– Это маньяк? Маньяк, да? В нашем районе?
– Во всем городе, – закончил он, вколачивая последний гвоздь в крышку своего незаметного здесь появления.
Однако Катя понравилась ему не напрасно – паниковать она не стала. Помолчала немного, не сбавляя шаг, остановилась возле клумбы и, с трудом дотянувшись, вытащила из-под корней сирени смятую жестянку из-под пива. Бросила в ее в урну, вернулась к цветам, задумчиво выдернула из рыхлой земли одуванчиковые листья. Север сделал вывод, что за клумбой ухаживает именно Катя, и похвалил работу.
– Она общая, – с улыбкой пояснила та, – кроме нас-то никто… Слушайте. Я не должна этого говорить, но я была уверена, что Мишка сбежал.
Не желая перебивать, Север вопросительно вздернул бровь.
– Юля очень хорошая, но она так от него уставала… Он был гиперактивный мальчишка, ему бы в секции, но пришлось бы далеко ездить… Даже когда рос мой Димка, она завидовала, что я сплю по ночам – Мишка до трех лет несколько раз просыпался и играл до утра. Перепутал день с ночью, это действительно тяжело. У Юли просто сдавали нервы, один раз она оставила его в торговом центре. Не потеряла, а оставила, понимаете? Потом, правда, вернулась, говорит, ничего не помню, очнулась уже дома, а его нет. Она его везде забывала. В игровых комнатах, в парке… – Катя кивком указала за дом. Север понял – в том направлении был парк Кулибина, на редкость оживленное местечко, облюбованное не только мамочками с колясками, но и здешней алкашней. – Один раз они ехали на дачу, Мишка запросился пи́сать, и Витя, Юлин муж, остановил машину на обочине. В лес ушли Мишка с Юлей, а вернулась она одна. Хорошо, что Мишка остался стоять на месте и Витя сразу его нашел!.. И из школы он всегда возвращался один. Здесь недалеко, но надо переходить через дорогу. Там светофор дурацкий, постоянно людей сбивают. Юля об этом знает… Я была уверена, что Мишка все понял, ну, по-своему, конечно, хотя он очень смышленый, и сбежал от нее. Чтобы ей лучше сделать, а не себе. Я не знаю, зачем вам это рассказываю. Мишку надо найти.
– А что же Витя? – спросил Север. – Он видел, что происходит?
– Он много работает, – вздохнула Катя. – Мишку надо найти, – повторила она, и в голосе явно зазвучали слезы. – Ему в школу пора…
К подъезду подкатил и ловко втиснулся на единственное свободное место красный «Лексус»-седан.
– Юля, – сказала Катя. – Юль!
Точеная головка в кудряшках повернулась к ним. Глаза надежно скрывались под зеркальными очками.
– Тут к тебе, про Мишеньку.
Север не ожидал той скорости, с которой Баринова устремилась к подъезду. Он успел подскочить, только когда дверь почти захлопнулась.
– Подож… – начал он. Подведенные черным глаза взглянули на него с неприкрытой ненавистью.
– Дети иногда убегают, – глянцевыми губами произнесла Баринова, и магнитный замок закрылся намертво.
– Я открою! – вскрикнула Катя. – Ключи… – и закопалась в рюкзаке. – Сейчас.
– Не надо. Она не станет со мной говорить.
Он вдруг почувствовал себя безмерно усталым. Зря он не взял с собой хотя бы Северьянову фляжку. Хоть что-нибудь, чтобы снова обрести смысл.
– Катя, – сказал он вымученно. Ей уже не терпелось вернуться на площадку, чтобы убедиться, что с дочерью все нормально, а потом рассказать остальным про маньяка – это было заметно. И пусть, пусть расскажет, так будет лучше. Но главного вопроса он так и не задал: – Вы случайно не видели здесь кого-нибудь в странном костюме? Скажем, клоуна?..
– Нет, – выпалила Катя. Глаза ее распахнулись. – Он что…
– И, может быть, вы в курсе, не задолжали ли Бариновы кому-нибудь денег?
– Я не в курсе, – вздохнула она. – Надеюсь, вы найдете Мишку. Он очень хороший! Сериалы про космос любил и «Гарри Поттера», у него даже на руке браслетик был с именем Гарри. Удачи вам!
Север проводил ее взглядом, но такси вызывать не стал. Вместо этого он вышел на Володарского и побрел вдоль улицы, вглядываясь в вывески магазинчиков на первых этажах, чтобы найти в одном из них силы продолжать свое бессмысленное расследование.
Знакомому красно-белому штендеру обрадовался как родному. Взбежал по лесенке, сжимая в ладони полученные от таксиста на сдачу смятые сотки, не глядя выбрал маленькую плоскую бутылочку – одну из тех, что дарили ему надежду даже в самые безнадежные дни. Девушка-кассир не сводила с него глаз. Задумавшись о причине такого внимания, он вдруг вспомнил, что выглядит как священник. Кажется, Северьян никогда себе такого не позволял… ведь он каждую ночь харчевался в «Яде» – додумал Север и нервно усмехнулся. Пусть думает что хочет, плевать. Он эту кассиршу в первый и последний раз в жизни видит.
Едва выйдя на улицу, Север скрутил бутылке голову и сделал несколько жадных глотков. Горло уже не перехватывало, рот не обжигало – даже не поморщился. «Когда все это закончится, брошу», – пообещал он себе, как делал каждое утро, но к обеду вся его решимость испарялась – выкладывая в «Инстаграм» очередной никому не нужный снимок, он ощущал себя уже поработавшим, а значит, достойным отдыха.
Спиртное облегчения, конечно, не приносило – остаток дня он чувствовал себя будто придавленным к земле чугунной плитой. Постепенно эта тяжесть и постоянная усталость начали казаться чем-то очень обыденным: неизбежное будничное отупение, колесо Дхармы, из которого невозможно выскочить. Север не чувствовал себя отдохнувшим ни утром, ни днем, ни тем более вечером, само слово «отдых» превратилось для него в пустой звук. Он отдавал себе отчет в том, что у него проблемы с алкоголем, но не собирался их решать – просто не представлял зачем.
Вот и сейчас, слегка повеселев, он бодро зашагал в сторону школы, где учился Миша Баринов. Математический лицей для одаренных детей, известный на всю область. Черт бы побрал этих родителей на «Лексусах», которые не могут заплатить няне, чтобы она отводила их сына в школу и забирала обратно, раз уж мамаша-домохозяйка неспособна дважды в день выключить телик, поднять задницу с дивана и потратить пятнадцать минут на прогулку через сквер вместо салона, из которого она выйдет едва ли более юной, чем вошла. Именно этот скверик четко определялся Севером как место пропажи, хотя откуда в точности исчез несчастный мальчишка, доподлинно известно не было, клоун Куделька мог утащить его как со школьного двора, так и с прилегающей улицы, идти по которой напрямик было логичней, чем сворачивать сюда. Однако Север привык доверять себе, а в скверике с залитой солнцем тротуарной плиткой и тенистыми ответвлениями от главной дорожки его охватила паника. Он бросился бы бежать, если б не старуха в белой рубахе с вышитым гладью котом: Север смотрел на нее, а она – на него, ветер доносил запах прогорклых духов и непроветриваемых комнат, Миша потерялся осенью, должно быть, здесь все было завалено листьями.
– Клоун, – сказал Север, хотя сам себя не услышал. Понадеялся, что она, как Аня, может прочесть по губам, а спустя мгновение слово прозвучало возле уха, словно кто-то помогал ему и повторял вслух то, что он только подумал. – Вы видели его?
Старуха качнула головой. Раз, другой. Ветер трепал широкие рукава ее вышитой рубахи. Как же, видела. Вон мое окошко на третьем этаже. Оттуда все видно. Что мне еще делать? Только в окно смотреть. Шел Мишенька домой, никуда сбегать не собирался. За плечами – портфель с тетрадками. В первом классе оценки еще не ставят, но он, умница, уже тогда отличился. Торопился скорей домой, рассказать, как с девочкой подружился, а в буфете вкусную булочку дали. Бежал, не оглядываясь, да если б и оглянулся – от клоуна не убежишь. Ему только дотронуться, чтобы утащить тебя в свое никуда, в смерть утащить что днем, что ночью, хорошо ты себя вел или нет – неважно, он уже знает, кого утаскивать, у него на вас своя планида имеется… Ничего не успел, ничего не понял – нет теперь Мишеньки, другие бегают – и не пропадают, а его – нет.
– Почему? – так же беззвучно спросил Север, и голос за плечом с готовностью выдохнул: «Почему?»
Пожав плечами, старуха отвернулась и продолжила свой путь вокруг сквера. Стук ее палки удалялся, все тише шаркали ноги, а Север стоял и смотрел на то место, где она только что была и где когда-то был мальчик с портфелем, а сейчас не осталось никого. Он обернулся. В центре маленькой площади с гранитного столба уверенно осматривал окрестности бронзовый бюст.
– Хотя бы ты не пропадай, – негромко попросил его Север, прежде чем набрать в приложении следующий адрес и выругаться на тариф, который с учетом небольшого расстояния мог бы быть и пониже.
– Меня зовут Северьян.
Из квартиры тянуло мясным борщом и стиркой. Женщина, которая открыла ему дверь, маленькая круглая птичка с красными от воды руками, смотрела без любопытства и страха.
– Мне нужно задать несколько вопросов про Киру. С кем я могу?..
– Нам не нужны ритуальные услуги, я уже говорила вашим коллегам.
– Вы всё не так поняли, – заморгал Север. – Я просто ищу пропавших детей.
– Полиция искала, волонтеры искали… – Она взглянула на него внимательней. – Вы когда-нибудь теряли ребенка, отец Северьян?
Первым порывом было солгать, как это сделал бы Мага, и тем самым сразу расположить ее к себе. Но Север не умел громоздить вранье так быстро и складно. Ему требовалось время. В совершенстве он овладел только искусством врать самому себе. «Я работаю», «я не бесполезное чмо», «я не спиваюсь», «совсем скоро моя жизнь волшебным образом изменится» и наконец «я – отец Северьян».
– Нет, но…
– Разумеется, нет, – перебила она. – Иначе не пришли бы. Кирюши нет восемь месяцев. Как вы думаете, осталась ли у нас надежда?
Север знал ответ, но тот не шел с языка.
– У нас нет этой надежды, – покачала головой его собеседница. – И винить, кроме себя, нам некого. Кто вы такой, чтобы сюда приходить? По какому праву вы интересуетесь Кирюшей?
– Я не журналист и не из полиции, – забормотал Север, – но я поклялся, одному очень хорошему человеку перед смертью поклялся, что найду похитителя всех этих малышей. Я не хотел…