Когда дело касается внесения человеческого порядка в сложный реальный мир, перед градостроителями встает непростая задача. Даже применить простую прямоугольную сетку линий к круглой планете может оказаться трудным делом. Но если позволить городам расти самостоятельно, то это может привести к целому спектру проблем и конфликтов, так что обычно какое-то планирование все же необходимо. В конце концов, большинство городов – это продукт различных уровней планирования, которые накладывались друг на друга в течение поколений; и часто схему приходится менять и приспосабливать под потребности эволюционирующего города.
Корректировка сетки, возникающая вследствие того, что для криволинейной планеты используют прямоугольные планы
Ошибки округленияСетка Джефферсона
После войны за независимость Соединенным Штатам пришлось выплачивать значительные долги, а также предстояло разделить и занять много новых территорий. Один из отцов-основателей США, Томас Джефферсон, предложил решение обеих проблем сразу: быстро продать землю, еще не освоенную американскими колонистами, и расплатиться с кредиторами за счет этих средств. Базовый план был прост: создаются наделы-тауншипы площадью в 36 квадратных миль, которые делятся на отдельные участки равного размера. Их можно было бы быстро продать покупателям, которые знали бы, что им достается стандартный участок, и могли уверенно покупать его «не глядя». Такой уравнительный подход также соответствовал представлению Джефферсона об Америке как нации семейных фермеров, работающих на принадлежащей им земле и пожинающих плоды своего труда. Деление на равные участки кажется логичным, но применение сеток в таких масштабах было беспрецедентным. Они использовались в Египте, Греции и Риме, а также в современных городах вроде Филадельфии, но, как правило, их применение ограничивалось небольшими городскими районами.
В Тринадцати колониях[88] владение землей во многом базировалось на традиционной британской системе границ. При описании участков использовался обычный язык: указывались расстояния, направления, физические объекты (например, углы зданий) и природные ориентиры (например, реки и деревья). Конечно, у такой системы имелись свои недостатки (например, здание могли снести, река могла сместиться, а дерево – погибнуть), но все же она была более или менее эффективной.
После принятия Ордонанса о земле 1785 года Америка начала грандиозный эксперимент по разделу огромного куска континента гораздо более организованным и строгим образом. Здесь была всего одна загвоздка, зато большая: план строился на прямых линиях, а Земля была круглой. На практике невозможно наложить сетку из квадратов равного размера на сферическую планету.
Чтобы учесть эту несовместимость, пришлось внести в план некоторые модификации. Чтобы сделать тауншипы и участки максимально равными, использовались резкие изгибы дорог, иногда именовавшиеся коррекциями сетки. Если вы когда-либо ехали по длинной сельской дороге и внезапно оказывались на T-образном перекрестке, то возможно, что это было место коррекции сетки. Если не знать исторического контекста, такие вещи могут показаться не частью масштабного дальновидного плана Джефферсона по выделению территорий людям, а каким-то побочным результатом произошедшего со временем локального сдвига границ, спровоцированного владельцами местной недвижимости.
Сегодня, если вы пролетите над центральными штатами, то можете увидеть следы работы Государственной системы топографической съемки. Основной ландшафт составляет лоскутное одеяло из квадратов, особенно в менее развитых сельских районах. В целом создается впечатление регулярности и порядка, наложенных на мир природы. Но если вы присмотритесь, то заметите места, где величественная теория спотыкается о несгибаемую реальность – небольшие сбои в грандиозной сетке.
Ничейные землиЗемельные гонки
С начала XIX века правительство Соединенных Штатов начало вытеснять коренные народы в области, называемые Индейской территорией, чтобы освободить место для американских поселенцев. Позже племена снова были вынуждены переселиться, освободив почти 2 миллиона акров (около 8 тысяч квадратных километров) и создав так называемые Ничейные земли на территории нынешней Оклахомы. В то время когда большая часть страны была разграничена сеткой для продажи участков, эта область оставалась по большей части неосвоенной.
С 1870-х американцы с окружающих территорий стали подавать заявки, желая застолбить здесь участки земли. Некоторые даже начали нелегальные набеги, пробираясь по ночам через Индейскую территорию в Ничейные земли. Лидером этих людей, позднее названных бумерами, был Дэвид Пейн. Он ездил по Канзасу и выступал перед фермерами, убеждая их, что они имеют право претендовать на то, что Пейн считал недостаточно используемой территорией. Выступления Пейна убедили многих людей согласиться с его видением будущего Оклахомы, и правительство США в итоге уступило.
Все это привело к Земельным гонкам 1889 года. Было объявлено, что любой человек, желающий получить участок земли, получит его при условии соблюдения определенных правил подачи заявок. В полдень 22 апреля претенденты выстроились вдоль границы и ждали сигнала. Все они могли забраться на территорию и застолбить себе участок площадью до 160 акров (около 65 гектаров) в сельской местности или участок меньшего размера в тех местах, которые предназначались для городов.
В назначенный день на границе оказались десятки тысяч людей со всей страны, были даже приезжие из Ливерпуля и Гамбурга. После сигнала люди помчались на лошадях и на повозках, стремясь заполучить участок земли. Сэм Андерсон, автор книги «Город бума», пишет, что они «стреляли, чтобы пришпорить лошадей, и случайно попадали друг в друга». Некоторые всадники падали из седел, а лошади гибли от переутомления – «самая дикая картина, которую только можно себе вообразить».
Дополнительный хаос вносило то, что правила соблюдали не все. Некоторые не стали ждать сигнала, а спрятались на территории заранее, внезапно появившись из своих укрытий в лесу. Этих ловкачей стали называть «сунерами» (sooner – от слова soon «быстро»). Эта группа быстро начала формировать улицы и участки в соответствии с заранее заготовленными планами.
Но большинство поселенцев Оклахомы не были городскими планировщиками и не слишком задумывались, что мегаполис должен функционировать как единое целое. Их больше интересовало получение участка земли в частную собственность. К концу Земельных гонок примерно десять тысяч поселенцев застолбили для себя практически каждый квадратный дюйм земли, которая позже стала городом Оклахома-Сити, после чего места там почти не осталось. Андерсон объясняет, что в большинстве случаев палатки стояли почти вплотную «и снаружи не оставалось места, которое нужно для города. Не было улиц. Не было переулков».
Когда в только что созданном городе наступил новый день, его обитатели разделились на две группировки. С одной стороны – сунеры, которые распланировали все заранее, с другой – остальные, которые ждали официального начала Земельных гонок. Во второй группе царил хаос: участники были разбросаны по случайным участкам, создаваемым на ходу, но затем они объединились и выбрали комитет граждан, который должен был систематически исследовать городской ландшафт и разрешать споры. Предполагалось, что некоторым поселенцам придется подвинуться и освободить место для улиц и аллей.
Но когда эта группа добралась до территории сунеров, она столкнулась с вооруженными людьми, которые отказались уступить место и участвовать в этом плане реорганизации. В конце концов компромисса удалось добиться, но для этого потребовалась творческая изобретательная дипломатия. Две основные части города были расположены под небольшим углом, и связать их между собой было невозможно – чтобы соединить две сетки, пришлось использовать несколько изгибов. Руководитель комитета граждан Анжело Скотт назвал те места, где город отошел от прямых линий, «шрамами бескровного конфликта». По сей день романтичное отношение к шайке обманщиков, застолбивших землю еще до того, как у соблюдавших законы поселенцев появился хоть какой-то шанс, настолько глубоко укоренилось в мифологии основания Оклахомы, что футбольная команда Оклахомского университета называется Sooners[89].
Прямолинейные откровенияСкоординированная планировка
Сетка улиц Солт-Лейк-Сити привязана к нулевому камню, расположенному на площади Темпл-сквер, важном и священном для мормонов месте. Адреса в городе отсчитываются от этой точки – например, 100 South, 200 East означает место на один квартал южнее и на два квартала восточнее площади. Приезжим поначалу сложно ориентироваться в такой системе, но еще большую проблему представляет собой огромный размер основных кварталов города, ширина которых составляет 660 футов (около 200 метров). Для сравнения: в одном квартале Солт-Лейк-Сити могут поместиться девять городских кварталов из центра Портленда (штат Орегон).
Солт-Лейк-Сити задумывался как город иного типа – и не только в отношении сетки улиц. Он должен был стать духовной утопией для членов секты мормонов. Джозеф Смит, основатель Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, не был градостроителем, но он приложил руку к Плану Сиона – идеализированной планировке, которая подошла бы для любого мормонского города в любом месте. План был очень прост: большие кварталы равного размера, организованные в прямолинейную сетку и расположенные вокруг 24 храмов. Наличие у жителей большого пространства должно было создать своего рода сельский город, в котором землевладельцы могли бы выращивать пищу на огородах и в садах и вести семейный бизнес на собственной территории. Обитатели города много бы выиграли от сверхбольших участков земли в сверхбольших кварталах. Увы, Смит не дожил до своего утопического сообщества – в 1844 году он был убит антимормонской толпой. Руководство церковью перешло к Бригаму Янгу, который привел своих последователей в долину Большого Соленого озера, где они и основали новый город в 1847 году.
Здесь Янг послушно последовал Плану Сиона, но смягчил его амбиции, внеся в него прагматичные изменения. Наличие 24 храмов казалось излишеством, так что он решил начать с одного. Также Янг понимал, что для развития города потребуются торговые и промышленные районы, но он не стал менять самые фундаментальные идеи Плана Сиона, в том числе идею гигантских кварталов.
Сегодня градостроители по опыту знают, что большие кварталы могут быть скучны, и предлагают меньше возможных точек взаимодействия и выбора для пешеходов. Короткие кварталы Нью-Йорка активнее длинных, а Портленд с его совсем небольшими кварталами славится своей пешеходной доступностью. Длина кварталов – не единственная проблема. Неудобство доставляет и ширина улиц Солт-Лейк-Сити – 132 фута (около 40 метров), поскольку пешеходам приходится дольше переходить дорогу на перекрестках. В некоторых районах Солт-Лейк-Сити на углах улиц стоят корзинки с яркими флажками: люди могут переходить улицу с ними в руках, чтобы быть более заметными – дешевое и быстрое решение серьезной проблемы.
Нужно признать, что и этому городу, и сотням других городов, созданных по тому же базовому плану, трудно было предвидеть такие недостатки. Во времена строительства Солт-Лейк-Сити транспорт состоял из повозок, которые тащили лошади и быки, а не из скоростных автомобилей. Некоторые люди также утверждают, что Янг понимал, что по мере урбанизации большие кварталы должны разбиваться на части, и предполагают, что последующие власти не смогли преобразовать город так, как представляли себе первоначальные планировщики.
Как бы то ни было, в сегодняшней столице Юты доминируют автомобили. Это представляет собой проблему не только для пешеходов и велосипедистов, но и для здоровья жителей. Солт-Лейк-Сити расположен среди красивых природных мест, но отличается одним из самых значительных уровней загрязнения в стране. Хотя высокие горы вокруг привлекают энтузиастов активного отдыха – например, лыжников и любителей пеших походов, – их склоны также задерживают смог. Спускаясь с ярких чистых гор, попадаешь в удивительно мглистый мегаполис. Эта проблема только усугубится, если население города удвоится к 2050 году, как планируется.
Хотя некоторые беды Солт-Лейк-Сити восходят к Плану Сиона, проблемы вызывает и сама опора на единый неизменный план. В Церкви Иисуса Христа Святых последних дней существует принцип непрекращающегося откровения – представление о том, что божественное вдохновение приходит и избавляет от старых привычек и догм. Возможно, таким городам, как этот, нужна какая-то форма непрекращающегося откровения – готовность приспособить старые сетки (мормонские или любые другие) к меняющимся временам и потребностям.
Хороший пример ЭшамплеТрансформация суперкварталов
Барселона XIX века – хороший пример того, как тяжело было городам вступать в индустриальную эру. В какой-то момент почти 200 тысяч жителей были стиснуты средневековыми стенами города, плотность населения вдвое превысила парижскую, а продолжительность жизни упала до 23 лет среди городской бедноты и до 36 лет у состоятельных жителей. Эпидемии в тесном мегаполисе убивали тысячи жителей. Новые дома возводили везде, где только можно. Один из способов расширения пространства – джеттинг; так называется метод строительства, когда более высокие этажи выступают над нижними. Но в конечном счете этот метод запретили, потому что он мешал доступу воздуха и света на улицы. В некоторых местах здания выступали с каждым этажом все дальше и дальше, так, что в итоге перекрывали улицу, почти соприкасаясь крышами. Нечего и говорить, что, когда пришло время выйти на простор и расширить этот чрезмерно уплотненный город, одному начинающему планировщику было чему поучиться на примере нездорового состояния Барселоны.
Когда власти города решили снести средневековые стены и расширить город, они поставили во главе проекта малоизвестного инженера Ильдефонса Серду. Разрабатывая проект района Эшампле (Eixample – каталонское слово, означающее «расширение») и желая создать более здоровый и функциональный город, Серда использовал научные методы, чтобы понять, в чем были причины бед. Он пришел к выводу, что узкие улочки приводят к повышению уровня заболеваемости. Также он рассчитал объем воздуха, необходимого для дыхания населения, и изучил уровень доступного дневного света, исходя из геометрии и ориентации улиц и зданий. В процессе проектирования он также учитывал, как жителям придется проезжать через город, в какие учреждения и на какие предприятия им придется регулярно обращаться.
В итоге Эшампле стал огромным районом из пятисот кварталов новой постройки, который связал старый город с маленькими близлежащими городками, позже ставшими районами Барселоны. Во многих отношениях он стал противоположностью Барселоне – исполинский, открытый, с широкими улицами и изобилием воздуха и света. Взгляды Серды тоже были утопическими и эгалитаристскими – организованные в прямоугольную сетку кварталы равного размера с открытыми двориками могли служить и богатым, и бедным. Чтобы максимизировать доступ света в течение дня со всех сторон, кварталы расположили по диагонали относительно сторон света, а их углы сделали закругленными.
Хотя доступность и равенство – цели благородные, сетка не всегда приводит к таким идеальным результатам. Историк и урбанист Льюис Мамфорд восклицал: «В конце концов, имея рейсшину и треугольник, муниципальный инженер мог бы, не учась на архитектора или социолога, “распланировать” мегаполис со всеми его стандартными участками, стандартными кварталами, стандартной шириной улиц». По его мнению, многие «новые планы с такой сеткой поражали своей неэффективностью и расточительностью». Он утверждал, что планировка, которая задумана как уравнительная, имеет определенные ограничения. «Как правило, провести четкое разграничение между главными артериями и жилыми улицами не удается, и в результате первые получаются недостаточно широкими, а вторые – слишком широкими для выполнения исключительно локальных функций». В случае Эшампле неравенство и побочные эффекты проявились со временем – после того, как благие намерения были воплощены в жизнь.
Естественно, концепцию Серды не реализовали в полной мере, а некоторые ее аспекты извратили. В середине каждого квартала предполагалось наличие общего дворика, но в некоторых случаях это место застроили другими зданиями. Богатые люди занимали определенные районы и сделали постройки в них выше за счет причудливой нестандартной архитектуры (в том числе – работ Антонио Гауди). И тем не менее большая часть Эшампле функционировала в соответствии с замыслами автора, сделав часть города красивой и открытой – по крайней мере, на некоторое время.
Рост числа автомобилей поставил перед Эшампле новые проблемы. Широкие прямые улицы изначально не предназначались для машин, но они больше подходят для них, чем для пешеходов. Даже закругленные углы зданий удобны для водителей, позволяя им лучше видеть на перекрестках, что происходит за углом. Но с увеличением числа автомобилей в Эшампле проникли те самые загрязнение воздуха и шум, которых стремился избежать Серда.
В стремлении к заботе о здоровье и безопасности населения Барселона начала экспериментировать со стратегией суперкварталов, по-новому работая со старой сеткой. Каждый суперквартал – это девять обычных кварталов в виде квадрата три на три. Внутри этих увеличенных кварталов движение транспорта ограничено, а большая часть улиц передана велосипедистам и пешеходам – в частности, чтобы поощрять более активный образ жизни и улучшить здоровье жителей. С помощью такого подхода Барселона планирует перераспределить миллионы квадратных метров автомобилецентричного пространства. Если не считать машин доставки и других исключений для местных жителей, транспортные средства в основном объезжают такие суперкварталы вокруг. Этот план модернизации города относительно прост и дешев – в основном он включает в себя перепрофилирование существующего открытого пространства и изменение некоторых знаков и сигналов. Во многих аспектах стратегия суперкварталов – продолжение первоначального замысла проекта Эшампле, который имел целью создание более здоровых пространств, равно доступных всем гражданам.
Стандартные отклоненияМодели роста
«Для стороннего наблюдателя схема улиц Детройта выглядит странной мозаикой конфликтующих систем, которые, похоже, начинаются и заканчиваются безо всякой причины и не имеют отношения друг к другу, – говорил рассказчик в образовательном фильме 1960-х годов “Детройтская модель роста”. – Но все эти выкрутасы имеют историческое объяснение». В фильме обсуждаются конкретные схемы, использованные в Детройте, но в процессе открывается гораздо более глубокая истина о том, как можно понимать города через эксцентричность их дорог.
В любом городе прямоугольной планировки есть отклонения и исключения. Иногда они связаны с топографическими препятствиями, но существуют и другие факторы, которые могут привести к странностям в схеме города. В Детройте влияние разных факторов привело к появлению «странной мозаики»: здесь есть сеть улиц, проходящих примерно в соответствии со сторонами света – по классической системе Джефферсона; другая сетка, идущая параллельно реке Детройт – водному пути, соединяющему близлежащие озера Сент-Клэр и Эри; и улицы под углом, которые, похоже, игнорируют обе эти схемы. На первый взгляд это выглядит как сумятица, которую можно объяснить столетиями постепенной застройки. Но, мало-помалу разбираясь в вопросе, можно разгадать ключевые шаги на этом пути.
В 1701 году французский исследователь Антуан Ломе де Ламот де Кадильяк намеревался основать форт Поншартрен-дю-Детруа – оборонительный форпост Новой Франции на территории, которую сейчас занимает Мичиган. Это скромное поселение располагалось в узком месте системы рек Великих озер, которая уже была средоточием торговых путей и троп индейцев. Некоторые из этих троп продолжали использоваться и в конечном счете превратились в основные улицы, расходящиеся от центра города.
Спустя десятилетия власть перешла от французов к англичанам. Еще позже, когда Детройт оказался в руках американцев, Великий пожар 1805 года сжег город дотла. Кое-кто увидел в этом возможность не просто отстроить город заново, но и сделать его лучше. План Вудворда, названный по имени его сторонника судьи Огастеса Вудворда, предусматривал разделение земли на множество треугольников, рассеченных линиями. Через каждый треугольник должно было проходить три основные дороги – от каждой вершины до середины противоположной стороны. В месте пересечения дорог в середине такого треугольного суперквартала и в вершинах треугольников предполагалось размещать общественные парки. Город мог расти вширь, присоединяя все больше таких треугольников, которые образовывали бы исполинскую мозаику. Но эта основанная на треугольниках геометрия плохо сочеталась с существовавшей тогда прямоугольной схемой. Кроме того, ее критиковали как чересчур урбанистическую. Удалось реализовать лишь несколько фрагментов этого в целом непопулярного плана, после чего город вернулся к более традиционной прямоугольной планировке дорог и участков.
По мере роста города местные фермы, начинавшиеся у реки, расширялись в противоположную сторону. Получались длинные узкие участки, которые обеспечивали фермерам доступ к воде – для полива и транспортировки. Края таких участков были очевидным местом для прокладки дорог, перпендикулярных реке. В целом фермеров устраивали пограничные дороги, но они не хотели, чтобы их владения пересекали какие-то поперечные улицы. В результате на улицах Детройта, параллельных воде, есть много изгибов и извивов. Такая система длинных улиц, отходящих от реки, также странным образом стыкуется с радиальными улицами Детройта и угловатым центром, что еще сильнее усложняет структуру города.
Еще больше путаницы в и без того сложную систему внесла необходимость встроить в расширяющийся город сеть дорог, идущих с севера на юг и с запада на восток. Эта схема суперкварталов площадью в квадратную милю включает в себя пронумерованные дороги, в том числе знаменитую 8 Mile Road.
Там, где эти различные подходы соединяются, сетки приходится состыковывать с помощью странных пересечений и хитрых поворотов. Итоговый результат порой приносит водителям настоящую головную боль, хотя на этом сложном гобелене можно проследить историю города, его роль как торгового центра, последствия разрушительного пожара, расположение фермерских хозяйств и внедрение современной сетки, соответствующей сторонам света. Города редко бывают продуктом одного планировщика, грандиозного плана или эпохи: обычно городские реалии гораздо сложнее.