Некоторые масштабные проекты – например, метро или систему канализации – может реализовать только государство. Но бюрократия способна помешать любым попыткам исправить, изменить или приспособить городскую инфраструктуру по потребности постоянно меняющегося населения. Иногда мелкие действия «снизу вверх» со стороны обычных жителей заполняют такие разрывы. К таким действиям может относиться что угодно – от улучшенного дорожного знака до несанкционированной велосипедной дорожки. Некоторые перемены мотивируются чистым альтруизмом, причиной других может быть откровенный корыстный интерес. Заметить такие вмешательства в стиле «сделай сам» иногда непросто, особенно если они выглядят как официальные и эксплуатируют наше доверие к власти.
Муниципальные рабочие перемещают камни, установленные местными жителями
Партизанский ремонтНесанкционированный знак
Любой житель города когда-либо видел что-нибудь, требующее исправления, но мало кто берет на себя инициативу и решает проблему самостоятельно. В 1980-е годы художник Ричард Анкром однажды проехал мимо своего съезда с лос-анджелесской автострады и заблудился. Он запомнил этот пропущенный поворот, и когда через несколько лет снова проезжал здесь, обратил внимание, что знак съезда, который мог бы помочь ему и другим водителям, так и не поставили. Другие люди для решения этой проблемы обратились бы к властям, но Анкром увидел здесь возможность применить свои художественные навыки. Он решил сделать собственный знак и повесить его над номером шоссе 110 в качестве работы «партизанской общественной службы», и держать свою инициативу в тайне.
Чтобы план сработал, его знак должен был выглядеть точно так же, как обычный, поэтому ему пришлось определить точные размеры официальных знаков. Также Анкром ознакомился с цветовой шкалой, чтобы подобрать краску, и прочитал «Калифорнийское руководство по средствам организации и регулирования дорожного движения», чтобы выяснить нужный шрифт. Он даже нанес на свой поддельный знак тонкий слой серой краски, чтобы он больше походил на соседние, потускневшие от смога. С задней стороны Анкром написал свое имя черным маркером – как художник, подписывающий свой холст (правда, не на виду, чтобы не привлекать внимания к своему творению).
После долгой работы и планирования утром 5 августа 2001 года Анкром с группой друзей собрались на намеченном месте. Чтобы провернуть операцию, художник постригся и купил комплект рабочей одежды, оранжевый жилет и защитную каску. Чтобы избежать подозрений, которые могли бы привести к его аресту, он даже наклеил на свой грузовик магнитную метку, чтобы тот выглядел как транспорт какого-нибудь подрядчика Калтранса – транспортного департамента Калифорнии. С помощью лестницы Анкром поднялся на переходный мостик в десятке метров над автострадой и за полчаса прикрепил свой знак. Все это время он опасался, что может попасться, а еще больше – что уронит какой-нибудь инструмент на мчащиеся внизу автомобили. Но в итоге процедура прошла без сучка и задоринки, и никто ничего не узнал.
Все оставалось в тайне почти год, но затем один из друзей Анкрома рассказал об этом в прессе, и транспортный департамент направил людей на проверку его работы. Ко всеобщему удивлению, знак выдержал проверку и оставался на месте еще восемь лет. «Он сделал полезное дело, – признал представитель Калтранса, – но нам бы не хотелось, чтобы это повторилось». Когда знак в конце концов пришлось обновить, Калтранс не только заменил творение Анкрома, но и добавил еще несколько знаков съезда на магистрали 101.
Реакция властей на подобные «исправления» может сильно варьироваться в зависимости от ситуации. Иногда отделы полиции и городские советы защищают или хотя бы игнорируют партизанские действия – например, в случае с человеком, который ремонтировал игровые площадки в Рено, или с тем, кто перекрасил заброшенный пешеходный переход в Балтиморе. Но другим незаконным раскрашивателям пешеходных переходов повезло меньше – в Манси (Индиана) и Вальехо (Калифорния) их арестовали. Власти утверждают, что не каждое вмешательство уместно, полезно и безопасно.
Многие случаи занимают промежуточную позицию между двумя крайностями – остаться незамеченными или попасть в тюрьму. Часто такое вмешательство просто устраняют, никого не арестовывая. Когда нью-йоркская группа под названием «Проект “Эффективный пассажир”» развесила знаки, указывающие пассажирам на оптимальные выходы и самые быстрые маршруты для пересадки на другие поезда, городская транспортная компания (MTA) сразу же их сняла. Как и Анкром, участники проекта сымитировали цвета, шрифт и компоновку официальных знаков MTA. Но MTA была обеспокоена тем, что знаки перевыполнят свою задачу, что приведет к переполнению некоторых вагонов в поездах, создав скопления людей и затруднив пересадку. В конечном счете успех и продолжительность вмешательств такого рода часто сводится не к выбору дизайна, а к реакции официальных органов и участников сообщества – одних благих намерений и продуманного дизайна надолго не хватит.
Привлечь вниманиеВирусные знаки
Некоторым изготовителям партизанских знаков не удается обеспечить своим творениям сходство с официальными и в точности сымитировать шрифты и стратегию размещения, которые используются муниципальными властями. Другие просто не желают подражать дизайну, который им не нравится, и смело представляют свои варианты, которые считают более удачными, намеренно привлекая внимание к предполагаемым проблемам дизайна, публично предлагая их решение.
Как и многие люди, ездящие по Лос-Анджелесу, дизайнер Никки Силиантенг обнаружила, что многие знаки уличной парковки в городе практически не поддаются расшифровке. На одном столбе часто можно обнаружить целую кучу парковочных знаков. На некоторых информация повторяется, другие дают противоречивые указания, а на третьих просто слишком много информации, чтобы дать эффективный ответ на вопрос, который действительно важен водителю: можно ли здесь сейчас припарковаться? Запутанные знаки парковки есть не только в Лос-Анджелесе, но именно здесь можно найти самые яркие примеры.
Силиантенг объясняет: «…проблема в том, что знаки забиты ненужной информацией. Они отвечают на вопрос “почему”, в то время как важный вопрос “что” не прояснен». Она предлагает следующее: убрать со знаков последствия нарушений и прочие предостережения, а вместо этого сосредоточиться на данных о том, «когда вы можете и не можете парковаться и как долго вы можете это делать». Она попыталась максимально соблюсти официальные стандарты в отношении размеров, цветов и материалов знаков, подстроив свою графику под них. Цель была не столько в том, чтобы ее знаки не отличались от городских, сколько в том, чтобы городу было проще принять их, если дизайн окажется удачным. Она также предлагала примеры знаков «водителям, городским чиновникам, инженерам-транспортникам и сообществам дальтоников» и спрашивала об их мнении, чтобы узнать, что им было понятно, а что – нет, а также чтобы проверить свое главное предположение – что с такой проблемой действительно сталкиваются многие. После того как итоговый дизайн использовали на тестовых парковках, она отметила, что правила парковки стали соблюдаться на 60 % чаще. Этот проект вдохновил власти далекого Брисбена в Австралии на замену таких же путаных указателей более ясной графикой.
Это не единственный проект, связанный с городскими знаками, который начался с малого и развился в полноценную систему. Когда Мэтт Томасуло начал устанавливать указатели в Роли (Северная Каролина), он всего лишь хотел показать, как быстро люди могут перемещаться пешком. Он расстраивался, что его приятели ездили на небольшие расстояния на машине, потому что считали, что для ходьбы пешком это слишком далеко. Томасуло решил, что, если показать людям, сколько минут займет у них прогулка, они будут больше ходить пешком. Прежде всего он изучил регулирующие правила города и пришел к выводу, что его решение вполне соответствует политике города в отношении пешеходной доступности и целям, изложенным в генеральном плане.
Сначала Томасуло хотел получить разрешение, но процесс оказался долгим и очень затратным[113], поэтому он решил предпринять пробную попытку самостоятельно. Не повреждая инфраструктуру, он прикреплял предварительно распечатанные знаки пластиковыми стяжками к уже существующим столбам на городских улицах. Эти знаки указывали направление и среднее время ходьбы до различных мест в городе с помощью стрелки и текста рубленым шрифтом, к примеру: «ДО ЦЕНТРАЛЬНОГО КЛАДБИЩА РОЛИ – 7 МИНУТ ПЕШКОМ». Проект быстро получил отклик в социальных сетях и блогосфере. Сначала знаки убрали, но под давлением публики, которой они понравились, власти сами запустили аналогичную программу. Как и проект Силиантенг, идея Томасуло быстро распространилась по другим городам. На своем сайте он разместил шаблоны и пояснения, призванные помочь другим муниципалитетам, решившим опробовать новые указатели движения.
Оба этих проекта – примеры «тактического урбанизма», то есть малозатратного вмешательства, позволяющего мощно воздействовать на город без особых рисков. Кроме того, они относятся к «серой» правовой зоне: установка знаков без специального разрешения обычно незаконна, но она может привлечь внимание общественности и получить политическую поддержку. Ни тот ни другой автор не планировали создать какое-то универсальное решение, но их проекты так или иначе повлияли на другие города. Как показывает опыт многих тактических урбанистов, когда дело касается улучшения городских ландшафтов, проще добиться прощения, чем разрешения.
Получить разрешениеОткрытые гидранты
Классическая городская сцена – дети, играющие на улицах у открытого пожарного гидранта и разливающие воду на палящие улицы Большого яблока. Хотя нам эта картина кажется вполне естественной, открывать пожарный гидрант обычно запрещается законом, и за такое обращение с жизненно важной частью городской инфраструктуры могут оштрафовать. Тем не менее сегодня во многих городах нередко можно видеть пожарных, помогающих людям безопасно открывать гидранты в самый разгар летнего зноя. Более века – в разное время и при разных обстоятельствах – власти Нью-Йорка позволяли жителям города открывать гидранты, что еще раз подчеркивает наличие серой зоны между запрещенными и разрешенными вмешательствами.
Когда в 1896 году на Восточном побережье установилась необычно жаркая погода, особенно сильно пострадали города, поскольку эффект «теплового острова» приводил к дополнительному повышению температуры. Густонаселенные места терпели настоящее бедствие: в Нижнем Манхэттене произошло более тысячи смертей. Во времена, когда не было кондиционеров, а электрические вентиляторы не были распространены повсеместно, жители городов сильно страдали от изнуряющей жары. Некоторые даже спали на крышах и пожарных лестницах, что приводило к травмам и смертям в результате падений.
В разгар кризиса начальник полиции (и будущий президент) Теодор Рузвельт помогал распространить раздачу бесплатного льда, особенно в самых бедных районах города. На время приостановили запрет на ночевки в городских парках – чтобы горожане могли проводить ночи на открытом воздухе. Открыли пожарные гидранты – чтобы очищать и охлаждать улицы. Благодарные семьи толпами покидали многоквартирные дома, чтобы отдохнуть от стесненных жилищных условий и плохой циркуляции воздуха.
В течение следующего столетия незаконное открывание гидрантов стало чем-то вроде нью-йоркской традиции жарких летних дней, хотя временами это явление вызывало споры. Высокое давление потока воды может сбить людей с ног или вытолкнуть их на проезжую часть. Кроме того, при открытии гидрантов напор воды в домах жителей района становится слабее, а еще сильнее это отражается на работе пожарных, которым для тушения пожаров необходимо определенное давление. Неконтролируемая струя всего одного гидранта может пропускать тысячи литров в минуту, а значит, масса чистой воды расходуется впустую.
В 2007 году Управление охраны окружающей среды Нью-Йорка развернуло программу по информированию людей об опасности самостоятельного открывания гидрантов. Во время жарких летних месяцев оно побуждало молодежь вступить в HEAT (группу, обучающую обращению с гидрантами)[114] и объяснять населению риски и альтернативные варианты. «По закону гидранты можно открывать только в том случае, если на них есть насадка, обеспечивающая поток в 20–25 галлонов[115] в минуту, – объясняет управление. – Любое лицо старше 18 лет может бесплатно получить эти насадки в местной пожарной части». В конце концов деятельность, которая начиналась как санкционированная городом, а затем стала незаконной, теперь получила статус разрешенной, но в стиле «сделай сам» – то есть превратилась в нечто среднее между этими двумя крайностями. Столетний диалог между городом и его жителями в сочетании с усилиями, которые предпринимали обе стороны, породил здравое решение, которое устраивает всех.
Просить прощенияКамни преткновения
Все началось в конце 2019 года, когда на одном из тротуаров Сан-Франциско появилось два десятка валунов. Сначала никто не знал, что делать с этими массивными камнями, которые были такими огромными, что их нельзя было поднять в одиночку. Большинство предполагало, что их поставили власти города, которые и раньше использовали камни, чтобы мешать бездомным спать на тротуарах. Но вскоре выяснилось, что это было не решение, направленное «сверху вниз», а низовая инициатива: группа местных жителей хотела остановить незаконную деятельность на тротуаре. Они собрали 2000 долларов и разместили 24 огромных камня на пешеходной дорожке у Маркет-стрит в районе Мишн.
Реакция последовала быстро. Некоторые жители высказались в пользу булыжников, ссылаясь на то, что на этом участке тротуара часто происходят преступления. Другие выступили против, утверждая, что деньги можно было потратить с большей пользой, обратившись к более человечным и эффективным способам борьбы с проблемой. Критики обратились к властям города с просьбой убрать камни.
После того как от официальных лиц не последовало никакой реакции, одна местная художница опубликовала на сайте Craigslist объявление, в котором всем желающим предлагалось бесплатно забрать две дюжины булыжников. Даниэла Баскин, представившаяся как их владелица, иронично писала: «Мы решили избавиться от нашей прекрасной коллекции ландшафтных камней, поняв, что у нас в доме недостаточно места для них. Мы оставили их на тротуаре». Ее пост гласил, что камни «полны индивидуальности: в них сочетаются разные оттенки коричневого и серого и зелень свежего мха».
Ситуация продолжала накаляться, и некоторые активисты взяли дело в свои руки и начали выкатывать камни на проезжую часть. Представитель департамента гражданского строительства оказался в трудном положении; он выразил обеспокоенность по поводу того, что эти препятствия мешают проезду. На месте появились городские рабочие – но не для того, чтобы убрать камни, как многие полагали, а для того, чтобы передвинуть их обратно на тротуар. Их расположение, по-видимому, было сочтено вполне удовлетворяющим городским нормам, поскольку для прохода рядом с ними оставалось достаточно места.
На этом булыжные битвы не закончились. В последующие дни люди продолжали выкатывать камни на дорогу, а сотрудники департамента гражданского строительства с помощью тяжелой техники возвращали их обратно на тротуар. Городские власти установили вокруг камней оградительные конусы и желтую ленту, а вокруг стали появляться надписи мелом в защиту бездомных, которых эти камни вытеснили с их места. «Если мы не уступим тем, кто нуждается больше нас, это будет настоящее воровство» и «У меня есть соседи. Мы незнакомы, но могли бы стать друзьями». Некоторые жители выразили несогласие с этими и другими «антибулыжными» текстами, утверждая, что камни предназначались, чтобы мешать опасным торговцам наркотиками, а не бездомным людям.
Наконец терпение властей лопнуло, и они решили положить конец этим сизифовым усилиям. «По просьбе местных жителей мы уберем булыжники», – сообщил руководитель департамента гражданского строительства Сан-Франциско Мохаммед Нуру газете San Francisco Chronicle. На вопрос о причинах он объяснил, что «некоторые жители чувствовали, что стали мишенью» для противников камней. Коротко говоря: люди, которые оплачивали установку булыжников, теперь испытывают угрозу не со стороны наркодилеров, а со стороны активистов, раззадоренных вниманием к этой ситуации с перетягиванием камней. Камни вывезли за счет налогоплательщиков. Будущее спорного участка тротуара остается неопределенным. Нуру добавил, что департамент «поддержит любое решение жителей», а это может означать появление еще более крупных камней, убрать которые будет еще труднее.
Сейчас эта история осталась позади: булыжники были убраны, оставив после себя лишь царапины на асфальте. Но этот конфликт отразился на всем городе, пробудив интерес граждан к вопросам, связанным с преступностью и проблемами бездомных людей. Возможно, камни не принесли того результата, на который рассчитывали те, кто их устанавливал, но они положили начало масштабному разговору о проблемах города и неожиданным образом оказали огромное влияние на его жизнь.
Узаконить действияСрединный путь[116]
Житель Окленда Дэн Стивенсон был не из тех, кто звонит в полицию с жалобами на местных наркодилеров или проституток. Преступность он считал естественным явлением, но к горам мусора, появлявшимся напротив его дома, он относился совершенно иначе. Город устроил отворотку на соседнем перекрестке, и люди стали сбрасывать туда мусор, не обращая внимания на знаки: на новом участке земли и бетона стали появляться ненужная мебель, одежда, мешки с мусором и всевозможные отходы. Мусор притягивает мусор, а свалка порождает свалку, так что ситуация становилась все хуже, а звонки властям не давали никакого эффекта.
Поэтому Дэн Стивенсон и его жена Лу, обсудив возможные варианты, решили сделать нечто необычное: убрать мусор и поставить на этом месте статую Будды. На вопрос журналистки Фиби Джадж, ведущей подкаста «Криминал», почему была выбрана именно эта религиозная фигура, Дэн объяснил: «Он нейтрален». Тот же Христос, заметил он, мог вызвать вопросы, но Будда, по их мнению, вряд ли бы стал источником споров. Поэтому Лу выбрала в магазине статую, а Дэн просверлил ее, вставил в нее арматуру и залил эпоксидной смолой, чтобы закрепить статую на земле. Затем скульптуру поставили на этом запущенном месте рядом с его домом.
Какое-то время Будда просто сидел там – неподвижный и неизменный, но через несколько месяцев Дэн увидел, что его выкрасили в белый цвет. Вскоре последовали подношения фруктов и монет. Будда продолжал эволюционировать: статую поставили на постамент, выкрасили золотой краской, и в итоге она стала архитектурным памятником. По утрам здесь стали появляться члены вьетнамской буддистской общины: они зажигали благовония и молились у статуи. К Будде стали приезжать туристы – иногда целыми автобусами, которым едва хватало места на маленькой улочке. Когда власти города решили снести статую, общественность воспротивилась. Кроме того, в районе снизился уровень преступности, хотя вряд ли можно утверждать с уверенностью, что это изменение прямо связано со статуей.
Уход за этим местом и его развитие – во многом заслуга Вины Во, вьетнамской иммигрантки, которая заботится о статуе и святилище, а все сообщество ей помогает. Во время Вьетнамской войны Во потеряла семью и друзей, а деревенское святилище, которое она посещала с детства, было разрушено. В 1982 году она уехала из страны и осела в Окленде, а в 2010 году узнала об этой статуе. Кто-то предложил Во позаботиться о ней и превратить пространство вокруг фигуры в место поклонения, подобное тому, которого она лишилась десятилетия назад. С годами вокруг Будды появляются все новые объекты – знаки, фонари, флаги, чаши с фруктами и другие скульптуры. По ночам растущий храмовый комплекс освещается крутящимися светодиодными лампами, которые видны за целый квартал; воздух вокруг него наполнен запахом ладана.
Сейчас рядом со святилищем есть метла, и окружающую территорию регулярно подметают. Можно сказать, что изначально Будда был произведением враждебной архитектуры, призванным предотвратить нежелательные действия. Но со временем он стал средоточием позитива, которое ценят как буддисты, так и другие местные жители. «Это место стало культовым для всего района», – говорит Дэн Стивенсон. Он заметил, что многие «люди, далекие от буддизма, приходят и просто разговаривают перед ним… Это очень здорово». Как оказалось, Будды порождают Будд – на близлежащих перекрестках появились новые статуи и новые святилища, отражающие буддистскую философию, которая гласит, что каждый должен сам работать над своим спасением и не ждать, пока другие (например, городские власти) сделают что-то за него.