«Если не смогу достать до Небес, то всколыхну ад». Подходящее высказывание, тебе не кажется?
– Джейс, – прошипела Изабель. – Джейс, сделай это. Ударь его. Давай же …
Но Джейс покачал головой, его рука лежала на поясе с оружием, и он медленно ее опустил. Изабель вскрикнула от отчаяния. Взгляд на лице Алека был столь же мрачным, хотя он стоял молча.
Себастьян опустил свои руки, а потом одну протянул вперед.
– Думаю, пришло время вернуть тебе мой браслет, брат. Время воздавать Цезарю то, что принадлежит Цезарю. Верни мне все мое, включая мою сестру. Ты отказываешься от нее в мою пользу?
– Нет!
Это был не Джейс. Это была Джослин. Она оттолкнула Люка и бросилась вперед, протягивая руки, чтобы добраться до Себастьяна.
– Ты ненавидишь меня – так убей меня. Пытай меня. Делай со мной все, что хочешь, но оставь Клэри в покое.
Себастьян закатил глаза.
– Я итак пытаю тебя.
– Она еще совсем девочка, – причитала Джослин. – Мой ребенок, моя дочка …
Себастьян схватил Джослин за подбородок, отрывая ее чуть от пола.
– Я был твоим ребенком, – сказал он. – Лилит дала мне царство, а ты лишь проклинала меня. Никакая ты не мать, и ты будешь держаться подальше от моей сестры. Ты жива только с ее согласия. Вы все. Ясно?
Он отпустил Джослин, и она отшатнулась назад, на ее лице остался кровавый отпечаток его руки. Люк поймал ее.
– Вы все живы, только потому что этого хочет Кларисса. Только поэтому.
– Ты сказал ей, что не убьешь нас, если она взойдет на трон, – сказал Джейс, расстегивая серебряный браслет на своем запястье. В его голосе не было никакой интонации. Он не встречался взглядом с Клэри. – Не так ли?
– Не совсем, – сказал Себастьян. – Я предложил ей намного больше … Значительнее, чем это.
– Весь мир, – сказал Магнус. Казалось, он держался на ногах через силу. Его голос звучал так, словно камни раздирали ему горло. – Ты собираешься заблокировать границы между нашим миром и этим, не так ли? Вот для чего это кольцо из рун, а не просто для защиты. Чтобы твое заклинание могло сработать. Вот что ты делал. Если ты закроешь врата, ты больше не будешь разделять свою власть между двумя мирами. Вся твоя сила сконцентрируется здесь. И со всей твоей властью, сосредоточенной в этом измерении, ты будешь практически непобедим здесь.
– Если он заблокирует границы, то как сможет вернуться в наш мир? – спросила Изабель. Она поднялась с пола, ее кнут блестел у нее на запястье, но она не собиралась им воспользоваться.
– Никак, – ответил Магнус. – Никто из нас не вернется. Врата между мирами закроются навечно, и мы окажемся здесь в ловушке.
– В ловушке, – задумался Саймон. – Какое мерзкое слово. Вы будете … гостями. – Расплылся в улыбке он. – Гостями в ловушке.
– Вот, что ты ей предложил, – проговорил Магнус, поднимая взгляд на Клэри. – Ты сказал ей, что если она взойдет на трон вместе с тобой здесь, ты заблокируешь границы и оставишь наш мир в покое. Правь Эдомом – спаси мир! Так?
– Какой ты догадливый, – спустя короткую паузу сказал Себастьян. – Это раздражает.
– Клэри, нет! – крикнула Джослин, Люк притянул ее к себе, но она ни на что не обращала внимания, кроме своей дочери. – Не делай этого …
– Я должна, – сказала Клэри, заговорив впервые. Ее голос сорвался и невероятно громко разнесся по каменному залу. Вдруг все посмотрели на нее. Все, кроме Джейса. Он разглядывал браслет, зажатый между его пальцами.
Она выпрямилась.
– Я должна. Разве вы не понимаете? Если я этого не сделаю, он убьет всех в нашем мире. Разрушит все. Миллионы, миллиарды людей погибнут. Он превратит наш мир в это.
Она жестом указала в сторону окна, которое выходило на сожженные равнины Эдома.
– Оно того стоит. Должно стоить. Я научу его любить. Он не обидит меня. Я в это верю.
– Думаешь, ты сможешь его изменить, смягчить его, сделать его лучше, потому что ты единственная, о ком он заботится, – сказала Джослин. – Я знаю мужчин из рода Монгерштернов. Ничего не выйдет. Ты пожалеешь …
– Ты никогда не держала в своих руках жизнь целого мира, мама, – сказала Клэри с бесконечной нежностью и бесконечной тоской. – Ты можешь давать только советы.
Она посмотрела на Себастьяна.
– Я выбираю то, что выбирает он. Подарок, который он мне преподносит. Я его принимаю.
Она заметила, как Джейс сглотнул. Он бросил браслет в открытую ладонь Себастьяна.
– Клэри – твоя, – сказал он и отступил назад.
Себастьян щелкнул пальцами.
– Вы слышали ее, – сказал он. – Все вы. На колени перед вашей королевой.
Нет! Подумала Клэри, но заставила себя молчать и сидеть спокойно. Она смотрела, как Омраченные начали друг за другом опускаться на колени, склоняя головы. Последняя была Аматис, но она не склоняла своей головы. Люк пристально смотрел на свою сестру, кожа на его лице была содрана. Клэри осознала, что он впервые видит свою сестру вот такой, хотя ему об этом говорили.
Аматис повернулась и через плечо посмотрела на Сумеречных Охотников. Лишь на мгновение ее взгляд остановился на ее брате, ее губы сжались. Это был злобный взгляд.
– Делайте, – сказала она. – На колени, или я вас убью.
Магнус был первым. Кто бы мог подумать. Магнус был так горд, но тогда это была гордость, превосходящая пустоту жестов. Она сомневалась, что для него было позором встать на колени, когда для него это ничего не значило. Он грациозно опустился на колени, и Алек последовал за ним; потом Изабель, затем Саймон, за ним Люк, который потащил за собой мать Клэри. И, наконец, Джейс, склонив свою светлую голову, встал на колени. И тут Клэри услышала, как за ее спиной разлетелось на мелкие кусочки окно. Ее разбитое сердце звучало также.
Осколки посыпались вниз, а за ними голый камень. Не было больше окна, которое вело бы в Аликанте.
– Вот и все. Все пути в Аликанте закрыты.
Себастьян не улыбался, но он выглядел … раскаленным. Будто он горел. Кольцо из рун на полу сверкало голубым огнем. Он побежал к помосту, делая два шага за раз, и протянул руку, чтобы поймать руки Клэри. Она позволила ему спустить себя вниз до тех пор, пока она не оказалась прямо перед ним. Он не отпускал ее из рук, которые были как огненные браслеты на ее запястьях.
– Ты соглашаешься на это, – сказал он. – Ты признаешь свой выбор?
– Соглашаюсь, – сказала она, заставляя себя смотреть на него с абсолютной прямотой. – Да.
– Тогда поцелуй меня, – сказал он. – Поцелуй меня так, как ты любишь меня.
Внутри у нее все сжалось. Она этого ждала, но это было похоже на ожидание удара в лицо. К этому нельзя быть готовым. Она осматривала его лицо. В каком-нибудь другом мире, в какое-нибудь другое время, какой-то другой брат улыбался ей по ту сторону лужайки, глаза зеленые как весна. Она постаралась улыбнуться.
– Перед всеми? Не думаю …
– Мы должны им показать, – сказал он, на лице его не дрогнул и мускул, словно ангел выносил приговор. – Что мы едины. Докажи себе, Кларисса.
Она наклонилась к нему, он вздрогнул.
– Пожалуйста, – проговорила она. – Обними меня.
В его глазах она уловила вспышку какой-то уязвимости, удивления тому, что его попросили, прежде, чем он обвил ее своими руками. Он притянул ее ближе, она положила одну руку ему на плечо. Другая рука скользнула к ее талии, туда, где в ножнах лежал Эосфорос, заправленный за ремень ее одежды. Своими пальцами она взялась позади его шеи. Его глаза были широко раскрыты; она видела его сердцебиение, пульсирующее на его горле.
– Давай, Клэри, – сказал он, и она наклонилась, прикасаясь губами к его лицу. Она почувствовала, как он вздрогнул, когда она прошептала, двигая губами по его щеке.
– Аве, мастер, – сказала она и увидела, как его глаза распахнулись еще шире, как раз тогда, когда она вынула Эосфорос и занесла его яркой дугой, вонзая лезвие ему в грудную клетку, а наконечник подобрался к его сердцу.
Себастьян ахнул, и дернулся в ее руках. Потом отшатнулся назад, а рукоятка ее меча торчала из его груди. Глаза его были широко раскрыты, и на мгновение она заметила в его взгляде шок от предательства, шок и боль, и это на самом деле ранило. Ранило где-то глубоко, в том месте, которое она уже давно похоронила; место, которое скорбело по брату, каким он мог бы стать.
– Клэри, – выдохнул он, начиная выпрямляться, и теперь, чувство предательства в его глазах начинало исчезать. Она увидела, как начинала зарождаться искра ярости. Не получилось, в ужасе подумала она; не сработало, и даже если границы между мирами уже были заблокированы, он отыграется на ней, на ее друзьях, ее семье, на Джейсе.
– Тебе лучше знать, – сказал он, опуская руки, чтобы взяться за рукоятку меча. – Мне нельзя причинить боль, только ни оружием под небесами ….
Он вздохнул и замолчал. Его руки сомкнулись на рукоятке, чуть повыше раны в его груди. Крови не было, но была вспышка красного цвета, огненная искра. Рана начала гореть.
– Что … это? – спросил он сквозь зубы.
– И я дам ему Утреннюю Звезду, – сказала Клэри. – Это оружие создано не под небесами. Это и есть небесный огонь.
С криком он вынул меч обратно. Он удивленно взглянул на рукоятку с рисунками звезд, прежде чем вспыхнул, как клинок серафима. Клэри попятилась назад, споткнувшись о край ступеней, ведущих к трону, и прикрыла лицо рукой. Он горел, горел, как огненный столб перед Израильтянами. Она видела Себастьяна в языках пламени, но они были вокруг него, поглощая его своим белым светом, превращая его в очертание черных угольков внутри такого яркого пламени, что у нее жгло глаза.
Клэри отвела взгляд в сторону, закрывая лицо рукой. Мысленно она вернулась в ту ночь, когда она сквозь пламя пришла к Джейсу, поцеловала его и попросила довериться ей. И он поверил, даже когда она опустилась перед ним на колени и воткнула в землю Эосфорос. Вокруг него, своим стило она все рисовала и рисовала одну и ту же руну – руну, которую видела она лишь однажды, сейчас уже казалось, что было это очень давно, на крыше Манхэттена: крылатая рукоять на мече ангела.