Спустя некоторое время, мысли о ритуале стали навязчивыми, и Хият нашел своему постояльцу занятие. Заставил перелопачивать книги в библиотеке, в поисках чего-то похожего на этот ритуал. Все равно ему заняться больше нечем. А так, может, хоть от планов о своей великой мести отвлечется.
И что самое странное, Ладай нашел. Всего за два дня. Сразу после того, как сравнил количество просмотренных книг с теми, которые просмотреть предстояло, и понял, что на это может уйти не меньше года. А если еще и читать все мало-мальски на ритуалы намекающее…
В общем, Ладай решил, что, во-первых, эти сведения не должны стоять на виду, а во-вторых, зная о них, их можно будет найти без особого труда. После чего и начал обыскивать библиотеку на предмет тайных ходов, загадочных ящиков и прочих вместилищ. Потом осмотрел картины, узоры ковров и, наконец, догадался заинтересоваться тем, по чему ходит. Попытка сколупнуть неопрятно торчащую у стены паркетину закончилась тем, что его хорошенько стукнуло какой-то непонятной защитой. После чего Ладай с чистой совестью решил, что ритуал он нашел, и отправился спать.
На Хията защита отреагировала иначе. Дощечки пола со щелканьем перевернулись, заставив потерявших равновесие парней усесться на пол. Потом по паркету пробежало несколько полосок света, и сам собой соткался рисунок, подозрительно похожий на какую-то ритуальную звезду. Что делать дальше и стоит ли, Хият не знал, папочка об этом написать в своем письме не соизволил. Пришлось импровизировать. Сначала взывать к стихиям, потом пытаться воздействовать безликой силой, а потом, окончательно разозлившись, полоснуть себя маминым ножом по руке и запачкать светлые дощечки кровью.
Кровь рисунку понравилась, он стал четче и ярче. Линии расширились, как-то нехотя перетекли друг в друга, меняя очертания рисунка, и Хият благополучно потерял сознание, оставив деятельного Ладая бессильно материться над бесчувственным телом. Впоследствии то, что друг наконец понял, что чувствовал начинающий хранящий на той выгоревшей полянке, стало поводом для злорадства. Таким заносчивым и самоуверенным личностям полезно все демонстрировать наглядно. Иначе ведь не поверят. Подумают, что их всего лишь пытаются заставить почувствовать свою вину. Практически беспричинно. Хият ведь мужик и сын своей мамы, он должен с пониманием относиться к смерти. Тем более, зачем злиться, если смерть так и не состоялась?
Место, куда он попал, Хияту было знакомо. Точнее, оно было очень похоже на то, где обитал огонь Ладая. Только вместо недовольного огня были мягкие, добродушные, если верить ощущениям, облака.
— Что дальше? — мрачно спросил Хият.
Облака довольно шустро поменяли очертания и сложились в сказанные слова.
— Вообще-то я хотел с городом поговорить, — попытался объяснить парень, смутно понимая, кому и зачем.
Справа что-то зевнуло, обдав Хията сонным теплом и ленью.
Парень передернул плечами, поморщился и посмотрел вправо. Там тоже были облака, но это вовсе не значило, что за облаками не могло оказаться чего-то другого. Вот под ногами ведь ощущается что-то твердое и тяжелое, как камень, просто клубящиеся любители изображать слова это что-то прикрывают, прячут от взгляда. Значит, они могут спрятать что угодно и где угодно в этом месте.
Пришлось кивнуть своим мыслям и идти к любителю зевать, больше ведь некуда.
Хият брел и брел. Облака меняли очертания. Притворялись лохматыми щенками, чешущими ухо котами, и даже обрезанной косой Ладая. А вот расступаться перед человеком они не спешили. Вообще с места не сдвигались. Приходилось идти сквозь них, задерживая дыхание и полагаясь на чувство направления. К счастью, эти облака широкими не были. Три-четыре шага, иногда пять-шесть.
А потом опора под ногами Хията взяла и исчезла. Как раз в тот момент, когда парень считал шаги в очередном облаке.
Хият попытался заорать, за что-то ухватиться, нелепо замахал руками и ногами, и только спустя несколько секунд понял, что, во-первых, надышался облаком, и никаких неприятных ощущений не последовало, а во-вторых, падение замедляется, словно он и сам превращается в невесомое облако.
— Зараза, — сказал парень.
Облако внизу сложилось в сказанное слово. Хият медленно, словно перышко, пролетел сквозь букву «р» и заметил, что падает на длинную белую змею, скрутившую свое тело в кольца и положившую узкую изящную голову на кончик хвоста. На чем змея возлежала, парень не рассмотрел, то ли на еще одном облаке, то ли на белой колонне. Веяло от этого существа той самой ленивостью, к которой он шел.
Хият улыбнулся, плавно опустился на змеиное тело и с каким-то радостным восторгом понаблюдал, как рептилия опять зевает. А назевавшись выстреливает языком, снимает голову с хвоста, и ощущение ленивости сменяется острым, как ледяные осколки, и быстрым, как срывающий крышу ветер, любопытством.
— Ребенок, — прошептала змея, остановив голову напротив лица Хията.
Парень осторожно положил ладонь на холодный змеиный нос. Гладенький такой.
— Нахальный ребенок, — тут же сделала вывод змея, пощекотав ладонь языком.
— Ты город? — спросил Хият.
Змея весело и прерывисто зашипела. Видимо, смеялась.
— Я хранитель, болван, — сообщила она. — Хранитель города, и твой тоже, пока ты хранящий. Не хочешь отказаться?
Хият упрямо мотнул головой.
Ну, уж нет, раз принял решение, не передумает. Свое он не отдаст.
— Правильно, — одобрила змея. — Хороший ребенок, лучше двух предыдущих. Они считали город непосильной ношей, не желали, чтобы эта ноша стала их имуществом. Такие забавные. Но тоже не отказались. Думали, что должны, обязаны. Честь предков. Я не убеждала, я всего лишь хранитель, я должна быть рядом, а не убеждать. Да. Можешь считать меня душой города, точнее его разумом.
— Ага, — сказал Хият.
— Зачем пришел? — спросила змея, качнув головой как маятником.
— Попросить, — Хият запнулся и задумался. — Или понять? Да, наверное, понять.
— Понять?! — чему-то обрадовалась змея.
— Да.
— Что ты хочешь понять?
— Как разговаривать с городом. Не просто приказывать и просить, а объяснять, все, до малейших нюансов.
— Хороший мальчик, — одобрила змея. — Только, за все требуется равноценная плата. И если ты сможешь так говорить с городом, то и он сможет с тобой. Ты будешь чувствовать все, что чувствует он. Малейший испуг. Даже если возле соседнего острова на море шторм, ты будешь знать и слышать, что городу не хочется, чтобы он пришел сюда, потому что волны будут сотрясать скалы, ветер будет ломать ветви деревьев, а дождь хлестать по крышам, словно злой муж несчастную жену по щекам. Ты все время будешь знать, слышать и понимать. Даже когда научишься отгораживаться, отголоски будут до тебя доноситься.
— Хорошо, — выдохнул Хият.
Да, для хранящего хорошо. Ведь если город постоянно боится, то возможно пора и хранящему пугаться? А шторма… Маленький Хият от штормов прятался в чулане, пока однажды буря не застала его в сарайчике с прелым сеном и протекавшей крышей. Вот тогда, когда строение сотрясалось, ветер, казалось, завывает прямо в ушах, а шум дождя можно было спутать с прибоем, мальчик неожиданно понял, что это просто сила. Слепая стихия. А стихии всегда красивы и безжалостны. И не имеет значения, боишься ты их или гордо идешь навстречу. Стихию нужно просто пережить, и она уйдет, сменившись спокойствием.
— Хороший мальчик, — ласково-ласково сказала змея, мазнув языком по щеке. — Умный. Умеющий брать полностью. Теперь спи.
И Хият опять куда-то провалился. Прямо сквозь змею.
Облака сложились в чью-то широкую клыкастую улыбку, потом в несколько ладоней и помахали на прощанье. После чего Хият хорошенько приложился обо что-то твердое спиной и, если верить ощущениям, проснулся.
Сообщить об этом он никому не успел, потому что чуть не захлебнулся холодной водой, которую какой-то доброжелатель с размаха вылил на голову. Пришлось отплевываться и ругаться. И слушать цветистую ругань в ответ.
Игра в "поле"
Змея не обманула, чувствовать переживания города оказалось не самой приятной вещью на свете. Особенно сначала. Ближе к вечеру второго дня Хият немного привык и перестал дергаться в ответ на любое ощущение. И голова больше не болела. А вот то, с какой легкостью удалось уговорить город скрыть присутствие в его стенах Ладая, даже пугало, пока какими-то совсем уж извилистыми путями до Хията не дошло, что от него самого так вот спрятаться ни у кого не получится. После этого он почувствовал себя идиотом и решил отныне тщательно обдумывать все, что придет в голову.
Ладай, к сожалению, от идеи напугать поставщика информации собирателям не отказался. Причем начал поторапливать друга, напоминая, что скоро придет письмо, а достать бывшего учителя в крепости при совете будет совсем непросто. Хият, которому в тот момент было не до страданий Ладая, потому что город в очередной раз чего-то испугался, широко от друга отмахнулся и послал делать все, что ему только вздумается. Хоть в женской бане подглядывать. Маги его не почуют, если он не станет наглеть и оставлять слишком уж говорящие следы, что-то разрушать или применять энергетически насыщенные плетения. Проводить ритуалы Хият тоже отсоветовал, правда, последнее приятеля совсем не расстроило. Ритуалами он был сыт надолго.
Наверное, следовало в тот момент спросить, что именно Ладай собирается делать. Возможно, он бы даже не солгал. Но Хият сначала пытался разобраться, что случилось с городом, потом, убедившись, что тревога опять ложная, думал над тем, как бы научиться отделять важное от всякой ерунды. Тем более ничего важного пока не случалось, сравнивать было не с чем и проблема казалась сложной.
А потом в жизнь Хията гордо и непреклонно вошла еще одна неприятность. Надо сказать, хорошенькая и местами милая неприятность, но это огорчало больше всего. Потому что девушка, которая ищет повод для того, чтобы ударить мужчину, не самое лучшее, что может с этим мужчиной случиться. И бегать от нее недостойно, и ударить в ответ неправильно, и надеяться на что-то другое неумно. Особенно, если знаешь, откуда взялся ее интерес и уверен, что скоро от этого интереса не останется и следа. Еще и виноватым во всем будешь. Непонятно, правда, в чем, но обязательно. Девушки — они такие, им обязательно нужен кто-то виноватый.