Небоскреб – это машина, предназначенная для превращения земли в деньги. В густонаселенных городах с высокой стоимостью земли логично надстраивать этаж над этажом, чтобы сдавать их в аренду, но для появления высотных зданий понадобилось создать несколько важных вещей – в первую очередь это лифт с автоматическим торможением и стальной каркас. Как только появились эти новшества, города начали расти ввысь с головокружительной скоростью, хотя при достижении новых высот инженеры постоянно сталкивались с новыми, невиданными ранее проблемами.
Два нью-йоркских небоскреба, стремящихся к рекордной высоте
Быстрые тормозаСовременные лифты
Элиша Отис не был изобретателем лифта: платформы и ящики двигались вверх и вниз с помощью канатов, шкивов и прочей машинерии уже тысячи лет. Как и многие проектировщики и изобретатели, он просто увидел проблему и нашел ее решение. В середине XIX века Отис работал с бригадой, поднимавшей и устанавливавшей оборудование на мебельной фабрике. В какой-то момент канат оборвался и платформа грузового лифта рухнула с высоты второго этажа. Воочию увидев последствия обрыва, он разработал тормозную систему и получил повышение.
В 1854 году Отис провел демонстрацию новой системы, повторив ситуацию с падающим лифтом на публике. Стоя в нью-йоркском Хрустальном дворце на платформе, подвешенной на канате на высоте 12 метров, он жестом приказал помощнику перерубить канат – чтобы имитировать разрыв троса лифта. Но платформа опустилась всего на несколько сантиметров и остановилась под одобрительные крики публики. Хотя Отис не придумал идею системы вертикального подъема, он сделал ее безопаснее и эффектно продемонстрировал эту безопасность.
Успех этого изобретения прекрасно сочетался с другими инженерными новшествами того времени. До лифтов в обычной архитектуре редко появлялись здания выше нескольких этажей: самыми высокими были специализированные сооружения – например, церкви и маяки. По мере того как развитие технологий позволяло возводить все более высокие сооружения, ограничивающим фактором все чаще становились лестницы. Отис увидел потенциал лифтов и начал продавать их в качестве решения этой проблемы. Его первым заказом был пассажирский лифт в пятиэтажном торговом центре Нью-Йорка в 1857 году.
После смерти Отиса в 1861 году его сыновья стали активнее продавать изобретение отца. Их целевой аудиторией были гостиницы: братья убеждали хозяев, что с помощью лифта богатые гости смогут быстро оказаться наверху и избежать шума и суеты первого этажа. Самым удобным традиционно считался первый этаж – в силу наилучшей доступности, но теперь утверждалось, что это вовсе необязательно. По мере распространения лифтов здания росли, и самым роскошным стал считаться последний этаж пентхаусов.
В течение следующего столетия различные компании вслед за ростом небоскребов продолжали совершенствовать конструкции лифтов, делая их все более скоростными и плавными. Построенная в 2009 году башня Бурдж-Халифа поднимается над пустынным ландшафтом Дубая на головокружительную высоту 838 метров. Помимо всего прочего, здание было оборудовано самым быстрым в мире двухэтажным лифтом, произведенным как раз Otis Elevator Company. Этот лифт перемещается со скоростью 10 метров в секунду, за минуту поднимая пассажиров на 124 этажа, причем таких лифтов Otis в здании более 70. Чтобы создать этот небоскреб, понадобилось много нестандартных инженерных решений, но можно с уверенностью сказать, что без лифтов такие высокие сооружения вовсе бы не построили.
Наружные скелетыТонкие стены
Долгое время высота сооружения была ограничена физическими причинами, поскольку при строительстве приходилось укладывать друг на друга тяжелые блоки. Долговечность греческих и римских храмов обеспечивалась в основном тем, что они были невысокими и поддерживались толстыми колоннами. Египетские пирамиды поднимались выше, но это стало возможным за счет более широких оснований. Готические соборы для подъема к небесам использовали наружные контрфорсы, но даже их высота была ограниченной. Вплоть до девятнадцатого столетия десятиэтажные городские здания были скорее редкой диковиной и обладали существенными недостатками. Кладку их стен приходилось делать значительно толще у основания, а это означало, что внутренняя площадь нижних этажей была меньше. Классический пример такой ситуации – здание Монаднок-билдинг в Чикаго, построенное в 1891 году. Для того времени 16 этажей – это довольно много, и чтобы достичь такой высоты, пришлось сделать стены первого этажа толстыми – около 6 футов (примерно 1 метр 80 сантиметров).
Такие ограничения стали серьезной проблемой для импортера шелка Джона Ноубла Стирнса, который в конце XIX века приобрел участок земли в одной из лучших частей Бродвея. Архитекторы объясняли ему, что при ширине участка в 22 фута (6,6 метра) нельзя построить дом высотой больше чем в десять этажей, если не пожертвовать примерно половиной внутреннего пространства на первом этаже. Но архитектор Брэдфорд Ли Гилберт заявил, что он может сделать то, что другие считают невозможным, и возвести высокое сооружение со стенами толщиной не больше фута (30 сантиметров).
Пока другие архитекторы ориентировались на традиционные материалы, Гилберт положил глаз на технологии индустриальной эпохи – в частности, стальные мосты, которые выдерживали проходившие по ним поезда с тоннами груза. Он утверждал, что те же самые строительные принципы и материалы можно применить не только на горизонталях, но и на вертикалях. Использование металлоконструкций для возведения зданий не было совсем новой идеей, но проекты, подобные конструкции Гилберта, были шагом вперед. В его здании Тауэр-билдинг кирпичная кладка, которая обычно становилась опорой сооружения, представляла собой тонкую облицовку, а не была несущей конструкцией – вместо нее нагрузку нес стальной каркас. Позже подход «каркас и облицовка» стал универсальным при строительстве высоких зданий.
В то время новаторские подходы вроде идеи Гилберта сталкивались с серьезным скептицизмом. В ответ на критику архитектор заявил, что готов разместить собственный офис на верхнем этаже Тауэр-билдинг, чтобы продемонстрировать свою уверенность в его надежности. Говорят, что он построил модель каркаса и показывал, как по нему прокатывается ветер со скоростью 80 миль в час (130 километров в час): он опускал отвес и демонстрировал устойчивость стального скелета.
После завершения строительства в 1889 году Гилберт сдержал слово и переехал в пентхаус. В течение долгих лет он сидел за своим столом и наблюдал, как по всему городу вырастают другие здания – с помощью того же метода, который сделал его пионером в этой области. Тауэр-билдинг простоял всего несколько десятилетий и был снесен, но вошел в историю как один из первых небоскребов новой эры, предвосхитивших появление еще более высоких сооружений[61].
Достичь пикаГонки небоскребов
За появлением технической возможности возводить все более высокие здания в начале XX века последовала бесконечная гонка за высотой. Тому или иному зданию время от времени присваивается титул самого высокого на планете, хотя проектировщики, инженеры, строители и клиенты понимают, что их сооружение удержит рекорд лишь на время. В последние годы гонка небоскребов стала международным явлением, довольно обыденным и довольно скучным: новая башня в Дубае бросает вызов башне в Китае, а Саудовская Аравия обходит Южную Корею. Но в 1920-е годы такого рода вертикальные гонки были в новинку. Ситуация была особенно напряженной, когда на звание высочайшего претендовали два небоскреба из одного города; при этом интриги добавлял тот факт, что главные архитекторы слыли непримиримыми соперниками.
Уильям Ван Ален воплощал тип архитектора-художника, более преданного процессу творчества, нежели каким-то графикам или бюджетам. Между тем его бывший партнер Харольд Крейг Северанс отличался рациональностью и практичностью, и его больше интересовала деловая сторона вопроса и максимизация прибыли. Когда эта пара поссорилась и разошлась, деловая жилка Северанса помогла ему найти массу выгодной работы в Нью-Йорке в бурные двадцатые годы. Ван Алену приходилось труднее, но тут ему встретился автомобильный магнат Уолтер Крайслер. Крайслер хотел небоскреб, который был бы высоким, величественным и оригинальным, и полагал, что Ван Ален сможет претворить такую идею в жизнь. Тем временем Северанс собрался строить небоскреб для Manhattan Company по адресу Уолл-стрит, 40: он должен был стать прибыльным и эффективным. Обе команды намеревались сделать свое сооружение высочайшим в мире.
Первыми объявили о своем плане создатели небоскреба Крайслер-билдинг: их сооружение должно было иметь высоту 820 футов (примерно 250 метров) – больше, чем у высочайшего на тот момент здания Вулворт-билдинг, насчитывавшего 792 фута (241 метр). Через несколько месяцев команда Северанса заявила, что Уолл-стрит, 40 будет иметь высоту 840 футов (256 метров). Новые заявления о высоте зданий делались даже во время строительства: числа становились все больше и больше. Газеты и журналы освещали соревнование, поддерживая интерес публики к этой гонке.
Крайслер и Ван Ален старались приспособить свой впечатляющий дизайн к постоянно растущей высоте: они даже растянули знаменитый купол здания в стиле ар-деко, чтобы набрать лишние метры. Тем временем Северанс просто и методично набирал высоту, добавляя этаж за этажом. Но к итоговой победе привели отнюдь не эти стратегии: она стала результатом сюрприза.
Пока оба небоскреба взмывали в небо, Ван Ален заготовил секретное оружие. Внутри здания Крайслер-билдинг рабочие тайно собирали шпиль из нержавеющей стали из поднятых вверх отдельных элементов[62]. Когда небоскреб-конкурент был достроен и объявлен высочайшим зданием в мире с итоговой высотой 283 метра, этот конический шпиль высотой 125 футов (38 метров) увенчал верхушку Крайслер-билдинг, обеспечив ему рекордную высоту 1046 футов (319 метров)[63].
Покрытые сталью арки, треугольные окна в виде солнечных лучей, орлы в стиле шильдиков на капоте и фризы в стиле автомобильных колпаков вызвали неоднозначную реакцию со стороны архитекторов и общественности. Тем не менее в конечном счете Крайслер-билдинг стал узнаваемым символом города, в то время как мало кто может зрительно представить себе небоскреб Уолл-стрит, 40 (позднее переименованный в Трамп-билдинг)[64]. Меньше чем через год Эмпайр-стейт-билдинг затмил обоих участников гонки, поставив новый рекорд высоты. Несомненно, краткое пребывание Крайслер-билдинг в качестве высочайшего здания в мире подпитывает его славу, но в наши дни он выделяется в море более высоких башен именно своей эстетикой.
Непредвиденная нагрузкаКризис управления
К 1967 году, когда в Нью-Йорке появился 59-этажный небоскреб Ситикорп-центр[65], горожане уже привыкли к невероятным башням из стекла и стали. Тем не менее новое сооружение было одним из высочайших в мире, а необычно крутая крыша выделяла его даже во все более густой толпе небоскребов Среднего Манхэттена. Но пока все глаза смотрели вверх, необычный низ здания часто оставался незамеченным. Четыре опоры, возносившие главную конструкцию над землей, располагались не по углам здания, как можно было ожидать, а по центру каждой из сторон. Такое решение вытекало из требований церкви, занимавшей один из углов квартала. Этой церкви принадлежал весь квартал, и она продала его с условием, что при его перестройке на участке нужно будет снести старое здание церкви и возвести новое на том же самом месте. Для архитекторов это было серьезным вызовом.
Проектом руководил Хью Стаббинс, но главная заслуга в разработке принадлежит инженеру-строителю Уильяму Ле Мессерьеру. Его идея заключалась в том, чтобы поднять небоскреб выше новой церкви, разместив опоры по сторонам и укрепив корпус стальными шевронами. Эти V-образные конструкции перенаправляли бы нагрузку на опоры-сваи, расположенные по центру всех четырех фасадов сооружения. Чтобы укрепить здание и не позволить ему раскачиваться на ветру, планировалось использовать инерционный демпфер – по сути, огромный блок бетона, покоящийся на шарикоподшипниках. Казалось, все шло прекрасно, пока в офисе Ле Мессерьера в 1978 году не раздался звонок.
Студентка Дайана Хартли изучала это сооружение для своего дипломного проекта. В ходе работы она вычислила, что получившаяся конструкция крайне уязвима при ветре, дующем с углов. Дайана захотела сверить свои расчеты с инженерными отчетами Ле Мессерьера, но не нашла его данных. Когда она связалась с его офисом и запросила его вычисления, фирма начала беспокоиться, что ситуация может выйти из-под контроля, и конструкционные опоры Ситикорп-центра согнутся, что может привести к падению всего здания под воздействием ветра. Проблемы обычных зданий, как правило, связаны с ветрами, дующими со стороны фасадов, а их углы отличаются большей устойчивостью; но использование боковых опор привело к обратной ситуации. Что еще хуже, при строительстве в целях экономии приняли решение заменить сварные соединения болтовыми, что снизило прочность здания.
Ле Мессерьер проверил математические выкладки и пришел к выводу, что нужно что-то предпринять. Он сравнил скорость ветра, которую может выдержать здание, с метеоданными и обнаружил, что ураганы, способные свалить Ситикорп-центр, обрушиваются на Нью-Йорк в среднем раз в 55 лет – и то при условии, что работает инерционный демпфер, уравновешивающий перемещения конструкций здания. Но при отключении электричества это устройство потеряло бы функциональность, а значит, башне угрожали бы и более слабые ветра, случавшиеся в среднем раз в 16 лет. Иными словами, каждый год вероятность обрушения небоскреба составляла одну шестнадцатую. В самом центре Манхэттена ждала своего часа ужасная катастрофа.
Ле Мессерьер обратился в Ситикорп с предложением начать срочный ремонт здания. С помощью городского департамента полиции был разработан план эвакуации в радиусе десяти кварталов. Трем различным метеослужбам поручили отслеживать потенциальные ураганы. В связи с приближением урагана «Элла» город собрал 2500 добровольцев Красного Креста. Тем временем строители взялись за работу. Бригады вели тайные сварочные работы по ночам, уходя, когда обитатели здания приходили в офисы. Ураган прошел стороной, и люди, трудившиеся в центре, так ничего и не узнали[66].
По чистой случайности газеты Нью-Йорка тогда бастовали, и СМИ пропустили эту сенсацию: история оставалась неизвестной долгие годы. Только в 1995 году писатель Джо Моргенштерн услышал на одной вечеринке пересказ этих событий. Он побеседовал с Ле Мессерьером и изложил всю историю в журнале The New Yorker – при этом имя изучавшей архитектуру студентки Дайаны Хартли, которая первой обратила внимание на проблему, не назвали, и она узнала о цепочке событий, которую запустил ее звонок, гораздо позже. В конце концов это здание, которое никогда не претендовало на звание самого высокого в мире, оказалось в центре внимания и попало в учебники архитектуры – хотя и не так, как хотелось бы его проектировщикам.
Ракурс имеет значениеИзменение панорамы
В середине XX века модернизм, порожденный как эстетическими идеалами, так и материальными потребностями, переживал подъем. Типичный минималистский облик небоскребов середины столетия из стекла и стали представлялся чистым, функциональным и прямолинейным, и большинство архитекторов придерживались именно такой эстетики. Поэтому, когда в конце 1960-х годов были обнародованы планы по строительству в центре Сан-Франциско постмодернистского сооружения пирамидальной формы, это вызвало серьезное неприятие, особенно со стороны сообщества архитекторов.
Пирамидальный небоскреб «Трансамерика», ставший сразу и штаб-квартирой, и логотипом компании Transamerica Corporation, изменил силуэт города, затмив окружающие здания и став самой высокой постройкой в Сан-Франциско. Некоторые видели в нем вызов правильному зонированию и грамотной городской планировке; другие же критиковали его необычную форму, считая ее маркетинговой уловкой. Местное отделение Американского института архитекторов тоже выступило против его возведения. Особенным оскорблением для чувствительных к функциональности архитекторов-модернистов того времени казались 200 футов (60 метров) неиспользуемого пространства в верхней части пирамидального здания. На улицы выходили протестующие в пирамидальных колпаках. Соседи подавали в суд, требуя остановить строительство. На голосование было выдвинуто предложение законодательно ограничить высоту зданий. Проект поносили и клеймили, обзывая нечеловеческим творением и второсортной «космической иглой»[67]. Но проектировщик и заказчик игнорировали всеобщее недовольство и шум и продолжали строить.
Но за десятилетия, прошедшие после постройки башни, некоторые критики пересмотрели свои взгляды. Свою роль сыграло и время, но на общественное мнение повлияло также расположение здания в городе. Небоскреб «Трансамерика» находится на весьма своеобразном перекрестке в финансовом районе делового центра Сан-Франциско. Квартал, который занимает здание, с четырех сторон окружен обычными городскими улицами, но также небоскреб находится в конце Коламбус-авеню, которая примыкает к нему под углом в 45 градусов. Вид со стороны этой улицы открывает совершенно другую сторону пирамиды – а именно ее угол. Возможно, если бы первые проектировщики заранее обнародовали вид с этого ракурса, у них было бы больше сторонников – если, конечно, такой эффект был ими спланирован.
В сооружении есть и другие не слишком изящные черты, к которым любят придираться архитекторы, – например, неуклюжий стык с землей внизу или странные окна, ставшие побочным эффектом сужающейся формы небоскреба. И тем не менее, если бы критики вернулись в конец 1960-х, они бы увидели, что панорама Сан-Франциско была намного менее выразительной, чем сейчас. Пирамида «Трансамерика» уже не является самым высоким зданием в городе, но она по-прежнему выделяется на фоне остальных традиционных башен из стекла и стали, построенных до и после нее.
За гранью привычногоИнженерные иконы
Гонка небоскребов XX века началась как демонстрация мощи корпораций, ведь здания Сирс-Тауэр[68], Крайслер-билдинг или «Трансамерика» создавались параллельно с подъемом Соединенных Штатов как политической и экономической силы. В последние годы проекты стали называть по месту их расположения, а не в честь компаний – например, Шанхайская башня или Мекканская королевская часовая башня в комплексе «Абрадж аль-Бейт» в Мекке, ставшие символами своих городов. Одним из таких сооружений, получивших географическое наименование, стал Тайбэй 101, и это не просто высокое, а сверхвысокое сооружение – так называют здания высотой больше 300 метров[69]. Башня, взмывающая на 509 метров, вполне заслуживает такого эпитета.
После окончания строительства Тайбэй 101 стал высочайшим зданием мира – немалое достижение, если учесть, какие препятствия пришлось преодолеть как с точки зрения городской среды, так и с точки зрения геологических и погодных обстоятельств этого региона. При проектировании требовалось учитывать возможные землетрясения и тайфуны; кроме того, пришлось перенаправлять местные авиарейсы. Но прежде прочего требовалось убедить арендаторов и посетителей, что это колоссальное здание безопасно и комфортно. Чтобы создать ощущение безопасности, архитектор Чу-Юань Ли придал башне вид вытянутой пагоды, украсив ее золотыми монетами, драконами и другими приносящими удачу символами, которые сыграли определенную роль в восприятии сооружения публикой. Во внутренней отделке здания проектировщики пошли еще дальше в стремлении показать его безопасность и комфорт.
Ключевой момент для сохранения устойчивости – инерционный демпфер, который фактически противостоит ветрам. Но в отличие от большинства демпферов, здесь он служит еще и отличительной особенностью здания. В некоторых небоскребах такой демпфер представляет собой груз на роликах; в других это бетонный блок, подвешенный в бассейне с жидкостью. В небоскребе Тайбэй 101 это гигантский маятник, который снижает раскачивание конструкции. Многие высокие узкие небоскребы имеют демпферы разного рода, но обычно они скрыты на специальных верхних этажах. В случае с небоскребом Тайбэй 101 огромный демпфер – это главная достопримечательность постройки.
На вершине башни на четырех пучках толстых тросов подвешена массивная сфера, окрашенная в золотой цвет. Она составлена из 41 пластины твердой стали и весит, как 132 слона. В результате безопасность здания вполне очевидна, но на этом разработчики не остановились. Для разработки бренда они привлекли японскую компанию Sanrio, известную своей кошечкой Хелло Китти, и компания создала персонажей, названных Damper Babies. «Малыши-демпферы» – это маленькие мультяшные фигурки с телом в виде демпфера, с большой головой и маленькими ручками и ножками. Очаровательные пухленькие фигурки имеют разные цвета – черный, красный, желтый, серебряный и зеленый, – и каждая отличается индивидуальностью. Вертикальные глаза-полоски и круглый рот тонко намекают на число 101. Эти красочные малыши украшают коридоры, ведущие к маятнику-демпферу в небоскребе. Их можно увидеть в разных видеороликах, а также приобрести их фигурки и товары с их изображением в сувенирных магазинах башни.
В 2010 году Тайбэй 101 уступил титул самого высокого здания в мире башне Бурдж-Халифа в Дубае[70]. Сверхвысокие небоскребы, некогда бывшие редкостью, теперь появляются повсюду, отодвигая Тайбэй 101 на более низкие позиции в списке[71]. Тем не менее золотой демпфер небоскреба помог привлечь международное внимание к тайваньской постройке, которая стала символом своего города. С учетом того что сверхвысокие здания достаточно распространены в мире, им приходится выделяться не только высотой. Вот почему Тайбэй 101 обратился к таким элементам, как Damper Babies, а также собрал все достижения, какие только смог, включая самый большой демпфер в мире, самые быстрые лифты, самое высокое здание, сертифицированное по системе LEED – системе сертификации сооружений «зеленого строительства»[72]. Многие разработчики других небоскребов тоже это понимают и добавляют в свои здания уникальные особенности – гигантские часы, стеклянные смотровые площадки или наружные американские горки. В наши дни проектировщики все чаще стараются, чтобы здания запоминались не мимолетной похвальбой и краткосрочными числовыми рекордами, а какими-то средствами обучения, развлечения и привлечения интереса.
Групповая динамикаУличные каньоны
С большого расстояния может показаться, что в силуэте доминируют отдельные сооружения – иглы или зазубренные обломки. Но когда мы находимся на улице, свою роль в восприятии города играют все здания. Архитектура, примыкающая к дороге, может влиять не только на эстетику и доступ солнечного света, но и на тепловые и ветровые условия. Иногда такие совокупные эффекты трудно предсказать, а иногда проектировщики просто не принимают их в расчет. В исключительных случаях даже единственное и не слишком примечательное здание может вызвать неожиданные последствия – неприятные или откровенно опасные.
Когда в 2006 году завершилось строительство небоскреба Битхэм-тауэр в Манчестере, оказалось, что элегантное стеклянное «лезвие», торчащее над основной конструкцией, издает при ветре поразительный шум, который один слушатель сравнил с «до третьей октавы на фортепиано». Для исправления ситуации пробовали различные средства – звукопоглощающую пену и алюминиевые системы для перенаправления ветра, но конструкция продолжала завывать во время ураганов. Архитектор принес свои извинения за шум. Он сам живет в пентхаусе, так что очень хорошо знаком с этими звуками.
Но ветра могут оказаться не только акустической неприятностью. Небоскреб Бриджуотер-Плейс в Лидсе, получивший прозвище Далек[73], столкнулся с куда более серьезными бедами. Из-за формы башни преобладающие ветра, ударявшиеся о здание, перенаправлялись по сторонам сооружения вниз, что давало скорость ветра на уровне земли до 130 километров в час. В 2011 году потоки воздуха подняли и перевернули грузовик, убив при этом пешехода. Людей, ходящих по тротуару рядом со зданием, сбивает с ног. Предпринимались различные попытки решить проблему. Кульминацией стало появление гигантских ветровых ребер, расположенных вокруг основания постройки. Владельцам здания пришлось выплатить городу около миллиона долларов, чтобы возместить соответствующие муниципальные расходы – например, стоимость изменения маршрута движения транспорта в ветреные дни.
Проблемы с ветром возникли и у лондонского небоскреба Walkie-Talkie («Уоки-Токи»), получившего прозвище за форму, напоминающую рацию (официально здание именуется «20, Фенчерч-стрит»). Но отношения с солнцем принесли зданию новые прозвища – Walkie-Scorchie и Fryscraper[74]. Во время строительства обнаружилось, что вогнутый фасад здания может отражать и фокусировать солнечные лучи, что повышает температуру на улице под зданием. Небоскреб сумел расплавить пластиковые детали припаркованного автомобиля и даже поджечь ковер в соседнем здании. Один репортер продемонстрировал возможности сооружения, поджарив яйцо под отраженными лучами. С тех пор проблему удалось смягчить с помощью установки затеняющего слоя.
Есть надежда, что проблемы такого рода, возникающие с высотными зданиями, можно обойти еще до того, как их построят. А вот воздействие целых групп высотных зданий контролировать труднее. Так называемые уличные каньоны в плотно застроенных городах могут создавать отдельные микроклиматы. Выстроенные вдоль прямоугольной сети улиц небоскребы способны существенно повышать скорость ветра. В зависимости от своей геометрии такие кластеры могут повышать температуру, поглощая солнечную энергию или удерживая теплый воздух – усугубляя тем самым эффекты «городского теплового купола». В некоторых случаях уличные каньоны направляют загрязняющие вещества в воздухе вверх и в сторону – пожалуй, для жителей это не несет ничего, кроме пользы; но в других местах группы высоких зданий могут удерживать смог, и тогда он рециркулирует нежелательным образом.
Некоторые из уличных каньонов вызывают еще более неожиданные побочные воздействия. Ряды высоких сооружений могут создавать завораживающие эффекты – например, так называемое Манхэттенское солнцестояние (иначе – Манхэттенхендж). Во время этого события в узком створе обрамленных небоскребами улиц, идущих с запада на восток, виден восход или закат солнца. Хотя это явление и не уникально для Нью-Йорка[75], в таких плоских местах, как Большое яблоко, вид оказывается существенно более живописным – горизонт здесь почти не загорожен (разве что слегка – кусочком Нью-Джерси). Название Манхэттенхендж придумал астрофизик Нил Деграсс Тайсон. Тайсон задался вопросом, не подумают ли археологи будущего, что сетка улиц и авеню на Манхэттене была построена в соответствии с этими природными явлениями. Он писал, что, поскольку это «редкое и красивое зрелище… совпадает с Днем памяти и бейсбольным матчем всех звезд», то «будущие антропологи могут прийти к выводу, что… люди, называвшие себя американцами, поклонялись Войне и Бейсболу», что было бы совершенно неверно, даже если не принимать во внимание, что даты этих событий каждый год меняются[76].
Города – это сложные системы, и люди активно работают над тем, чтобы лучше их понять. Ученые, инженеры, планировщики исследуют важные взаимодействия, а многие архитектурные фирмы моделируют эффекты от тех или иных зданий в контексте каждого индивидуального случая. Как лес – это не просто совокупность деревьев, так и город – это больше, чем сумма отдельных башен, независимо от их высоты и того, идут ли они вразрез с традициями и устоями.