Люди строили города для себя: колоссы из бетона, металла и стекла проектировались в расчете на двуногих. И тем не менее, как сказал Ян Малькольм из «Парка юрского периода», «жизнь найдет дорогу» – пусть даже животным, умудряющимся выживать в городах, не всегда аплодируют за их способность приспосабливаться. Привычность порождает пренебрежение. Одни пытаются пинать голубей, другие травят улиток и воюют с енотами. Но эти дикие виды животных, известные под названием «синантропы» (от древнегреческих слов σύν (син) «вместе» и ἄνθρωπος (антропос) «человек»), продолжают существовать рядом с нами, часто оставаясь незамеченными – несмотря на то что они влияют на природу современных мегаполисов.
Городской енот, также известный как мусорная панда (не в масштабе)
Натурализованные жильцыОбычные белки
Подобно голубям и енотам, каролинские белки[102] кажутся универсальным атрибутом многих городов, но долгое время в городах их было не найти. Нынешнее их изобилие не случайно: люди специально поселили их в парках, кормят их и дают им кров, благодаря чему эти зверьки и стали успешными синантропами.
Одним из пионеров на этом поприще стала Филадельфия, которая выпустила белок в общественном парке в середине XIX века. Как и многие города Восточного побережья того времени, эти территории были сильно урбанизированы, а белки вернули в индустриальный ландшафт определенный элемент дикости. Другие города Восточного побережья тоже селили этих животных в своих парках, но в целом городская популяция белок оставалась небольшой. В 1847 году в Филадельфии было всего три особи, жившие за оградой для защиты от хищников. Но даже с человеческой помощью эти грызуны так и не приспособились к городской жизни. Диким белкам для выживания требуются лиственные ореховые растения. Корм, предложенный городом, часто оказывался либо недостаточным, либо негодным с точки зрения питательных веществ, так что первые городские белки в основном либо гибли в неволе, либо продавались в качестве домашних животных. Чтобы они стали процветать, понадобилось изменить отношение городов к зеленым пространствам.
До преобразований конца XIX века большие общественные пространства в основном имели универсальное применение: они служили как для выпаса скота, так и для учений милиции. Но потихоньку их стали воспринимать как потенциальные места для отдыха – создавая парки, имитирующие мир природы. Именно в этом новом направлении ландшафтные архитекторы Калверт Вокс и Фредерик Ло Олмстед продвигали проекты Центрального парка и Проспект-парка в Нью-Йорке, используя существующие гидрологические и геологические особенности города. Они превратили пруды и болота в искусственные озера и сохранили обнажения горных пород, пытаясь сбалансировать ощущение дикой природы с организованным и приятным бегством от города.
Эти новые природные парки наполнялись живыми изгородями, озерами, ручьями и дубами, которые обеспечивали достаточное количество желудей. Именно в этот перестроенный нью-йоркский ландшафт и поселили белок в 1877 году. Всего за несколько лет первоначальная популяция из нескольких десятков особей превратилась в настоящие полчища: к 1920 году грызуны исчислялись уже тысячами. В Центральном парке и за его пределами эти животные стали таким же обычным явлением, как листья на дубах, где они устраивали свое жилье. По мере распространения таких парковых зон по другим городам разошлась и идея селить в них белок. Каролинские белки снова появились в Филадельфии и Нью-Хейвене на востоке, а также в Сан-Франциско, Сиэтле и Ванкувере на западе. Также североамериканские белки отправились через океан в такие страны, как Великобритания, Италия, Австралия и Южная Африка.
Эти грызуны извлекали выгоду не только из новой среды, которая напоминала естественные зоны обитания, но и из растущего ощущения, что люди обязаны заботиться о диких видах, особенно о тех, которые считаются мирными и дружелюбными. К примеру, когда белки вертели хвостом и цивилизованно выпрашивали пищу, это казалось нехарактерным для неприрученных существ поведением. Долгое время люди были довольно безразличны к росту популяции белок, потому что животные прекрасно здравствовали благодаря щедрости жителей города и пригородов.
К сожалению для своих двуногих благодетелей, белки не всегда хорошо ладят с человеческой инфраструктурой. По некоторым оценкам, практически пятая часть всех отключений электроэнергии связана с этими зверьками. Они строят жилье не только на деревьях, но и на других подобных конструкциях – например, столбах и силовых трансформаторах. Зубы у белок никогда не перестают расти, и поэтому они своими резцами регулярно грызут кору, ветки, орехи и кабели питания. Неизбежны случаи, когда какая-нибудь незадачливая белка прогрызает оболочку или кусает оголенные провода, что приводит к гибели животного и отключению электроэнергии. Рассказывают, что одна особенно неудачливая белка даже остановила работу американского фондового рынка[103].
Отправленные на экспорт белки тоже были источником неприятностей. В Великобритании привезенные в 1876 году белки начали быстро вытеснять обыкновенных местных белок, поставив их на грань исчезновения. В северной Англии и Шотландии осталось всего несколько небольших изолированных районов, где живут обыкновенные белки, несмотря на масштабные усилия не допустить захватчиков в Северо-Шотландское нагорье. В Европе каролинская белка официально признана инвазивным видом[104].
По мере распространения белок в XX веке экологи, специалисты по дикой природе и руководство парков начали пересматривать традиционные подходы к диким животным – в частности, решения о том, на какие виды разрешать охотиться, а каким помогать размножаться. В новых экологических моделях уже не обсуждалось, какие виды милее выглядят или более цивилизованно себя ведут. Вместо этого люди стали стремиться к соблюдению баланса между хищниками и жертвами и старались сделать так, чтобы он поддерживался при минимальном вмешательстве человека. Сначала такие методы активно использовались в национальных парках, а затем стали применяться и в городах.
Сейчас в таких городах, как Нью-Йорк, привычной частью пейзажа стали ястребы, которые охотятся на грызунов, а экологи все чаще осуждают кормление белок. Хлеб и другая неестественная для этих животных пища может навредить их здоровью. Кроме того, кормление может сделать белок слишком зависимыми от людей и даже привести к неконтролируемому росту популяции. Во многих местах кормление белок и других городских животных категорически запрещено – и для этого есть все основания. Отчасти благодаря устройству современных парков белки сейчас способны жить полностью самостоятельно, и настало время отступить и позволить этим зверькам быть тем диким видом, которым они были всегда.
Призрачные потокиРыбные истории
В архивах New York Times хранится письмо редактору, в котором автор рассказывает, как поймал трехфунтового[105] карпа в подвале одного манхэттенского здания и съел его. «У нас был фонарь, который освещал путь в темноте подвала, – пишет он, – и на глубине пятнадцати футов я четко увидел бурлящий и бьющийся поток в пять футов шириной и темные, обросшие мхом камни по сторонам». Далее он красочно описывает, как эта подземная речка глубиной в 6 футов плескала холодной водой, как он забрасывал наживку и ждал, когда натянется леска. История кажется придуманной, но все же она лежит в пределах возможного.
Под Манхэттеном проходят сотни водных потоков – наследие исторического ландшафта, окруженного водой и пропитанного ею. Улица Канал-стрит, замощенная в начале XIX века, изначально была дренажным каналом. Даже исполинский Эмпайр-стейт-билдинг стоит недалеко от места, где когда-то был пруд Санфиш – один из сотен водоемов, некогда разбросанных по городу. Хотя это жилище угрей давно уничтожено, старый поток, его питавший, все еще вынуждает знаменитый небоскреб использовать насосы, чтобы предупредить затопление подвалов.
«По всей стране пролегает невидимая сеть водных потоков, скрытая под тротуарами, по которым вы ходите, – пишет Бринн О’Доннелл, специалист по пресноводным экосистемам, изучающий городскую биогеохимию. – Эти призрачные потоки преследуют нас». Стратегия закапывать городские водотоки так же стара, как и сами города. Водные пути часто превращают в часть дренажной и канализационной систем. В некоторых современных мегаполисах до 98 % всех потоков загнаны под землю и застроены зданиями, что порой оказывается реальной проблемой. Водные пути важны для здоровья городов. О’Доннелл объясняет: «Обычно они изобилуют жизнью: водорослями, рыбой и беспозвоночными», а эти виды помогают справляться с загрязняющими веществами и смягчать негативное воздействие на водоемы, расположенные ниже по течению. Но чтобы эти организмы процветали и приносили пользу видам, живущим на поверхности, им необходимы свет и воздух.
О’Доннелл отмечает, что в некоторых городах начали «вскрывать мостовую, ломать трубы и отбивать бетон, чтобы раскопать эти призрачные потоки… Эти вскрышные работы дают доступ солнцу и восстанавливают связи с прилегающей почвой». Вернуть воду на поверхность – задача сложная и дорогостоящая, но это важный шаг для балансировки локальных экосистем – не только для людей, но и для существ, что живут вокруг нас, среди нас и под нами.
Города для птицНелюбимые голуби[106]
Голубей иногда называют летающими крысами. эту репутацию они заработали за свое раздражающее присутствие в городском пейзаже, хотя их не всегда считали отщепенцами. Эта городская птица, которая сейчас встречается повсеместно, когда-то была довольно редкой и даже ассоциировалась с аристократией. Исторически голуби считались птицами знати. Исследователи полагают, что их одомашнили на Ближнем Востоке тысячелетия назад, а затем римляне распространили их по всей Европе. Жилища для этих птиц даже встраивали в архитектуру римских домов – обычным элементом тосканских вилл была вышка с голубятней.
В XVII веке голубей из Европы завезли в Канаду; оттуда они попали в Соединенные Штаты. Губернаторы и прочие сановники обменивались ими в качестве подарков и устраивали для них домашние голубятни. По мере того как птицы становились все более привычными и начинали дичать, они теряли свою экзотическую привлекательность для высшего сословия и вышли из моды.
Перемена в статусе голубей отражается в английском языке. Долгое время для различных видов птиц из семейства голубиных синонимично использовались слова pigeon и dove. Со временем появились некоторые расхождения в оттенках этих названий: слово dove все больше ассоциировалось с положительными признаками, а слово pigeon – с отрицательными. Следствия этого легко заметить сейчас. Трудно представить себе мыло Pigeon, шелковисто-гладкий шоколад Pigeon или вообразить, что Святой Дух спускается с небес как великолепный pigeon[107].
Сегодня голубей в городах, как правило, не любят – до такой степени, что возникла даже целая индустрия для борьбы с ними. Чтобы эти пернатые недруги не занимали поверхности и пространства в городе, применяют самые разные стратегии и технологии – шипы, провода, сетки и даже миниатюрные ограды под электрическим напряжением. Но в целом эти новшества не справляются с целью, для которой предназначены. Главным образом, они просто заставляют птиц перемещаться на соседние сооружения. Конечно, эти стратегии никогда бы не понадобились, если бы не люди, которые сначала вывели голубей и распространили их по всему миру, а потом стали выкидывать пищевые отходы, которые обеспечивают им безбедную жизнь. В конечном счете голуби – это не столько вид, сколько человеческий конструкт, и именно мы несем ответственность за то, что наши города кишат грязными pigeon, а не благословлены красивыми dove.
Сопротивление енотовМусорные панды
12 июня 2018 года множество людей следило в интернете за тем, как енот все выше и выше поднимался по офисному небоскребу в центре Сент-Пола (Миннесота). Так называемый енот MPR получил свое имя благодаря работникам Minnesota Public Radio, которые начали следить за животным из своих офисов, расположенных через улицу, и рассказывать о его подъеме. Зверек быстро привлек внимание СМИ и новостных передач. Телевизионные станции стали вести прямую трансляцию с земли, а когда стемнело, на енота направили включенные прожекторы; возможно, из-за этого сага продлилась – испуганный зверек стал карабкаться еще выше. При подъеме енот цеплялся за камешки в железобетонных плитах, временами перемещался горизонтально по подоконникам, а в конце концов обнаружил, что один закругленный угол дает возможность легко подняться на самый верх. В итоге здание оказалось сложной, но вполне достижимой высотой для вида, который демонстрирует удивительные способности преодолевать препятствия, создаваемые человеком.
Еще в начале XX века специалисты по сравнительной психологии из нескольких американских университетов начали выяснять, насколько умными и способными к адаптации могут быть еноты. Ученые из различных учреждений создавали ящики-головоломки для животных и независимо друг от друга пришли к выводу, что еноты справляются с задачами лучше многих других видов и по своим когнитивным способностям ближе к обезьянам, чем к одомашненным животным вроде кошек и собак. Подопытные еноты не только решали задачи методом проб и ошибок, но и могли справляться с ними, предварительно посмотрев, как это делают люди. В отличие от многих других видов, движимых такими инстинктами выживания, как голод и страх, еноты иногда решали задачи просто из любопытства и игнорировали пищу, которую им предлагали в качестве награды.
Что касается диких енотов, последовавших за людьми в города, они часто вступают в конфронтацию с их жителями из-за любопытства и голода. Эти настойчивые создания суют повсюду свой нос, преодолевают препятствия, наклоняют и опрокидывают мусорные баки и даже забираются в дома в поисках еды и укрытия. Хотя случай с енотом MPR буквально пролил свет на этот вид синантропов, у Сент-Пола с Миннеаполисом и близко нет такого внимания к енотам, как в другом североамериканском мегаполисе, отношения которого с этим видом колеблются от любви до ненависти.
Когда в 2016 году Торонто предложил «енотоустойчивые» контейнеры, это вызвало смешанную реакцию – одни жители опасались, что местные «мусорные панды» умрут от голода, в то время как другие аплодировали новшеству. Новый запирающийся бак был разрекламирован как современное оружие в городской войне с енотами – последний удар в затяжной межвидовой борьбе за городскую инфраструктуру вывоза мусора.
«Новый торонтский контейнер для органических отходов должен соответствовать строгим требованиям», – объясняла Эми Демпси в сообщении для газеты Toronto Star. Она отмечала, что среди прочего «он должен выдерживать дождь, снег, заморозки и скопление воды», а также «иметь ручку, с которой не справятся еноты, но справятся люди с ограниченными возможностями. Он должен быть легким, чтобы не допустить травм, но достаточно тяжелым, чтобы его было непросто перевернуть». И естественно, он должен был препятствовать попаданию енотов внутрь. Новый дизайн отличался увеличенными колесами и ободом, который нельзя было прогрызть; у бака имелась поворотная ручка и механизм блокировки немецкого производства. На тестовый экземпляр посадили несколько десятков енотов, и никто из них не сумел попасть внутрь. Увидев столь воодушевляющие результаты, город начал устанавливать сотни тысяч таких контейнеров, и, похоже, по большей части они выполняют свои функции, хотя существуют видеозаписи, на которых видно, как еноты опрокидывают некоторые баки, открывают запоры и поедают вкусные пищевые отходы, найденные внутри: это весьма старательные всеядные животные. Некоторые исследователи обеспокоены тем, что люди, пытаясь помешать енотам добывать пищу, способствуют тому, что звери станут еще более изобретательными.
Пока еноты, похоже, выживают и даже благоденствуют, несмотря на вмешательство людей. Подобно белкам и голубям, еноты хорошо приспосабливаются; они живут во множестве городов – в частности, потому что там их фактически поселили люди – как намеренно, так и случайно. И хотя эти отважные млекопитающие начали свой путь в лиственных лесах, с тех пор они проникли в горы, прибрежные болота и городские районы. Они встречаются в Европе, в Японии и в Карибском регионе. По всей вероятности, они так и останутся городскими жителями, многократно доказавшими свою способность адаптироваться к нашей архитектуре и инфраструктуре и даже одолевать их.
Безлюдные землиЭкологические коридоры
Для большинства людей железный занавес – это зловещая невидимая граница, которая простиралась на тысячи километров и десятилетиями разделяла Восток и Запад во время холодной войны, но у многих других биологических видов с ним связаны иные ассоциации. На ничейной земле, представляющей собой буферную зону между западными и восточными краями государств по обеим сторонам этого конфликта, произошло нечто удивительное. Из-за отсутствия человеческого вмешательства такие территории в разных регионах и климатических зонах случайно стали заповедниками. После падения Берлинской стены борцы за охрану природы по обе стороны этого бывшего водораздела увидели возможность создать Зеленый пояс Европы, основой для которого послужил бы железный занавес. Такое пространство могло бы помочь соединить места обитания вдоль границ, связав в единую цепь национальные парки и заповедники по всей длине бывшего занавеса. В мире распланированных городов, сельскохозяйственных комплексов и сельских районов, пересеченных мощеными дорогами, такие длинные участки относительно естественных ландшафтов могут стать настоящим благом для множества видов животных.
Экологические коридоры, которые обеспечивают животным среду обитания и пути передвижения – это вид инфраструктуры, предназначенной для других биологических видов, отличных от человеческого. Такие зоны значительно отличаются по масштабам и виду в зависимости от своего назначения. Существуют мосты для крабов, тросы для белок, рыбопропускные сооружения и переходы над шоссе, предназначенные для кугуаров. Одни коридоры помогают расширить территорию, доступную животным, другие облегчают сезонные миграции для различных птиц и рыб (последним для перемещения по миру требуются непрерывные водные пути).
В Соединенных Штатах насчитывается около двух миллионов препятствий на водных путях, которые мешают мигрирующим рыбам. Чтобы помочь некоторым видам преодолеть искусственные барьеры, используются не только рыбопропускные сооружения и обходные пути, но и необычные решения – например, «пушки» для рыб, которые запускают их в воздух. Но в долгосрочной перспективе такие меры и необычные технологии вряд ли принесут более ощутимые плоды. Да, рыбные пушки могут временно закрыть разрыв, но их недостаточно, чтобы воссоединить лоскутные среды обитания и пути миграции, разъединенные городской инфраструктурой.
Вряд ли животным в ближайшее время удастся лицезреть возвращение мира в том виде, каким он был до появления городов, шоссе и плотин, но и люди со своей стороны не могут просто продолжать строительство и надеяться, что природа как-нибудь справится сама. В некоторых случаях оптимальный выбор для людей – просто отойти в сторону, но человечество должно понимать, что и города, и природа – части одной экосистемы и для того, чтобы помочь выживанию других видов в антропоцентричном мире, нужны дальновидные стратегии.