Глава 23
ЯРУСЫ
Проход был сделан для человека поменьше, чем Джебрасси или Тиадба. В свое время зеленые круги, расположенные через каждые несколько ярдов, создавали, надо полагать, освещение, однако сейчас от них и в помине не было даже самого слабого света.
Согнувшись в три погибели, затем и на всех четырех, они ползли в темноте по сырому туннелю: впереди ничего, лишь стягивающееся пятно тусклости позади. По истечении срока куда более долгого, чем предполагал Джебрасси, они так и не достигли вертикальной шахты.
Тиадба сказала:
– Как меняется время, ты заметил? Надоело, сил нет. Один день оно короткое – на следующий длинное. У меня такое чувство, будто мы ползем и ползем с момента рождения. Даже здесь. Уж казалось бы, в Диурнах…
– Постой, прошлый раз сколько оно для тебя тянулось?
– Не знаю, – ответила она, хмыкнув. – О, смотри! Похоже, мы почти добрались. – Тиадба заторопилась вперед, и вскоре он увидел силуэт ее ног и ступней, потому что девушка поднялась во весь рост. – Давай сюда! Тут ступеньки начинаются.
Свет был тусклым – падал с большой высоты, догадался он.
– И они приведут нас… как-как ты это назвала?
– На «балкон». Не знаю, что это за термин. Совсем не похоже на наши слова, правда? Лестница очень узкая. Лучше всего идти боком – обхватив руками центральную колонну. В общем… придется потрудиться.
Похоже, ей было проще, чем ему. Потянулся очередной бесконечный период времени, приходилось карабкаться и пробовать другие способы подъема семенящими приставными шагами – поминутно ударяясь головой. Тиадба не теряла хорошего расположения духа. Его восхищение этой девушкой росло, в немалой степени из-за ее запаха, заполнившего стесненное пространство.
– Вот, – сообщила она. Ее ладонь, едва заметное бледное пятно, скользнула вдоль длинной щели в непроницаемой гладкости, окружавшей лестницу. – Взгляни сюда и скажи, как тебе кажется, это для лифта?
Сквозь щель он разглядел своего рода рельсы, вертикально проложенные в соседней шахте, более яркой и просторной, чем та, по которой они взбирались. Никаких признаков лифтовой кабины он не заметил.
– Здесь столько всего нового, мы даже не знаем, на что обращать внимание, – донеслись сверху слова Тиадбы. Голос стал заметно тише, дистанция между ними увеличивалась; девушка была гибче, выше, посильнее, чем он…
– Не бросай меня, – позвал Джебрасси, лишь наполовину в шутку.
Время растянулось. У него заболела голова при попытке сообразить, сколько прошло с начала подъема. Затем нахлынуло что-то вроде паники, и он судорожно прижался к лестнице – к окружавшему цилиндру стен – изо всех сил, пока не заныли суставы и больно защемленные участки кожи. Дыхание стало напоминать истерические всхлипы, ему показалось, что он умер, но все еще способен видеть, слышать… чувствовать, как отмирает и гниет его собственная плоть…
– Я на месте! – крикнула Тиадба. – Давай, поторапливайся! Узковато здесь, но места для двоих хватит, если потесниться.
Шаря глазами в поисках света, Джебрасси захлопнул рот и ускорил подъем. Вскоре он выполз в короткий горизонтальный штрек, пробрался чуть вперед, затем через следующий люк, а оттуда в открытую кабинку – закругленную ложу «балкона».
– Аккуратней… места маловато, – предупредила Тиадба.
Он встал впритирку к ней и медленно наклонился над выступающим краем, в сотнях футах над замусоренной и пыльной сценой. В груде обломков виднелся свернувшийся клубком труп. С предельной осторожностью, чтобы не закружилась голова и не потянуло спрыгнуть, Джебрасси взглянул вверх, увидел последние проблески света пробуждения на неботолке, который с этой высоты выглядел и вовсе неубедительно.
Всю свою жизнь они провели среди декораций, подумал он… ради развлечения жестокой и безразличной аудитории.
Глубоко вздохнув, он протиснулся за спину девушки и посмотрел на управляющую консоль с небольшим сиденьем. Над консолью, заподлицо со стеной, был вделан экранчик размером в пару ладоней, а чуть ниже располагалась панель с десятками разноцветных ручек и кнопок.
Над экраном из стены выступали шесть черных стеклянных линз, напоминавших глаза насекомых.
Единственное сиденье перед экраном было рассчитано на человека вдвое меньшего роста. Тиадба, пренебрегая риском свалиться с площадки, присела на бордюрное ограждение. Напарники принялись выжидающе разглядывать серую поверхность экранчика.
– Он тоже не работает, – наконец сказала девушка. – Не с первого раза, но я разобралась, как пользоваться этими черными штуками. Садись поближе, я выведу каталог. Сама я видела только пару сцен, не больше. Мне не хотелось делать все одной, потому что я не уверена, что эти старые воспоминания – записи – можно проигрывать по несколько раз. Два наблюдателя, две пары глаз… более надежны.
Джебрасси выжидательно уставился на сияющие черные линзы.
– Хорошо, я смотрю, – сказал он, пригибаясь над ее плечом. – Только не уверен, что…
Она вскинула руку и пригнула ему голову под нужным углом. Яркие изображения ударили Джебрасси в глаза, и он вздрогнул. Ничего другого он уже не видел. Результат оказался мгновенным и поразительным – картинки проскакивали настолько быстро, что он не мог понять их смысл. Головокружительный, одуряющий эффект.
– Меня сейчас вырвет, – предупредил он.
– Привыкнешь. Не обращай внимания на головную боль, она того стоит. Я и сама пока что учусь смотреть правильно. Если есть соображения насчет всех этих кнопок и ручек, самое время подать голос.
– А вдруг мы случайно сотрем записи?
Тиадба пожала плечами.
– Сомневаюсь, чтобы сюда допускали людей с такими привилегиями.
Джебрасси испытал резкий прилив интереса. Даже идея покинуть Кальпу уступила желанию понять, что он собой представляет, чем является это место. Пока что никто не сумел дать ему ответы, хотя с детства он был уверен, что в древних руинах, в толще стен – даже в таких иллюзиях, как неботолок и фальшивые книжные полки, – таились ключи к разгадке.
Более чем ключи…
Вся их история, полная и убедительная.
Оправдание всему, что он делал.
– А вот эта, кажется, замедляет парад картинок, – пробормотал он, осторожно трогая одну из пипочек. Через пару секунд стало ясно, что ее можно двигать вправо или влево. Тут он вдруг понял, что скорость меняет вовсе не палец, а то, как он сам смотрит на бегущие изображения – переключая внимание. Концентрация, ментальная фокусировка, движения век или подергивания лицевых мускулов. Дисплей управлялся выражением лица, а не руками.
Быстрый поток сцен замедлился до скорости перелистывания. Выяснилось, что каждая картинка содержала в себе очередной парад изображений, но они уже двигались с относительно нормальным темпом – трехмерные репрезентации, почему-то видимые одновременно, одно поверх другого: четкие, плотные и донельзя реальные.
– Ну как, освоился? – спросила Тиадба, притулясь к его плечу.
– Нет еще, – ответил он, хотя вроде бы начинало получаться. – А как делать выбор?
Девушка взялась терпеливо объяснять все, что знала. Сочетание подвешенного чувства иной реальности и голоса Тиадбы действовало гипнотически. Спустя какое-то время Джебрасси понял, что заворожен ее словами, накладывавшимися на панорамы, выводимые на экран – причем, судя по всему, они являли собой лишь образы тех или иных, давно знакомых участков Ярусов.
Ни в одной из передач не было жителей, лишь пустые, обезлюдевшие места. Выглядело это пугающе, словно через глазок наблюдаешь за мертвым городом – или бродишь по Диурнам.
– Тот, кто этим управлял, был меньше размером, – сказала Тиадба и, помолчав, добавила едва слышно: – От оператора явно не требовалось быть много умнее нас с тобой… и он не сильно отличался по своему телосложению. Наверное, они напоминали людей вроде нас, только им разрешалось смотреть все эти вещи и знать, что происходит. А нам – нет. Хотелось бы знать почему.
– Да, но ничего же не происходит, – пожаловался он. – Людей не видно.
– Не торопись. Это лишь одна из размерностей поиска.
Он оторвался от линз и пристально поглядел на Тиадбу.
Внимание юноши ее не смутило – раздраженно ухватив Джебрасси за ухо, она повернула его голову обратно.
– Вот, мы опять вернулись к Диурнам. А теперь смотри.
Девушка внесла какие-то коррективы. Изображение внезапно ожило. Сейчас перед ними была оконечность Ярусов – мосты, дамба – все заполнено многотысячными толпами, разодетыми словно на фестиваль – намного более цветастые, яркие покровы, чем у любого представителя древнего племени, чья одежда больше смахивала на блеклые лохмотья.
Каким бы ни был способ получения этих изображений, он явно позволял находиться во всех местах одновременно.
– Слушай, они все богатые.
– Пригнись ближе, – посоветовала она. – Ты на их лица посмотри.
Сообща они низко пролетели над толпой, затем выхватили из нее несколько индивидуумов. Эти существа определенно не принадлежали к древнему племени – не только меньше ростом, но и худощавей, деликатнее в пропорциях, с более длинными носами, четко вылепленными чертами лица – в особенности подбородки и уши, к тому же ушные раковины были значительно крупнее, формой напоминая крылья – кожа бледная, чуть ли не вощеная, и в то же время подвижная. Толпы вели себя с хореографической точностью, совсем не так, как это было принято у древнего племени, с их постоянной толкотней, суетой, энергичным расталкиванием соседей локтями и коленями.
– Как ты думаешь, кто они? – спросила Тиадба.
– У Высоканов до нас были другие игрушки, – ответил он задумчиво.
Эта сентенция разозлила Тиадбу.
– Мы не игрушки, говорю тебе. И они тоже. – Девушка нахмурилась, силясь подобрать слова к зародившейся догадке. – Может, они наши… – Нет, такие идеи слишком необычны, ставят в замешательство. – Как бы это выразиться… что если они наши предки?
Сгрудившись в маленькой полукруглой кабинке, они наблюдали за процессиями, пока не свело мышцы от неудобной позы – пришлось по очереди выпрямляться и разминать натруженные спины. Это неизбежно заставляло касаться друг друга, прижиматься все теснее. Каждое такое прикосновение, особенно голой кожей, действовало электрически.
– Ничего мы о них не узнаем, – помаргивая, сказала Тиадба, – пока не научимся их языку, не начнем читать их записи.
Он откинулся спиной на стену, разглядывая напарницу в тусклом свете. Сейчас девушка смахивала на привидение, световые пучки выхватывали из сумрака ее круглый подбородок и полные скулы, которые подчеркивали выразительные глаза.
– Чтобы пересечь границу реальности, без подготовки и снаряжения не обойтись, – добавила она. – Одежда, механизмы, которые мы до сих пор не встречали. Нельзя идти просто так, иначе погибнешь.
– Кто даст нам одежду и механизмы?
– Не знаю.
– Сколько походов твоя самма уже подготовила?
– Я и этого не знаю.
– Она действует по указке Высоканов?
Тиадба вновь помотала головой.
– Кто поведет нас и получит себе всю славу?
– Никто не знает.
Джебрасси всосал воздух сквозь зубы. Несмотря на надежды, дело не выходило простым и прямолинейным. Наконец, он втиснулся рядом и присел на корточки.
– Ладно, – сказал он. – Я невежда. Признаю. Как зовут эту самму?
Тиадба сделала вид, что увлечена линзами.
– Должно быть, у них какой-то праздник, – пробормотала она. – Может, они готовятся отправить своих путепроходцев. Сейчас все по-другому. Одно можно сказать точно: они спускаются прямо в сливные каналы. Видишь, каналы совершенно чисты, в них нет сора – а все стены усеяны жилищами. Как много было жителей на Ярусах! Почему все так изменилось?
Нехотя Джебрасси присмотрелся.
– А вон та дверь ведет к лифту – работающему лифту, – продолжала Тиадба. – Может, они собираются отправить дары Высоканами – ну, ты понимаешь, чтобы поход сопровождала удача.
Джебрасси и сам это видел. Толпы народа несли на плечах платформы, нагруженные едой, клетками с буквожуками, которые ничем не отличались от нынешних домашних любимцев древнего племени. И книги. Он неловко увеличил изображение, чтобы рассмотреть названия на корешках, но прочитать не получилось – символы были очень древними, походили на те, что носили на своих спинах самые старые буквожуки, да и складывавшиеся слова мало что значили.
– Книги вроде этих до сих пор есть на стенах – надо только подняться на верхние уровни, – сказал он. – Но вытащить их нельзя.
– Я знаю, – кивнула Тиадба, снисходительно изломив бровь, как если бы скрывала некую тайну.
Процессия пересекла канал и остановилась возле дальней стены, где внезапно распахнулась ранее незаметная дверь. Дары были внесены внутрь – вместе с книгами. Тиадба дернула щекой, и сцена превратилась в чертеж, что-то вроде трехмерной карты.
Невозможная точка наблюдения взлетела высоко-высоко над сливным каналом; они проскочили сквозь стены, затем перенеслись к неботолку, следуя за сияющим алым пятнышком, ползущим по вертикальной красной линии – лифт – выше и выше, минуя сооружения умопомрачительной сложности, надо полагать, верхние секции Кальпы, прозрачные, как стекло, вознесшиеся над всеми тремя островами Ярусов.
Впервые Джебрасси увидел место древнего племени в общей картине. Три исполинских закругленных объекта, как отлогие горбы, расположенные бок о бок, – центральный горб выдвинут вперед остальных, выходит в огороженную стеной полость… С другой стороны, никаких следов неботолка. Что если эта новая перспектива вывела их за пределы Кальпы? И снаружи вообще нет неботолка?
Панорама отодвинулась еще дальше и съехала вбок. Красное пятнышко пересекло закругленный верх среднего горба – это и есть Кальпа? или же Кальпой называют все три сооружения? Насколько колоссальным был этот комплекс! – в сотни раз больше чем Ярусы, расположенные на самом дне. Голова разболелась всерьез.
Пятнышко замедлилось и остановилось у башни. Панорама продолжала ползти, хотя красная точка – по-видимому, принесенные дары, – оставалась возле основания.
Башня возносилась намного выше границ Кальпы. Ее верхний обрез почему-то выглядел изломанным, как если бы в этом месте башня переломилась.
– Самма говорила, что это называется Мальрегард, – сказала Тиадба. – Ты когда-нибудь слышал про Разбитую Башню?
– В детских сказках, – с трудом ответил Джебрасси, едва дыша. Глаза застили слезы. Он только что пересек рубеж знания, доступного любому из знакомых ему людей, наставников, опекунов и их предшественников… в глубь времен.
– Мальрегард… – тихо повторил он.
Джебрасси попытался сдвинуть изображение, чтобы рассмотреть окрестности Кальпы – то, что, наверное, называют Хаосом, – но перед глазами оставалась лишь туманная голубизна.
– Самма сказала, что Мальрегард означает «Сглаз», – добавила Тиадба, не сводя взгляда с Джебрасси. – С чего бы это?
– Если тебя возьмут в следующий поход… С тобой можно будет пойти?
– Не я выбираю, кто идет, а кто остается.
– А эта твоя самма… она решает?
– Она сообщает о решении.
Джебрасси с силой растер лицо ладонями и сокрушенно потряс головой.
– С нами просто играют. Высоканы никогда не поделятся с древним племенем столь важными знаниями. Мне надо все хорошенько обдумать… Возвращайся к себе в нишу.
– Но я не могу тебя здесь оставить. К тому же нас уже ждут на дамбе.
– Кто?
– Часть группы. Сейчас, когда ты все знаешь, тебя нельзя просто так отпускать. Этого мы позволить не можем.
Джебрасси вновь ощутил приступ паники, как в узкой шахте со спиральной лестницей.
– Ты – наживка. А я – идиот. Стало быть, если я не подчинюсь, меня убьют.
Тиадба, похоже, искренне изумилась.
– Люди не убивают друг друга!
– Исключая несчастные случаи – в игрушечной войне, к примеру… Да уж, повезло. Вот почему твоя самма меня выбрала – потому что я нахальный, безрассудный, лезу куда не следует, вполне могу погибнуть или пропасть без вести – вроде того несчастного парня, что лежит внизу… А может, он был твоим предыдущим кандидатом? В чем его ошибка?
– Ты невыносим, – заявила она.
– Нет, я просто размышляю вслух.
– Послушай, нам предстоит провести много времени вместе, – тихо сказала Тиадба. – Для похода требуется, чтобы у каждого был верный партнер. Разве ты этого не ощущаешь? Мы уже партнеры.
– В моих ощущениях слишком много разных «но». Что-то здесь неправильно, вот что я ощущаю.
Тиадба обвела рукой панораму Диурнов:
– Никому ничего не известно наверняка. Что если нас заберет вторжение? Что если время совсем остановится?
– Не думаю… Не думаю, что мы это вообще заметим, – возразил Джебрасси, хотя волосы на загривке встали дыбом при мысли о такой возможности – и о том, что лежало на самом краю его памяти.
Действительно, кто знает, какие ужасы могут произойти – наверняка произойдут, даже если они не отправятся в Хаос.