— Нет, Люся… То есть сиделка.
— Вот пусть приходит и сидит. А вы мне не указывайте, что мне делать. А то разуказывались тут все… У нас растет криминогенная ситуация в городе! — по-прежнему шепотом информировал санитарку Началов. — Людей убивают, — он показал рукой на койку, на которой лежал Герасимов. — Я поговорю с ним, когда он проснется. Вам понятно?
— Да, — покорно ответила медсестра.
— Идите-идите! Если вы закончили.
Началов сел на стул. Медсестра покрутилась еще около кровати раненого. Поправила капельницу. Пошумела металлическими ванночками со шприцами и прочей врачебной утварью. И в конце концов вышла из палаты.
Герасимов лежал неподвижно на спине. Глаза его были закрыты. Дыхание было сбивчивым. Правая рука находилась поверх одеяла. Через прозрачные трубки из бутылочки, прикрепленной на металлическом кронштейне вверх дном, в вену по капле стекала прозрачная жидкость.
Началов встал и бесшумно прошелся по комнате. Остановился у окна. Через несколько минут пациент начал ворочаться. Наконец Пилот открыл глаза. Началов вновь сел на приставленный к кровати стул.
— На вас было совершено покушение. Вы можете вспомнить, что именно произошло? — с ходу приступил он к допросу.
Герасимов молчал.
— Ах да, — спохватился Началов. — Извините, я не представился. Капитан Началов. Андрей Дмитриевич. Региональное Управление по борьбе с организованной преступностью… Хорошо, я по-другому задам вопрос. Вы видели, кто в вас стрелял?
Пилот отвернулся от Началова лицом к стене.
— Почему же вы молчите? Вы можете говорить?
И снова на вопрос Началова не последовало никакой реакции со стороны раненого.
— Врачи говорят, что вашему здоровью, к счастью, ничто не угрожает. Слава богу, что обошлось именно так. А могло бы быть намного хуже. Я понимаю, что вам не хочется, но со мной пообщаться все равно придется. Мне надо составить протокол. Так скажите, как это произошло?
— Я вышел из поезда. Пошел… Потом услышал выстрелы и боль… где-то сзади. — Пилот перевел дыхание. Говорить ему было трудно. — Я упал. И, кажется, потерял сознание. Больше я ничего не помню.
— А лица людей? Вы, может быть, помните, кто был вокруг вас, когда вы упали?
— Нет. Вообще ничего.
— А сразу, когда вышли из поезда, вы не осматривались вокруг? Вспомните, кого вы видели? — настаивал капитан.
Герасимов усмехнулся:
— Я же сказал, что не помню ничего.
Началов сделал запись в протокол. Несколько минут оба молчали. Пилот смотрел прямо перед собой в потолок. Началов корябал ручкой по листку бумаги. Наконец он поставил финальную точку.
— Последний раз спрашиваю, — сказал он сурово. — Лица! Кого вы видели около вагона?
— Никого конкретно. Я ни на кого не смотрел. Вышел и пошел к такси…
— Ладно, — оборвал его Началов. — Не хотите, как хотите! На остальные вопросы ответите позже. К вам пришлют сержанта.
Началов спокойно отложил папку с протоколом на прикроватную тумбочку. Он уже собирался встать, как вдруг круто изменил направление движения. Он резко подался вперед. Герасимов прикрыл глаза. Началов навис над Пилотом в двадцати сантиметрах от его лица.
— А теперь без протокола! — жестко произнес капитан. — Я знаю, кто ты такой на самом деле, Пилот! Ты — вор в законе! Так?
Герасимов невозмутимо смотрел Началову прямо в глаза. От резкого движения последнего трубка капельницы немного сместилась и доставляла теперь Герасимову ощутимую боль. Он поморщился.
— Так, — продолжил Началов. — И мне известно, что в тебя стреляли не просто так. Мы оба знаем, кто в тебя стрелял. Мы знаем заказчиков этого покушения. Не правда ли?
Снова вопрос остался без ответа.
— Это Кулагин. Так вот, слушай. У меня есть свои люди в его организации. Я знаю практически все… И о его группировке, и о вас. Мне известны такие авторитеты, как Шейх, Республиканец, Альбатрос. Я знаю, что вы дали Кулагину срок, и он в него не уложился. Срок ведь истекает через неделю? Он не выполнил данных вам обещаний. Так ведь?
Герасимов утомленно закрыл глаза.
— Я знаю практически все! Но не совсем… Мне не хватает одной маленькой детали. Всего одной. И ты можешь мне в этом помочь, Пилот. Я не думаю, что кулагинские тебя оставят в покое. Они снова придут к тебе. Может быть, даже прямо сюда… — Началов снова занял на стуле нормальное положение. — Я поставлю здесь такую охрану, что тебя даже сам черт не достанет. Но я предлагаю безопасность в обмен на информацию. Скажи мне, кто исполнитель?
Ни на минуту не задумываясь, Пилот отрицательно качнул головой.
— Ты хорошо подумал? Они же следят за тобой и убьют тебя если не здесь, то в городе точно. Ну?
— Я ничего не знаю, — снова повторил Герасимов.
— Ну, как знаешь. — Началов, не скрывая досады, подхватил с тумбочки папку. Поднялся. — Я предупредил и предложил. Я все равно возьму его организацию. А вот тебе, если начнешь говорить, будет только лучше.
Пилот помолчал, затем повернул голову к Началову:
— У нас без протокола, так, начальник?
— Ну?
— Так вот. Если у нас без протокола, иди ты в жопу. — Герасимов даже позволил себе слегка улыбнуться. — Ты — мент, а я — вор в законе. Так на кой черт ты мне сдался, мусор? Ничего я тебе не скажу…
1994 год. Андреевский проспект Раздолбаи
Киллеры никогда не видели Кулагина таким. Вся ярость, скопившаяся в нем за истекший год, готова была лавиной излиться на Мазитова и Копнина.
— Как ты мог упустить его?! — кричал Леонид. — Такая удача! Он один. На поезде! Это вообще похоже на подарок судьбы… который мы не использовали!
— Да не заводись ты! — попытался успокоить заказчика Мазитов. — Все будет пучком… Да я просто не добил его. Но я точно засадил ему в спину две пули! Откуда я мог знать, что у него бронированная спина?
Примитивная шутка Мазитова лишь подлила масла в огонь. Кулагин, как загнанный зверь, стал метаться по комнате.
— Ты хоть понимаешь, что они теперь с нами сделают?.. Вместо того чтобы освободить себя от забот, мы сами сажаем себя жопой на кол…
Копнин предпочел в этой ситуации не лезть на рожон. Он тихо отсиживался в углу комнаты, откинувшись на спинку дивана. Отвечать за ошибку напарника ему совсем не хотелось. Легкомысленный настрой подельника и яростный взгляд Кулагина не сулили, по его мнению, ничего хорошего.
— А что я должен был предпринять, по-твоему? — невозмутимо парировал Мазитов. — Воткнуть дуло ему в глаз? Или изрешетить его на глазах у ментов и кучи народу?
— Мне положить! — гаркнул Кулагин. — Что тебе делать? Не знаю! Не хочу знать! Не моя забота. Одно только знаю точно! Герасимова надо было либо класть на месте, либо не трогать вообще.
— Ладно, ладно! Чего ты? — Копнин все же решил попытаться взять на себя роль миротворца. В отличие от напарника, он считал, что вся вина за случившееся лежит на них обоих. И в первую очередь непосредственно на стрелявшем. То есть на Илье. Но тем не менее он пытался урезонить Кулагина. — Всякое бывает! Первый раз ошиблись! А ты так нервничаешь… До этого все гладко было.
— Ошиблись? — Леонид горько усмехнулся. Его гнев стал понемногу таять. — Только не в этом случае. Ты понимаешь, с кем мы связались? — Он закурил. — Достаньте мне его любой ценой! — жестко проговорил Кулагин, выпуская изо рта табачный дым. — Где он теперь, вам известно?
— В больнице, — ответил Копнин.
— Короче, дело надо завершить сегодня же. — Леонид ткнул в пепельницу только что прикуренной сигаретой.
Мазитов с Копниным переглянулись. Они поняли друг друга.
Не произнося ни слова, Копнин первый вышел в коридор квартиры. За ним потянулся Мазитов. Кулагин захлопнул за киллерами дверь.
После неудачного покушения Копнин предусмотрительно дождался на перроне приезда «Скорой помощи». Как только Герасимова погрузили на носилки, он рванул к стоянке такси. Над пассажирским сиденьем ближайшей машины такси уже занес ногу какой-то приезжий в Новоречинск мужчина с ручным чемоданом. Копнин сунул водителю стодолларовую бумажку. Вопрос о выборе клиента решился в течение секунды. Таксист поднял банкноту вверх. Посмотрел ее на просвет и попросил приезжего поскорее взять его скромную кладь. Через минуту машина сорвалась с места, сопровождаемая проклятиями несостоявшегося клиента. Проследовав за «Скорой» до самой больницы, Копнин вылез из такси. У входа в приемное отделение ему удалось поймать медбрата, который на месте происшествия оказывал пострадавшему первую помощь.
— Меня тут попросили на дознание подъехать. Ну что? Будет жить? — осторожно поинтересовался киллер.
— Не знаю, — безучастно ответил санитар. — Нам самим трупы не нужны. Но состояние тяжелое. Хотя и стабильное. Здоровый мужик… Выберется, наверное.
— И в какое отделение вы его?
Копнин при всем желании не мог позволить себе более детального опроса. В противном случае он сильно рисковал быть засвеченным.
— А хрен его знает, — нехотя ответил медбрат. — Спросите у лечащего врача.
На этом разведка Копнина и завершилась…
— Тебе что, западло было сказать еще хоть пару слов? Думал, у тебя язык отсохнет? — наехал на подельника Мазитов, усаживаясь за руль своей «шестерки».
— В смысле? — искренне удивился Копнин. — Я не понял, ты это серьезно на меня катишь?
— Хорош прикидываться, Лис. Ты сто раз мог бы вставить свое поганое слово. Пока он меня, как мальчика, распекал. Ты чего, не видел, что я чисто стрельнул…
— Да ты чего, Илюха? Ты, в натуре, облажался. Надо ж было наверняка бить. В череп.
— Да пошел ты! — Мазитов вдавил до предела педаль акселератора. «Жигуль», оставляя позади еле движущийся железный поток машин, вырвался на трассу. — У него, может, и от башки бы отлетело!
— «Отлетело»! — передразнил напарника Копнин. — Стрелять надо учиться, прежде чем на работу выходить!
— Заткнись, ты, начальник! Скажи лучше, куда теперь двинем?
— Как куда? Поедем в больницу, или ты не намерен свои же ошибки исправлять?