А теперь только эти трое. Друзья ли они ему? Нестор очень в этом сомневался. Все трое примкнули к его группировке значительно позже. Шумский их и не знал толком. Только клички…
— Я знаю, как можно подобраться к Левинсону, Нес, — молвил наконец тот парень, что ближе всех располагался к выходу из кафе. Его кличка была Сальный. — Он сейчас постоянно ныряет к одной профуре. А я знаю его родного брата. Он мне и дал маячок. Ему самому не по приколу, что сестренка ложится под такого отморозка, как Лева Левинсон. Я могу взять ликвидацию на себя. Ну, вдвоем с корешем с этим. Больше никто и не нужен. Левинсон всегда приезжает один… Что скажешь, Нес? Добро?
— Нет, — Шумский покачал головой.
Его мысли продолжали хаотично сменять одна другую. Причем каждая последующая была абсурднее предыдущей. Нестор и сам это осознавал. В какой-то момент ему даже пришло в голову пойти к Кулагину и согласиться на объединение с ним. Но Шумский тут же отмел подобную идею, мгновенно проникшись презрением к самому себе. Такое в принципе было уже невозможно. Все зашло слишком далеко. И прогнуться сейчас под Кулагина означало окончательное фиаско. Значит, он сдался. Значит, отступился от своих принципов. Значит, Кулагин добился-таки своего. Запугал… Нет! Исключено!
— Почему нет, Нестор? — подал голос другой браток, известный Шумскому под погонялом Бастард.
Заметив, что его товарищ в нерешительности замолчал, Бастард смело решил взять функции переговоров с лидером на себя. Но реакция Нестора удивила и одновременно испугала паренька.
Неожиданно для самого себя Шумский взорвался, как триста тонн тротила.
— Почему «нет»?! Взгляните на себя, придурки! На себя и на меня тоже! — Его крик привлек внимание к их компании со стороны других посетителей кафе. Но Шумскому уже было на все наплевать. — Мы похожи на крыс, которые еще, правда, не бегут с тонущего корабля без оглядки, но уже забились по углам и таращат оттуда глаза. Мы вздрагиваем при каждом шорохе, постоянно оглядываемся на дверь этого сраного кафе… Мы боимся собственных теней! Да и само кафе!.. Вы посмотрите вокруг. Что это за рыгаловка? Я и названия-то ее не знаю, а находится она на самой окраине города. И вы отлично знаете, почему мы здесь! Потому что в центре города все кафе и рестораны уже под Кулагиным и его братвой. И стоит нам переступить порог такого заведения, как нам тут же вмажут пулю в лобешник!.. Вам-то уж точно. А вы сидите, кретины, и планируете, как замочить Леву Левинсона. Вы хоть представляете, что с вами со всеми будет, если даже один-единственный волос упадет с головы такого человека, как Левинсон? Вас порежут на мелкие кусочки! Ясно?!
Выдав всю эту эмоциональную тираду, Шумский достал из кармана куртки носовой платок и громко высморкался. Затем поднял руку, привлекая внимание официантки. Девушка тут же подбежала к их столику.
— Принесите водки! — потребовал Шумский.
— Какой желаете?
— Любой. Принесите любой водки! Все равно какой. Главное, побыстрее.
— И четыре рюмки? — осведомилась официантка.
— К черту рюмки! Дайте нам стаканы. Обычные граненые стаканы. У вас есть стаканы?
— Да, конечно.
Официантка испарилась так же быстро, как и появилась. Нестор наконец вставил в рот сигарету и закурил. Несколько раз глубоко и энергично затянувшись, он выпустил дым в потолок. Щеки у него пылали от пережитого нервного возбуждения.
— Я что-то неясно изложил? — спросил он, чувствуя, что даже молчание этой троицы его здорово раздражает.
— Да нет, все ясно, Нес, — промямлил Бастард. — Просто… Что же теперь? Мы отступаем?
Некоторое время Шумский молчал, перекатывая сигарету из одного уголка рта в другой.
— Мы не отступаем, — сказал он. — Мы ложимся на дно. Возможно, временно. Но в любом случае этой войне конец. Пока конец, а там… Там посмотрим. Я должен подумать…
— Но это все равно означает, что мы проиграли, — не очень уверенно произнес Сальный.
— Смотря что ты называешь проигрышем, — не согласился с ним Шумский. — Мы имеем то, что имеем. То есть остаемся при своих. Если не вставать Кулагину и его людям поперек горла, он не станет нас теснить. — Нестор и сам верил в то, что говорил. — А там, как я уже сказал, посмотрим. Может, карта и ляжет иначе.
Официантка вернулась с подносом, на котором стояли бутылка водки и четыре граненых стакана. Девушка поставила все это на столик. Шумский с хрустом свинтил пробку с бутылки.
1994 год. Москва Вынужденная командировка
— У нас годовщина, Коля! Ты забыл?
— Нет, конечно. Я помню.
Пилот повернулся к Альбине спиной и продолжил аккуратно складывать вещи в чемодан. Слово «годовщина» его бесило и рождало крайне неприятные ощущения. Эта шмара подзаборная вела себя так, словно она была ему женой. Или хотя бы более или менее официальной сожительницей. Но она была ему никем. Очередной подружкой, с которой он в своих отношениях, как это ни странно, протянул уже год. И как такое вообще могло получиться? Закрутился с делами? Не было возможности сменить партнершу?
— «Помню»! — Альбина зашла ему за спину, и Пилот чувствовал ее разгоряченное дыхание у себя на затылке. — И это все, что ты можешь мне сказать? Я не вижу тебя неделями, ты постоянно где-то пропадаешь, а я сижу, как дура, и жду! Чего? Чего я жду, Коля? Того, что в день нашей годовщины ты скупо скажешь мне: «Я уезжаю, милая, и буду только в конце недели»? Я ведь надеялась!.. Я надеялась на то, что, может быть, хоть этот день станет особенным. Мы сходим куда-нибудь вместе, романтический ужин при свечах и все такое… Потом поедем к тебе или ко мне…
— Мы сделаем все это, когда я вернусь.
Пилот закончил паковать вещи. Застегнув чемодан на ремни, он снял его с дивана и поставил на пол. Поднял голову и встретился с собственным отражением в настенном зеркале. Провел рукой по лицу. Побриться перед дорогой не помешает. Игнорируя присутствие Альбины, Герасимов обогнул ее и прямиком двинулся в ванную комнату. Женщина поспешно последовала за ним.
— К чему мы движемся, Коля?
— Ни к чему, — честно ответил Пилот. — Просто живем и наслаждаемся жизнью.
— Этого мало, — она попыталась обогнать мужчину и оказаться с ним лицом к лицу, но из этого маневра ничего не вышло. — Все люди должны к чему-то двигаться, пойми. Во всяком случае, в том, что касается отношений между мужчиной и женщиной. И все движутся, Коля… Один ты не хочешь.
Он не стал отвечать ей. Пройдя в ванную, Пилот бесцеремонно захлопнул за собой дверь. Альбина осталась по другую сторону.
— Коля! — Она застучала в дверь кулачками. — Коля!
Но он не откликнулся. Альбина продолжала говорить еще что-то, но Пилот ее уже не слышал. Пустив воду в раковину, он приступил к процессу бритья.
Ехать в Новоречинск Герасимову совсем не хотелось. И уж, тем более, ему не хотелось там прятаться, выискивая возможность узнать, чем и как занимается Кулагин. Пилот тоже читал газеты. Как столичные, так и Новоречинские. И на его взгляд, все и так уже было предельно ясно. Кулагин не собирался выполнять программу, озвученную им самим на том памятном сходе. Все, что интересовало Леонида, так это его безраздельная власть в городе и деньги. Делегация столичных законников ошиблась с выбором. Ошиблась, доверившись Кулагину. Для этого не требовалось никаких новых доказательств, и политика Альбатроса Герасимову было непонятна. С Кулагиным нужно было кончать! Причем сразу…
Побрившись, Пилот вышел из ванны. Альбина стояла на том же самом месте, на каком он ее и оставил. Она молчала, но при виде Николая претензии полились с новой силой.
— Ты не можешь вот так просто взять и уехать, — сказала она.
— Почему же? — Герасимов стал одеваться. — Могу. И уеду.
— Мы должны поговорить. Ты никогда со мной не разговариваешь.
— Позже.
— Позже? — Женщина была на грани истерики, и Пилот отлично это видел. Видел, но ничего не хотел предпринимать. — «Позже» — это когда?
— Когда я приеду.
— Ты всегда так говоришь.
— Извини, но сейчас мне некогда. — Одевшись, он вернулся в комнату и подхватил с пола чемодан. — Меня ждет такси. Не забудь закрыть квартиру.
— Коля!..
Она разрыдалась. Пилот вышел из квартиры и мягко прикрыл за собой дверь. Такси ожидало его у подъезда. Пилот расположился на заднем сиденье.
— Павелецкий вокзал, — небрежно бросил он водителю.
Машина тронулась с места. Пилот посмотрел на часы. До отправления нужного ему поезда оставалось чуть больше получаса. Он вполне успевал на посадку.
Москва погружалась в сумерки. Кое-где уже зажглись витрины и горизонтальная подсветка придорожных билбордов. Пилот откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Мысленно в эту секунду он уже представил себя в Новоречинске. К кому он может податься первым делом? К Данилу? Это казалось наиболее оптимальным вариантом. Окажется странным, если Данил как-то связан с Кулагиным. Вот уж кто никогда и близко не подойдет ни к чему, что хоть отдаленно попахивает криминалом. И Данил не знал, насколько тесно связан с криминалом сам Герасимов.
Существовал и еще один вариант. Зоя. У нее и время можно провести с куда большим удовольствием, чем у Данила. Этот вариант понравился Пилоту еще больше. Глядишь, при помощи Зои он и Альбину сможет из головы выкинуть. Действительно, пора послать эту тупую шалаву куда подальше…
— Павелецкий, — не поворачивая головы, проинформировал пассажира таксист.
Автомобиль остановился. Пилот расплатился, не забыв по привычке оставить водителю на чай, и, подхватив свой чемодан, выбрался из салона.
Сумерки над Москвой сгущались очень быстро.
1994 год. Андреевский проспект Всех впускать, никого не выпускать
— Встречайте их на вокзале. Или в аэропорту.
Кулагин выпустил в раскрытую форточку струю табачного дыма. Он с наслаждением вдыхал свежий весенний воздух. Напротив Кулагина у стола верхом на табуретке сидел Мазитов. Копнин слушал наставления Кулагина, закинув ногу на ногу. В руке у него была рюмка с коньяком. То, что пил он в гордом одиночестве, нисколько его не смущало.