Внезапно они вышли к краю болота и здесь, не более чем в двадцати футах от берега, увидели торчащий из воды нос затонувшего катерка.
Пендергаст оглянулся, сверкая глазами:
– И теперь, мой дорогой Винсент, мы нашли первую настоящую улику, оставленную убийцей.
Д’Агоста прошел немного вперед и посмотрел на катер:
– Пожалуй.
– Нет, Винсент. – Пендергаст показал куда-то вниз. – Вот оно: четкий отпечаток, оставленный убийцей.
– Не катер?
Пендергаст нетерпеливо отмахнулся:
– Я не сомневаюсь, что катер был похищен и тщательно очищен от всех улик. – Он присел в траве. – Но вот это! Туфля как минимум тринадцатого размера[12].
17
Конференц-зал в Уан-Полис-Плаза представлял собой большое светлое помещение на третьем этаже. Д’Агоста пришел пораньше вместе с Синглтоном, помощником комиссара по связям с общественностью, мэром Делилло и несколькими полицейскими в форме, так что, когда появилась пресса, журналисты увидели впечатляющую крепкую стену из синего с золотом при поддержке людей в штатском и самого мэра. Идея состояла в том, чтобы создать ободряющую картинку к вечерним новостям. За годы работы д’Агосты в нью-йоркской полиции некомпетентное, небрежное отношение департамента к работе прессы постепенно сменилось профессиональным, срежиссированным и оперативным реагированием на последние события.
Д’Агосте хотелось бы и самому чувствовать такую же уверенность. Дело было в том, что с появлением блогеров и цифровых трепачей даже на заурядной пресс-конференции стало появляться гораздо больше народу и вели они себя не всегда прилично. Большинство из них, откровенно говоря, были кончеными уродами, в особенности те, что из социальных сетей, и на вопросы этих людей д’Агосте приходилось отвечать – с уверенностью, какой он не чувствовал.
Когда репортеры собрались – в заднем ряду телевизионщики с камерами, похожими на черных насекомых, Эн-би-си, Эй-би-си, Си-эн-эн и прочий алфавитный бульон, впереди печатная пресса, а цифровые придурки повсюду, – создалось впечатление, что им предстоит что-то из ряда вон выходящее. Д’Агоста был рад, что открывать брифинг выпало Синглтону, но все равно начинал потеть, когда думал о том, что приближается его очередь взойти на кафедру.
Все пытались занять места получше, и повсеместно возникали маленькие недоразумения. В зале было тепло и до появления прессы, а теперь начинало становиться жарко. Идиотские городские установления не позволяли в этом здании зимой включать кондиционеры, несмотря на то что вентиляция здесь практически бездействовала.
Когда секундная стрелка на больших стенных часах коснулась цифры 12, на кафедру взошел мэр города. Телевизионное освещение было включено, и фотографы бросились вперед, отталкивая друг друга и бормоча ругательства. Щелчки их камер напоминали треск бесчисленных крыльев саранчи.
Мэр Делилло ухватился своими большими руками за боковые стенки кафедры и оглядел зал компетентным, решительным и авторитетным взглядом. Он был крупным человеком во всех смыслах – высокий, широкий, с густой сединой, громадными руками, широколицый, с большими глазами, сверкающими из-под кустистых бровей.
– Леди и джентльмены прессы и люди великого города Нью-Йорка, – загудел его легендарный низкий голос. – Политика нашего департамента полиции состоит в том, чтобы информировать граждан о делах, имеющих общественный интерес. Поэтому мы сегодня и находимся здесь. Я могу заверить вас, что в распоряжение следствия предоставлены все ресурсы города. А теперь капитан Синглтон расскажет вам о деталях этого дела.
Он сошел с кафедры. Никаких рукопожатий – дело было очень серьезное.
Синглтон занял место на кафедре и дождался, когда уровень звука упадет до шелестящей тишины.
– В два часа четырнадцать минут сегодня ночью, – начал он, – ист-хэмптонская полиция отреагировала на многочисленные вызовы тревожной сигнализации из дома на Фёрзер-лейн. По прибытии полиция обнаружила в общей сложности семь тел на обширной территории и в доме. Это были жертвы множественных убийств: шесть охранников и владелец собственности, русский по имени Виктор Богачев. Кроме того, мистер Богачев был обезглавлен, его голова исчезла.
Это вызвало взрыв активности среди публики. Синглтон продолжил:
– Ист-Хэмптон запросил помощи у нью-йоркской полиции, чтобы определить, связаны ли эти убийства с недавним убийством и обезглавливанием мистера Марка Кантуччи в Верхнем Ист-Сайде…
Синглтон в общих чертах обрисовал дело, заглядывая в скрепленные листочки, врученные ему д’Агостой. По контрасту с мэром Синглтон говорил монотонным, бесстрастным голосом, переворачивая странички демонстративным движением руки. Он говорил минут десять, изложил голые факты по трем случаям, начав с последнего и закончив девицей. Он оглашал информацию, известную почти каждому, и д’Агоста чувствовал, что нетерпение публики растет. Он знал, что он следующий.
Наконец Синглтон остановился:
– А теперь я передам слово лейтенанту д’Агосте, начальнику следственного отдела. Он будет более конкретен и ответит на вопросы, касающиеся убийств, возможных связей между ними и кое-каких ниточек, которые разматывает его команда.
Он отошел в сторону, и д’Агоста занял место на кафедре, стараясь излучать такое же спокойствие, что и двое предыдущих ораторов. Он оглядел собравшихся, и его глаза заслезились от яркого света. Д’Агоста посмотрел на свои записки, но они превратились в подрагивающую серую массу. Из предыдущего опыта он знал, что пресс-конференции не его конек. Он пытался сказать об этом Синглтону и освободиться от этой миссии, но капитан не проявил к нему сочувствия: «Давай-давай. Если хочешь моего совета, постарайся быть как можно скучнее. Дай им только необходимую информацию. И бога ради, не позволяй какому-нибудь ублюдку управлять настроением в зале. Не забывай, что ты там альфа-самец».
Этот малоутешительный совет сопровождался дружеским похлопыванием по спине.
И вот теперь д’Агоста стоял на кафедре.
– Спасибо, капитан Синглтон, спасибо, мэр Делилло. Отдел по расследованию убийств рассматривает несколько перспективных версий. – Он позволил себе сделать паузу. – Я бы хотел поделиться с вами подробностями, но большая часть того, что у нас есть, подпадает под категорию «информация, не подлежащая разглашению», что в отделе определяется следующим образом. Пункт первый: информация, которая может подвергнуть нежелательной опасности сотрудников отдела, пострадавших или других. Пункт второй: информация, которая может воспрепятствовать работе полиции. И пункт третий: информация, которая может отрицательно повлиять на права обвиняемого, или следствия, или обвинителя преступления.
Он остановился и услышал нечто похожее на коллективный стон собравшихся. Ну что ж, Синглтон советовал ему нагнать на них скуку.
– Поскольку вы знакомы с подробностями двух первых преступлений, я сосредоточусь на том, что нам удалось узнать о ночных убийствах в Ист-Хэмптоне.
Д’Агоста описал третье убийство более детально, чем Синглтон. Рассказал о шести убитых охранниках, обнаруженном катере и других уликах, но утаил сведения об отпечатке обуви тринадцатого размера – эту важную подробность он хотел сохранить в тайне. Он рассказал о многочисленных судебных процессах Богачева, его темных бизнес-сделках. Считалось, например, что Богачев посредничал в сделках по выведенному из строя ядерному оборудованию и деталям ракет через китайские компании-пустышки, связанные с северокорейским режимом.
Потом он вернулся к преступлению и заговорил об отличной работе ист-хэмптонского отделения полиции, но тут его прервал голос из зала:
– Так связаны эти убийства или нет?
Д’Агоста замолчал, потеряв нить повествования. Неужели это тот самый сукин сын Гарриман? Голос точно похож. Он несколько секунд просматривал свои записи, затем продолжил рассказ о совместной работе его отдела с ист-хэмптонской полицией, но тот же голос снова оборвал его:
– Связаны или нет? Мы можем получить ответ?
Да, это он, чертов Гарриман. Д’Агоста оторвался от своих бумаг:
– В настоящее время мы рассматриваем три дела как отдельные, но это не значит, что мы не верим в возможную связь между ними.
– А что это значит? – прокричал Гарриман.
– Это значит, что мы не решили.
– Три обезглавливания за неделю, и вы говорите, что они не связаны? А новое убийство – оно в чем-то похоже на второе, верно?
– Да, в третьем случае мы имеем некоторые сходные черты со вторым, вы правы, – сказал д’Агоста.
– Но не с первым убийством? Вы это хотите сказать?
– Мы продолжаем исследовать дело… – Д’Агоста неожиданно понял, что позволяет Гарриману делать именно то, о чем его предупреждал Синглтон, – управлять настроением в зале. – Прошу прощения, но я бы хотел закончить то, о чем говорил прежде. Ист-хэмптонская полиция считает, что следствие может развиваться в…
– Значит, вы хотите сказать, что убийц двое? Первый убил Грейс Озмиан, а еще один убийца несет ответственность за второй и третий случаи? Иными словами, первое убийство вдохновило некоего серийного убийцу совершить остальные? И это на самом деле не второе и третье убийства: если считать убитых охранников, о которых вы упомянули, технически это девять убийств.
Ситуация быстро выходила из-под контроля.
– Мистер Гарриман, приберегите ваши вопросы. Я отвечу на них после отчета.
Но дисциплина в зале пошла вразнос, и прозвучало еще несколько вопросов. Синглтон вышел вперед, поднял руку, и зал смолк. Д’Агоста почувствовал, что краснеет.
– Я думаю, пора перейти к вопросам, – сказал Синглтон, поворачиваясь к д’Агосте.
Из зала последовал целый шквал выкриков.
– Миз Левитас из «Слейт», – сказал д’Агоста, указывая на женщину, сидевшую в заднем ряду, в наибольшем отдалении от Гарримана.
– Просто чтобы поддержать предыдущий вопрос: возможно ли, чтобы эти убийства