[1]. По небу прокатился грохот землетрясения. Тень обернулась. К ней приближалась стальная птица размером с корабль[2]. Тень отшатнулась в последний момент, и птица-корабль-летучее землетрясение проплыла мимо. Через окна в её боках тень видела огромное количество людей. Птица пролетела, оставив после себя шлейф газов, которые пахли хуже кишечных. Тень выкашляла несколько маленьких теней и вздрогнула от отвращения.
Она полетела прочь, уворачиваясь от других летающих машин. Не увидев своего преследователя – светловолосого парня с сетью жгучего света, – она стала снижаться.
Тень искала безлюдное место, где могла бы отдохнуть и восстановиться, но этот город был бесконечен. Тень окончательно выбилась из сил и отдалась на волю тёплого ветра, который нёс её, как течение реки несёт упавший в воду лист. Она плыла по улице, на которой стояли небольшие дома. Уличные фонари горели, но в окнах домов было темно, они были закрыты шторами. Все, кроме одного. И тень не обратила бы на это открытое освещённое окно внимания, если бы не услышала оттуда мальчишеский голос, который произнёс знакомое слово: «Бальтазар». И тень нырнула в садик, где умещались лишь несколько кустов и небольшой газончик, и решила отдохнуть. Она легла под одним из кустов прямо на землю – в этом мире стояло лето – и заснула.
1. Дурные сны
Тоби очнулся от дурного сна. Он не мог его вспомнить, но подумал, что, может быть, это родители поругались ночью, и их спор вошёл в его сон. Если ночью они и поссорились, то утром вели себя тихо. Тоби слышал только далёкое шуршание машин в час пик. Он выбрался из кровати и рывком откинул занавески, чтобы прогнать остатки своего сна. Комнату залило тёплым светом.
Тоби она нравилась. Он знал, что здесь точно живёт мальчишка, а не взрослый человек, хотя некоторые одноклассники посмеялись бы, увидь они кораблики на занавесках и на постельном белье. Но никто из них сюда не придёт, это уж точно. На книжной полке жила модель яхты, белая с синей отделкой. Тоби раньше иногда пускал её плавать по прудику для лодок на другом конце города, но потом папа перестал его туда возить. Рядом с яхтой стояла копилка в виде пожарной машины. Пол был усеян кусочками пластикового конструктора, не из набора про супергероев или научную фантастику, а из менее популярного: Тоби строил аквед ук. Он шёл от уже построенного замка к книжным шкафам, где хранились коробки с его старыми игрушками и настольные игры, а над ними – книги. Никаких компьютерных игр: они Тоби не интересовали. У большинства книг были сломаны или оторваны корешки – так часто он их перечитывал. Про машины, самолёты, корабли, двигатели и инструкции «сделай сам». Ещё там были книги новые, в блестящих нетронутых переплётах: фэнтезийные романы, которые папа упорно дарил, а Тоби упорно не читал, потому что не понимал, что в них такого. «Лев, Колдунья и платяной шкаф» Льюиса – единственная, которую он одолел.
Тоби сел за стол, где было расчищено место для модели самолёта, с которой он возился до поздней ночи. Он впервые пробовал построить самолёт. Набор он купил потому, что папа предложил ему. Это был один из первых бипланов, Бристоль Бокскит, нетрудно догадаться, как он получил своё имя: самолёт выглядел как воздушный змей в форме коробки, под которой болталось два колеса. На хвосте у него была коробка поменьше. Тоби потрогал сочленение. Клей высох. Изображая шум пропеллера, Тоби направил самолёт к лестничной клетке, заставив висевшие на мобиле картонные планеты крутиться по своим орбитам. Он локтем распахнул дверь так резко, что кожаный пояс с инструментами, висевший на внутренней стороне, качнулся и стукнул по ней. Тоби направил биплан к лестнице.
Через окна между этажами был виден сад. Листья букового дерева в его дальнем конце уже начали желтеть, семена опадали на газон. На верхнем этаже была спальня родителей и папин кабинет. Внизу – обеденная комната, а ещё ниже, в подвале – кухня. Этот высокий, узкий дом стоял на склоне, поэтому задняя его сторона была ниже передней, и кухня выходила в сад. От этого он, как казалось Тоби, напоминает нору, тесную и уютную. Когда-то дом принадлежал бабушке и дедушке, которых сам Тоби помнил довольно смутно. Причём не лица, а ощущения: аромат сигаретного дыма, который исходил от дедушки, и мягкую бабушкину кожу.
– Пап, смотри! – Тоби посадил Бокскит на кухонный стол. – Я доделал его ночью.
Папа стучал по клавишам ноутбука. Волосы его были растрёпаны, один угол воротника рубашки прятался под джемпером, а второй торчал вверх.
– Что это, милый? – спросила мама. Она делала сэндвичи.
– Бристоль Бокскит, – сообщил Тоби. Изобразив рёв двигателя, он разогнал самолёт по посадочной полосе и поднял в воздух.
– Уйди, Тоби, – пробормотал папа.
Двигатель Бокскита заглох, самолёт мягко опустился, заскрипели тормоза.
– Ты доделал его ночью? – переспросила мама, укладывая сэндвичи в ланчбоксы.
Тоби что-то проворчал.
– Я думаю, что это здорово.
– Мне не важно, что ты думаешь, я хочу, чтобы понравилось папе!
Мама уязвлённо нахмурилась. Тоби было неприятно, но он не понимал, почему. Он подошёл к маме, всё ещё чувствуя тёмную тень плохого сна, похожую на дым, но не зная, что с этим делать. Мама начала наполнять бутылки.
– Мне не нужно две, – тихо сказал Тоби.
– Одна моя.
– А ты не пойдёшь на работу?
– После работы она идёт на этот дурацкий протест, – папа откинулся на стуле и скрестил руки.
Мама состояла в группе экоактивистов: она ходила на марши, выступала против вырубки леса, загрязнения окружающей среды, микропластика в море, поддерживала акции в защиту вымирающих видов животных и растений. Она говорила, что даже мысли об этих проблемах делают ей физически больно.
– Он не дурацкий, Дэвид, – сказала мама обиженно. – Он важный.
– Лучше бы ты потратила эти силы на свою диссертацию.
Мама стояла почти неподвижно.
– Пап, смотри! – Тоби воспользовался общим молчанием, чтобы с жужжанием заложить перед папой вираж на биплане.
– Не сейчас, Тоби!
– У меня получилось так же хорошо, как у тебя? – Тоби не отступал. – Пап? Пап?
– М-м-м? – папа теребил губу, перечитывая написанное.
– Ты сказал, что в моём возрасте строил модели самолётов. Ты сказал, мне нужно попробовать.
Папа поднял глаза.
– Нет, я так не говорил.
– Говорил! – настаивал Тоби. – Ты сказал: «Построй модель самолёта или что-нибудь такое. Мы это делали в твоём возрасте, когда было нечем заняться». Вот точно так и сказал.
Папа несколько секунд смотрел на Тоби. А потом, таким тоном, как будто ему в самом деле был интересен ответ, спросил:
– Ты нарочно ведёшь себя глупо, Тоби? – «глупо» он выделил.
– Дэвид! – воскликнула мама.
Тоби покраснел. Теперь он ненавидел свой биплан с его нахальным пластиковым пилотом в дурацких очках.
Ванная выходила на кухню и тоже была ниже уровня земли. Её дверь открылась, оттуда выплыла крупная женщина средних лет в пышном белом кимоно, расшитом цветами, с тюрбаном из полотенца на голове. Она величественно прошла через кухню, кивнула маме Тоби, самому Тоби и, наконец, гораздо более резко – его папе.
– Доброе утро, миссис Пападопулос, – сказал Тоби.
– Доброе, Теодора, – сказала мама.
– Миссис Пи, – сказал папа квартирантке, которая уже поднималась по лестнице.
Тоби подавил смешок. Миссис Пападопулос бросила сердитый взгляд на папу.
– Дэвид, – прошипела мама, когда миссис Пападопулос ушла. – Пожалуйста, перестань её так звать!
– Это звучит грубо! – засмеялся Тоби.
– Именно, Тобс, – подмигнул папа.
Тоби снова был счастлив.
– Ладно, мне надо работать, – папа захлопнул ноутбук и поднялся со стула.
– Тогда увидимся, когда я вернусь из школы, пап?
– Нет. Днём я буду в министерстве.
– Но у меня протест, – сказала мама. – Кто-то должен быть дома, когда вернётся Тоби.
– Он достаточно взрослый, чтобы о себе позаботиться. Так ведь, Тобс?
– Может, я могу пойти с тобой в министерство?
– Нет, – папа подошёл к лестнице. – К тому же миссис Пи будет дома.
– Не зови её так, – напомнила мама. – И вообще, речь не об этом. Тебе нужно побыть с сыном.
– Не попадись полиции, Хелен, – сказал папа, скрываясь из вида.
Повисла тишина. Мама смотрела сквозь стеклянные двери на сад, сжимая в руках ланчбокс. Там не было ничего, кроме большого бука. Тоби чувствовал, что дурной сон всё ещё не ушёл.
– Ты ведь не попадёшься полиции, правда, мам?
– М-м-м? – Мама отвернулась от дверей. – Нет, Тоби, не попадусь.
– Ох! Папа не допил свой кофе. Я сделаю ему новый.
– Ты опоздаешь в школу.
– Не. Времени полно.
Отнести кофе наверх оказалось сложнее, чем Тоби думал. Он наполнил чашку до краёв, и теперь ему предстояло преодолеть три пролёта и несколько поворотов. На стене лестницы мелькал свет, играющий с листьями бука. Одно было хорошо: солнце прогнало дурной сон. Тоби донёс чашку до двери папиного кабинета, не разлив ни капли, но его ждала самая сложная часть: надо было поставить чашку на стол. Тоби пролил немного, и по разложенным бумагам расползлось кофейное пятно.
– О, да ради всего!.. – воскликнул папа. – Тоби!
– Прости, пап.
– Ты нарочно ведёшь себя глупо? Зачем ты налил до краёв?
– Я хотел…
– Выйди!
Тоби смотрел, как коричневая жидкость впитывается в бумагу.
– Это твой роман, да, пап?
Папа искал, чем вытереть пролитое.
Он писал едкие, иногда откровенно злые тексты, которые продавал телевидению и радиостанциям, саркастичные статьи для газет, а недавно стал ещё и спичрайтером в министерстве. Тоби нравилось всем рассказывать, что его папа работает на правительство, и нравилось ездить с папой в министерство. Мальчик замечал, что остальные работники любили его папу, звали его «мистер Портер», говорили, какой он замечательный. Но папу больше всего интересовал его роман, которому он посвящал всё своё свободное время: по утрам, вечерам, в выходные. Он даже перестал возить Тоби на лодочный пруд, как раньше. Или хотя бы куда-нибудь. Сколько Тоби себя помнил, папа всегда работал над романом.