– Вот, – прошептала она и сунула ему в руки какую-то мешковину, пахнувшую плесенью и зерном. – Сними одежду и вытрись.
Тамурлейн принесла ещё мешков, и он так хорошо, как мог, обтёр себя грубой тканью. Глаза начали приспосабливаться к темноте, которую едва рассеивал слабый свет из крохотного оконца под самым потолком. Тоби поднял Альфреда и вытер его. Шерсть кота стояла дыбом, словно его ударило током, как в мультике. Тамурлейн сидела у двери и слушала.
Тоби пытался понять, кто всё-таки такая Тамурлейн? Что она такое? Человек или тень? Оба? Кем бы или чем бы она ни была, она знала замок. Может, она жила здесь? Возможно, она выступала против Регента, как зарезанный мальчик, Кертен. Да! Она дружила с Кертеном, она сама так сказала. Значит, она Мечтатель? Возраст подходящий: Мечтатели все были подростками. Нет. Будь она Мечтателем, она бы могла сама намечтать Тоби домой. Но если она могла становиться тенью, может, она сама была чьей-то мечтой? Может быть, мечтой Кертена. Тоби было интересно, останется ли она теперь в форме Тамурлейн. Часть его хотела спросить, часть его боялась. А весь целиком он хотел толкнуть её, сильно, чтобы она ударилась головой об дверь – так он был зол. Она дважды напугала Тоби в его в мире, да ещё и пролетела через него сначала в горах, потом в доме Мервина. Хотя Тоби подозревал, что будет недальновидно пинать кого-то, кто может устраивать воздушные взрывы и превращаться в тень-животное, которое может пройти сквозь человека и вызвать у него тошноту. Тоби громко вздохнул. Тамурлейн повернулась к нему, предупредительно сверкая глазами.
Дурацкая Тамуртень!
Тоби прислонился к стене и думал о доме. Мама наверняка извелась от волнения. Он пропал уже четыре дня как. Мама решит, что он умер: его убили, или он попал в аварию. Он хотел, чтобы их последний разговор, в машине перед школой, закончился иначе. Он повёл себя ужасно. Он поцарапал маму. Тоби закрыл глаза и беззвучно сказал маме: «Прости. Прости, прости, прости».
В голове прозвучал саркастичный смешок: папа смеялся над его извинением. «Чем скорее ты поймёшь, что ничего не складывается к лучшему, – сказал папа, – тем лучше». Так он сказал в тот день, когда Тоби и мама переехали с Арнольд-стрит в новую квартиру. И ничего не складывалось к лучшему.
Нет, не так. Папа сказал что-то ещё. Он сказал: «в этом мире». Ничего не складывается к лучшему в этом мире. А Тоби был уже не в этом мире, он был в Бальтазаре. И здесь всё могло сложиться иначе. Здесь мечты становились реальностью. Может быть, ещё был шанс, что всё сложится к лучшему. Может быть, можно было изменить то, про что говорила Тамурлейн: они не были счастливы на Арнольд-стрит. Может, Тоби всего-то нужно было попросить Мечтателей намечтать, чтобы всё опять стало хорошо. Починить его семью.
Тоби сообразил, что на самом деле ему для этого даже не нужны Мечтатели. У него появилась идея: если он запомнит всё, что видел и слышал в Бальтазаре, если он узнает больше о правителях этого королевства и его правилах, то сможет всё это рассказать папе и помочь ему закончить роман. Вот оно: папа будет счастлив, когда закончит роман, и перестанет плохо обращаться с мамой. Тоби сам починит брак своих родителей. Он починит семью. А уж что Тоби умел, так это чинить. Починить семью будет проще, чем чинить окна и стулья, а это он уже делал. Всего-то нужно быть внимательным, а когда он вернётся домой – рассказать всё папе.
Тоби почувствовал прилив сил.
Внезапно Тамурлейн оказалась рядом с ним, и мальчик резко выпрямился. Он не слышал, как она двигалась. В бледном свете, проникавшем через окошко под потолком, Тоби видел, как Тамурлейн приложила палец к губам: тс-с! Тоби явственно ощущал её близость. Тамурлейн сидела к нему боком, глядела в окно и прислушивалась к звукам за дверью. Тоби видел её нос, сжатые губы, блестящие глаза. Задранный вверх подбородок. Ему было интересно, кто настоящий: Тамурлейн или тень. Или всё же они обе. Разве человек может быть только чем-то одним? Тамурлейн издала звук. Всхлип?
Плачут ли тени?
Но с чего бы ей плакать?
Тоби вдруг понял, что она потерялась. Как и он, Тамурлейн потерялась и пыталась вспомнить, кто она и где её дом.
Мальчик похлопал её по плечу. Вышло не очень сочувственно: он по-прежнему сердился, к тому же боялся снова ощутить страх, печаль и ненависть, – но он всё же коснулся её плеча. Оно было твёрдым и костлявым. Тамурлейн повернулась к нему, выражение её лица смягчилось и стало… обычным. Она выглядела как обычная, хоть и весьма бледная, девочка, которой было очень грустно. Тоби хотел её утешить. И много о чём спросить. Кем она была, чем она была, как она была тем, чем бы она ни была. Почему она вернулась, чтобы помочь ему и провести в замок. Почему она… Тут к Тоби пришло ещё одно осознание: она всё время помогала ему. Даже когда была тенью. Она спасла его, когда в горящем лесу его поймал убийца. И снова спасла, согнав с обрыва, так, что он пролетел через еловые ветки, но ушёл от пожара. И даже недавно, когда она-Тамурлейн попрощалась с Тоби перед Бюро Разбитых Мечт, она-тень вернулась и спасла его от Дозора в комнате Мервина Сампа, а потом на мосту. И провела его в замок. И даже сейчас она нашла для него убежище.
– Ты помогаешь мне, – прошептал Тоби. – Почему?
– А ты как думаешь?
Тамурлейн подвинулась, её рука коснулась руки Тоби. Она была ледяной, холоднее, чем Тоби. Он дёрнулся, и Тамурлейн выпрямилась. Они снова сидели раздельно, будто и не было никакой близости.
Тоби решил, что быть тенью очень одиноко.
Шаги старика и мальчишки становились всё тише, пока наконец не стихли совсем.
– Пошли, – сказала Тамурлейн.
Тоби собрался посадить Альфреда в рюкзак, но кот наотрез отказался туда лезть.
– Так нужно, Альфред.
Альфред промяукал не терпящее возражений «Нет».
Тоби вздохнул и попросил кота быть в таком случае тише мыши. Он запихал мокрые вещи в рюкзак. Сухими остались только носки и ботинки, всё ещё связанные шнурками и висящие у него на шее. Он обулся. Кроме ботинок, на нём был только мешок, обёрнутый вокруг талии, как полотенце, и ещё один мешок, накинутый на плечи. Девочка, мальчик и кот выскользнули из комнаты.
16. Игра в карты
На кухне замка шла подготовка в грандиозному пиру. Кондитеры раскатывали тесто и накладывали фруктовые джемы в штрудели и дениши, противень за противнем выходившие из больших печей. Мальчики-слуги, которые тащили свинью, теперь подносили к столу ящики с вином, а старик пересчитывал бутылки. Повариха с торчащими во все стороны чёрными волосами подняла взгляд на Тоби и Тамурлейн. Они замерли. Но женщина лишь утёрла предплечьем пот со лба и продолжила ощипывать птицу. Тоби, Тамурлейн и Альфред крались по самым тёмным уголкам кухни, под полукруглыми окнами, медными кастрюлями и чёрными сковородами.
Очаг был такой широкий, что там без труда поместился бы целый класс детей, которым надо было отогреться зимой после бессмысленного стояния на школьном стадионе. Заледеневший Тоби завидовал фазанам, которые вращались на вертеле, медленно обжариваясь. Но у очага стояла соусье и помешивала содержимое примерно дюжины котлов, развешенных над огнём, сразу. Иногда она останавливалась, чтобы попробовать свои соусы. А ещё перед очагом лежали собаки. Рыжие, белые, пятнистые, серые, каштановые, с длинными тонкими мордами. Они свернулись в один большой клубок, и было невозможно понять, сколько их там на самом деле. Чтобы попасть к выходу, надо было пробраться мимо собак и соусье.
Они подождали, пока соусье отвернётся, и крадучись пошли. Рёбра животных поднимались и опускались во сне. Одна собака вдруг подняла голову и зарычала. Тоби замер. Альфред замер. Тамурлейн замерла. Соусье обошла очаг, чтобы попробовать дальние соусы. Сейчас она их заметит.
– Ш-ш-ш, – прошептала Тамурлейн.
Собака зарычала громче.
Альфред выскочил вперёд, выгнул спину дугой и зашипел. Собака опустила голову и заскулила. Соусье продегустировала последний соус и извлекла из фартука пакетик с каким-то порошком. Пока она медленно сыпала его в котёл, Тоби, Тамурлейн и Альфред прокрались вдоль очага. У них почти получилось. Но тут зашевелилась ещё одна собака. Она поднялась на ноги и, низко рыча, загородила им путь. Альфред снова принял угрожающую позу, но это не помогло. Тогда Тамурлейн скользнула вперёд и протянула руку. Собака понюхала и завиляла хвостом. Тамурлейн аккуратно отвела её обратно к стае. Псина улеглась, сонно ворча, но когда девочка встала, собака тоже поднялась и попыталась пойти за ней. Тамурлейн пришлось присесть и погладить её. Соусье обошла очаг. Тоби хотелось крикнуть: «Скорее, Таме!» Собака издала долгое счастливое ворчание, и соусье подняла взгляд.
Тоби почувствовал себя абсолютно голым под этим взглядом. Он и был голым, если не считать мешков. За прислугу он бы точно не сошёл. Но соусье продолжила своё дело, будто и не видела ничего. Тоби и Тамурлейн переглянулись и поспешили к выходу. Покидая кухню, Тоби понял, что соусье их не заметила, потому что яркий огонь помешал ей увидеть, что таилось во мраке.
– Та собака тебя знала, – прошептал Тоби, идя по коридору. – Я думаю, ты из замка.
– Я тоже так думаю.
Они вошли в комнату, похожую на пещеру. Здесь чьи-то мечтания закидывали уголь в печи. Медведи и демон с обезьяньим хвостом и сложенными крыльями работали бок о бок с людьми, выглядевшими как профессиональные борцы. Они были черны от угольной пыли, сажи и теней, которые падали на них, пока их собственные тени танцевали на потолке. Они тачками перевозили уголь от небольшой кучи к печам и бросали в огонь. На вершине угольного холма озорные шимпанзе бросали друг другу угли, будто жонглируя ими, и один из борцов кричал на них, пытаясь унять.
Тамурлейн открыла дверь на лестницу. Там было темно, как в шахте. Сама лестница была такой крутой и узкой, будто делалась для горных коз. Тоби пошёл первым. Они поднимались молча, пока Тоби не столкнулся с двумя девочками-служанками, которые спускались им навстречу. Одна из них вскрикнула, и они поспешно поднялись наверх и, хихикая, ждали на следующем этаже.