгочеев, а шумную и отчасти опасную строительную площадку. Где-то наверху трудились рабочие, они переговаривались, громко спорили, а временами выкрикивали предупреждение, следом за которым летел упавший инструмент или кусок выскользнувшего стекла. Внизу сновали хранители библиотеки – мужчины и женщины в зеленых одеждах, цвета учености. Они возили тележки, нагруженные фолиантами. Колеса ритмично постукивали по стыкам каменных плит.