дем.
Я подавил желание надеть кольцо и залезть в новости. Все по порядку: сначала душ, потом завтрак.
Когда я выходил из душа, камушек на кольце призывно сиял. Я смирился и надел устройство связи. По мою душу был Эйлиас.
— Анри, здесь есть кафе. Пойдешь с нами завтракать?
— Минут через сорок.
— Хорошо, ждем.
Мои волосы отросли за время плена, и сорок минут казались мне разумным сроком для достижения ими сухого состояния.
Временной лаг я потратил на банк Кратоса. Но смог только отправить запрос с генетическим кодом, чтобы уговорить программу дать мне доступ к счетам. Запаздывание уже несколько часов: между Кратосом и Дервишем налажена дальняя связь, а вот с Дервиша до корабля информация тащится со скоростью света. Дальней связи на небольшом пассажирском лайнере не предусмотрено.
Дожидаться ответа бессмысленно, он придет где-то к обеду. Надо бы открыть счет в каком-нибудь банке РЦС.
Я надел новенькие шмотки: узкие синие брюки и белую тунику. Китайскую распашонку надевать не стал, ибо не понимал, насколько она уместна за завтраком.
Найти кафе трудности не составляло. Планировка корабля была предельно простой: в хвосте, перед двигателями, багажное отделение, потом коридор с каютами, и вот кафе. Впереди только рубка пилотов.
Кафе порадовало меня широкими иллюминаторами с видом на Халифа и далекие звезды. Вся республиканская компания — Вацлав, Эйлиас и Лиз — уже сидела за столиком и ждала только меня.
Лиз водрузила мне на тарелку здоровый кусок пирога, царившего в центре столика, и указала глазами на кофемашину.
— Кофе там.
Я налил двойную порцию и отметил, что союзовцы, кажется, не меньшие любители кофе, чем тессианцы.
Наверное, пассажиры «Анастасии», на которую я когда-то приказал заложить взрывчатку, также сидели в кафе за столиками и пили кофе с пирогом перед тем, как мы их захватили.
— Анри, что с тобой? — просил Эйлиас. — Тебе плохо?
— Все нормально. Почему ты так решил?
— Ты побледнел. Анри, ты смотрел сегодня новости?
Лиз укоризненно взглянула на мужа.
— Ну, дал бы человеку поесть!
И я понял, что новости таковы, что, если я их посмотрю, мне будет не до завтрака.
— Нет пока. А что там?
— Анри, поешь, — сказала Лиз. — Можно на «ты», да?
— Конечно.
— Мы кинем ссылку.
— Мой сын жив?
— Да, конечно. На Кратосе все в порядке. Новости с Дервиша.
— Выкладывайте! — вздохнул я.
Завтрак все равно пропал.
— Ги Дюваль расстрелял всех, кто позволил тебе проникнуть в лабораторию, — сказал Эйлиас.
Сердце упало. Я закусил губу. Почему так больно? Они мне никто! Собутыльники. В преф три раза сыграли. Да раздолбаи они!
— Ну, давайте! Я хочу посмотреть.
И от Эйлиаса пришла ссылка.
Их ставили на колени прямо в той же комнате, где мы расписывали пулю. Ланс, Тьери, Блез… Одного за другим.
— За разгильдяйство и предательство, — цедил сквозь зубы Ги, не выпуская сигарету изо рта, приставлял лазарник к затылку каждого из них и спускал курок.
Где-то на заднем плане маячили Адам с Эженом и Симоном, уж не знаю, насколько одобряли.
— Анри, это не ты, — сказал Эйлиас.
— Это я, — вздохнул я.
— Ты бы их тоже расстрелял на месте Ги?
— Я бы выгнал их взашей.
— Значит не ты! — вмешалась Лиз.
— Анри, сколько можно брать на себя чужие выстрелы с чужих линкоров? — спросил Эйлиас.
— Взрывчатка была моя, также, как в этом случае. Я все хочу это изменить, переиграть, исправить. А получается все то же.
— Не то же! — сказала Лиз. — Теперь я практически уверена, что пробирки те самые.
— Да, пожалуй, — кивнул я. — Он ведь у вас на физфаке учился, на РЦС?
— На физфаке, — подтвердил Эйлиас. — И ты украл его изобретение.
— И его надо было украсть, — вмешался Вацлав. — Это надо было сделать, во что б это ни стало. Как тебе возможность взрывать планеты в руках такого человека?
— Он это специально для тебя отснял, — сказала Лиз. — Чтобы ты винил себя. Это он так мстит.
— Тебе хочется взять на себя смерти этих троих? — спросил Эйлиас. — Бери! Но подумай о том, что, возможно, ты спас миллионы, если не миллиарды.
— У него еще целый сейф таких пробирок, — возразил я.
— Скоро мы будем знать, что это и как работает, — сказал Эйлиас. — Это много.
— Эйлиас, а что в РЦС делают с убийцами? — спросил я.
— Лиз, когда у нас было последнее убийство? — поинтересовался Эйлиас у жены.
— Умышленное? Двадцать пять лет назад, на Ирэн.
Я вспомнил, что Ирэн — это небольшая красная планета справа от арки на РЦСовском гербе.
— В среде сектантов? — спросил Вацлав.
— Да, конечно. Среди тех, кто предпочитает естественные рождения и отказывается проходить через сад.
— Вы это не запрещаете? — спросил я.
— Это противоречит принципу свободы, — сказал Эйлиас. — Да, иногда приводит к трагедиям, но от несвободы все равно больше вреда.
— А что значит «проходить через сад»?
— Такой же сад, как под аркой, — объяснила Лиз. — Есть в каждом городе. Чтобы получить права гражданства, надо через него пройти трижды: в двенадцать, в пятнадцать и в восемнадцать лет.
— Что дают права гражданства?
— Базовый доход, право голоса на Народном Форуме и защиту в любой точке известной обитаемой Вселенной, — пояснил Эйлиас. — Но не сразу, конечно. Например, базовый доход в двенадцать, право совещательного голоса — в пятнадцать, а право решающего — в восемнадцать.
— Ну, и бесплатные образование и медицину, — добавила Лиз.
— Точнее за счет общественных фондов, — уточнил Эйлиас.
— Сад что-то отнимает? — спросил я.
— Да, — кивнул Вацлав. — Способность к естественному размножению, минуя институт генетики, и желание делать гадости.
— О втором бы я не пожалел, а вот первое слишком радикально, — хмыкнул я.
— Это обратимо, — заметил Эйлиас. — Если ты захочешь навсегда покинуть РЦС и попросишь вернуть тебе эту способность, тебе ее вернут.
— А я бы не хотела передать моему ребенку дурные гены, если они у меня есть, — сказала Лиз.
— Так что с ним сделали? С тем человеком, который кого-то убил на Ирэн? — напомнил я.
— Провели через Сад, взяли кровь и изгнали из РЦС, — ответила Лиз.
— Навечно?
— Пока родственники жертвы не простят. Теоретически этого можно добиться. Случаи такие были. Но не этот.
— А зачем кровь?
— Надо проанализировать генетический код, чтобы понять, что привело к убийству, что не так в днк, — пояснил Эйлиас. — И потом, у нас должна остаться возможность использовать участки данной днк, если в ней есть что-то ценное.
— А функцию размножения ему вернули, когда изгоняли?
— Нет, — сказала Лиз. — К убийцам это не относится. Это было бы слишком безответственно по отношению к населению других планет, на которых будет жить этот человек.
Я вздохнул.
— Похоже Кратос был еще со мной ласков.
— По-моему, эта история давно не про тебя, — заметила Лиз.
— Угу! Случись это в РЦС, меня бы просто не пустили обратно.
— Это не могло случиться в РЦС, — сказал Эйлиас. — То, что произошло с тобой — это ярчайшая иллюстрация того, к чему приводит несвобода. У нас любая планета может выйти из союза по решению планетарного форума. В любой момент.
— И сколько было случаев?
— Ни одного. Но это не потому, что мы кого-то держим, а потому что вместе быть выгоднее.
— Между прочим, ставят периодически вопросы на форумах то одной планеты, то другой, — сказал Вацлав. — На Ирэн уже, кстати, пару раз ставили. Но ни разу, нигде это предложение не получило большинства.
— Не граждане не голосуют, — заметил я.
— Не граждане не голосуют, — повторил Эйлиас. — Это верно. Но они и живут в своих резервациях, и никто их не трогает. Я бы, конечно, не обрадовался такому соседству, но лучше их терпеть, чем с ними воевать.
— Они обычно внутри сект друг с другом и разбираются, — сказала Лиз. — Мы не вмешиваемся, хотя, конечно, людей жалко. Но тот случай был другой: девушка сбежала оттуда и успела пройти через Сад. А парень пришел за ней и убил. Так что не гражданин убил гражданку. Пришлось вмешаться.
— Но у нас на Мистрали такого нет, — заметил Эйлиас. — Мы каждого ставим перед выбором: либо он проходит через Сад до восемнадцати лет, либо покидает планету. Но случаев таких мало.
Я вспомнил, что Мистраль — это крупный зеленый шарик почти над самой аркой, справа от нее, в гербе РЦС.
— На Ирэн они, обычно, все и оседают, — заметил Вацлав.
— То есть это такое внутреннее изгнание, — сказал я.
— Ну, да. Внутри РЦС, — кивнул Эйлиас.
Я встал и подошел к иллюминатору. Мы далеко улетели за время нашего разговора: Халиф успел превратиться в сияющий шарик размером в восьмую часть градуса, зато два других гиганта стали значительно ярче. Корабль разгонялся.
— Далеко еще до границы системы Дервиша? — спросил я.
— Пару часов лета, — отозвался Вацлав. — До начала границы.
Эйлиас подошел и встал рядом со мной.
— Анри, тебе надо пройти под аркой. Большая часть проблем будет снята.
— Я получу права гражданства?
— Разумеется. И после всего, что ты сделал, тебе будут очень рады.
— Знаешь, я ждал этого разговора. Мне кажется мой мозг уже похож на палимпсест, этакий древний пергамент, на котором каждый следующий автор пишет свое по своему вкусу. Сколько же можно?
Эйлиас повернулся к Лиз.
— Вот у нас есть специалист по такого рода палимпсестам.
Она встала и подошла к нам.
— Сад восстановит все записи, даже стертые, и они все будут видны, — сказала нимфа. — Но они не будут мешать друг другу.
— Я не хотел бы снова сесть на кокаин, — сказал я.
— Нет, конечно. Но и той выжженной земли, которую оставляют после себя психологи Кратоса там не будет. Просто ты вернешь себе выбор.
— И поверх будет запись от РЦС.
— Будет, — кивнул Эйлиас. — Но в ней же не будет ничего плохого. Поверь мне, ты получишь неизмеримо больше, чем потеряешь.