Глава четырнадцатая
Руанн устраивал ежегодный приём. Это была традиция, рождённая много лет назад. Каждый судья раз в год приглашал сливки ящерриного общества к себе домой. Подготовка началась за месяц до события.
Я в этом фарсе участвовать отказалась и с лёгкой душой заверила, что с удовольствием пережду праздник у себя в комнате. Руанн сказал, что это необязательно. Я настояла — обязательно.
— Ты сможешшь потом уйти, — настаивал ящерр. — Согласно традиции, хозяева приветствуют гостей у порога. Ты их встретишшь, а потом уйдёшшь. Это займёт не более двадцати минут.
— Двадцать минут? — повторила я как попугай.
— Да, Венилакриме, двадцать минут. И тебе не придётся улыбаться этим напыщенным, самоуверенным…
— …наглым, — подсказала я.
— Наглым, — покорно подтвердил Руанн, — ящеррам.
— Я согласна. Двадцать минут я выдержу.
После инцидента на Переправе во мне проснулся хитрый маленький зверёк. Он требовал скрыть факт понимания ящерриной речи, подсказывал: об обострении слуха и зрения также стоит умолчать. А главное — ничего не говорить о «картинках».
А картинки, безусловно, были. Чаще всего, они появлялись сразу после пробуждения, теряясь на границе сна и яви. То были вспышки воспоминаний из далёкого детства: лицо Рам-Дасса, тёплые руки Виры, странные вывески, надписи на которых я не могла или не успевала разобрать.
Но иногда, внезапно, током ударяло странное моё-не-моё воспоминание об удивительных зданиях, людях и ящеррах, которых я знать не могла. Происходило это в очень неподходящие моменты: во время завтрака или, например, на прогулках с Руанном.
Самым ярким оказался случай на утренней пробежке. Преодолевая препятствие в виде маленького снежного сугроба, я поскользнулась, и в момент, когда падала, перед глазами высветилась картинка: много людей, они куда-то бегут. Не все, некоторые остаются на месте. И я с удивлением пониманию, что на них колодки и орешники. Я чувствую, что тоже хочу убежать, но не получается — вокруг слишком много ящерров.
На этом видение прервалось — я грохнулась в сугроб снега. Ко мне сразу же подбежали слуги, поставили на ноги, отряхнули… и увели обратно в дом.
К приёму готовились все в доме, даже Руанн заказал себе новый костюм. Портной приехал в точно назначенное время — аккуратный высокий старичок лет шестидесяти.
Когда я увидела Руанна в праздничной одежде — застыла в проёме двери с восторженным выражением на лице.
— Руанн, — и задохнулась от ответного взгляда, пойманного в зеркале. — Таким ты был, когда я увидела тебя впервые. Помнишь? — засмеялась и подошла ближе.
Он посмотрел на меня с улыбкой. Кивнул портному, и тот неспешно удалился.
— Что ж, таким я буду на приёме весь вечер.
— И первые полчаса я не смогу спустить с тебя глаз.
— Венилакриме, — он оторвал взгляд от пуговиц на рукаве и посмотрел на меня. — Ты ведь знаешшь, стоит тебе только захотеть…
— Знаю. И ты знаешь, что я не захочу. Рано мне ещё с убийцами знакомиться. Будет намного лучше, если я проведу это время у себя в комнате. Встречу гостей — и уйду. Не смотри на меня так, я не могу за несколько месяцев разувериться в том, в чём меня убеждали всю жизнь. Завтра в твоём доме соберутся самые опасные ящерры не только Гнезда, но и, возможно, всего вашего мира. Я не могу улыбаться и делать вид, что всё в порядке. Я их ненавижу.
— Не забывай, я — тоже часть этого мира.
— Руанн, ты даже не представляешь, как я об этом сожалею.
Молчание.
Он поправил нашивку на рукаве. Отвернулся и посмотрел на себя в зеркало. Сказал сухо:
— Есть несколько людей, с которыми я бы хотел тебя познакомить.
— Что за люди? — спросила, зная, что Руанн говорит о ящеррах.
— Один человек. Мы давно не виделись, он живёт на далёкой планете…
— Звучит как начало сказки… — я усмехнулась.
— Ещё какой, — серьёзно ответил Руанн. — И главная героиня этой сказки — мозоль в системе многих миров. Так вот, мой друг воюет на стороне этой «мозоли». Из-за этого он попал в опалу, ему запретили въезд на Цертамину.
— Это название вашей планеты?
— Да, — он усмехнулся. Видимо, вспомнил нечто приятное. — Но сюда он приехать имеет право, и я хочу его увидеть.
— В таком случае, мне будет приятно познакомиться с этим человеком… — мы с Руанном нашли свои отражения в зеркале, и, думаю, оба пришли к выводу, что смотримся просто отлично. — Меня немного страшит этот твой приём. Я не привыкла к такому большому скоплению ящерров.
— Венилакриме…
— Но ведь ты сам говорил, что ящерры не испытывают настоящего влечения к земным женщинам. А что, если…
— Я такого не говорил, — ответил Руанн. — Есть случаи, когда испытывают, к величайшему сожалению, ведь эти женшщины поддаются влечению к любому. Для ящерра это проклятие, — он прикоснулся к моей шее. — Ты не поддаёшшшься. Ты, Венилакриме, моя привлечённая.
Его слова успокоили. Руанн прав, я действительно его избранница. Его выбор. Его женщина.
Польщённая, я решилась пошутить:
— Знаете, судья, увидев вас впервые, я уже знала, что меня ждут огромные неприятности.
Мой мужчина усмехнулся.
— Что ж, ты их получила.
— Нет, — поцеловала его в щёку. Мне хотелось сгладить прошлую резкость, извиниться за то, что открыто пренебрегаю его традициями и не хочу появляться на приёме. — Помимо неприятностей, в придачу у меня есть много сладких… — погладила его шею, — возможностей. Но, возвращаясь к нашей первой встрече, я выдам большую тайну и признаюсь, что ты был первым ящерром, который показался мне по-настоящему привлекательным.
— Что ж, это приятно… Но неужели это всё, что ты испытала? — Руанн пытался казаться ироничным и незаинтересованным, однако цепкий взгляд выдавал противоположное. Как всегда, серьёзен. Любой разговор превращает в допрос.
— Как?! Неужели этого мало?! — я ткнула его под бок и услышала в ответ шутливое «Ах!». — Нет, конечно, я сразу поняла, что ты отличаешься от других. Я часто о тебе думала и уезжала со станции, чтобы быть подальше от Вашего Превосходительства судьи Руанна. Но, как видишь, это не принесло никаких положительных результатов.
Он поцеловал меня в висок.
— Что касается меня… — он вдохнул побольше воздуха. — Я годами не испытывал разочарования подобного тому, какое испытал после твоего исчезновения… да-да, когда ты прошшмыгнула мимо охраны там, на рынке. И меня током ударило, когда я увидел тебя у себя в кабинете — соблазнительную, желанную… Добыча, которую нужно покорить…
— Ну что ж, у тебя это получилось… — хмыкнула.
— Нет, милая, не получилось, но я надеюсь, у меня ешщё всё впереди. Да и ты оказалась не добычей. Скорее, ценной наградой за годы служения Гнезду и Империи. Иди сюда…
Он прислонил меня к зеркалу и расставил мои ноги шире. Провёл рукой по бедру и одним резким движением подмял юбку вверх. Я видела в зеркале, с каким заинтересованным лицом он всё это делал — будто подарок распаковывал.
Как оказалось, серебристая форма ящерров снимается за несколько секунд…
Наступил день приёма.
Мои отношения с Руанном не изменились, но я всё чаще ловила на себе его внимательный взгляд. Он, как коршун, следил за жертвой и выжидал, когда она совершит ошибку. Я понимала: моё молчание ведёт в никуда — нужно признаться, что я понимаю их речь, и посмотреть, как он на это отреагирует. Руанн знает намного больше, чем любой другой ящерр, наверняка сможет помочь. Но я молчала. Сложно сказать, было ли это проявление врождённого инстинкта или приобретённая недоверчивость.
Я знала наизусть устройство дома, облазила территорию имения, все скверы и закоулки в парке. Особый интерес вызывал, конечно, сад. Он представлял собой загадочный лабиринт, созданный из деревьев и золотистой проволоки. Повсюду стояли скамейки из блестящего камня.
В честь приёма над садом поработали на славу — включили подогрев, раскрыли тент, положили на скамейки мягкие покрывала и подушки. Словом, превратили этот лабиринт в средоточие уюта и тепла посреди лютой зимы. Меня удивляла такая забота именно о саде. Я не понимала, зачем нагревать и обустраивать столь огромную территорию? Неужели они ожидают, что все гости массово бросятся на природу?
Ящерры, ненавидящие зиму, ринутся в сад?
Чем ближе к началу приёма, тем быстрее бегали слуги. Я спрашивала себя — не пропущу ли чего-то важного, отказавшись участвовать в торжестве. Ведь я лишь встречу гостей — и уйду, никаких светских разговоров, никаких знакомств. Для гостей я так и останусь абстрактной «женщиной судьи».
Наверное, огорчало и то, что Руанн так быстро смирился с моим решением. Не хочешь — не нужно. Поведение, несвойственное упёртому как баран судье. В глубине души я ожидала больше возражений. Они бы польстили моей гордыне.
В тот день ко мне приехали косметологи и стилисты. Меня мыли, одевали… словом, приводили в порядок. Я к такому не привыкла, а потому вместо удовольствия испытывала прямо противоположное. Как бы отреагировал Руанн, если бы увидел меня в моём худшем состоянии? Частенько бывало, что я ела руками и вытирала жирные пальцы об одежду. Что бы там ни утверждала Вира о манерах и правильном поведении, в диких условиях ты сам становишься дикарём.
Года четыре назад я обрезала волосы ножом — чтобы сэкономить время. И мне бы никогда не пришло в голову красить шевелюру «в натуральный цвет»!
Я задала одной из девушек вопрос: «А мой цвет — он разве не естественный?», после чего она застыла передо мной как статуя. Её помощница пришла на помощь и начала оправдываться: «Так волосы будут ярче, здоровее». Я не спорила — ярче так ярче, тем более что результатом я осталась довольна.
Думаю, в тот вечер я выглядела роскошно: длинное медное платье с очень необычным узором из серебряной проволоки, оно блестело ярче солнца. Мне уложили волосы в небрежный пучок и вручили Руанну.
Прежде чем он успел сказать хоть слово, я предупредила: