И она отвернулась. И тут же забыла о нем.
А он еще долго стоял на месте, возмущенный этой встречей.
Что она о себе возомнила? Да кто она такая? Да знает ли она, кто он?
Ему хотелось оборвать косы этой нахалке – если бы с ней рядом не было родителей, он бы показал этой девчонке!
И только спустя несколько лет он поймет, в чем была истинная причина его возмущения. Он впервые встретил человека, чем-то похожего на него…
После этого он перелезал за забор с одной целью – найти эту гадину. Но ему так и не удалось увидеть эту девчонку в Холмах… Вместо этого, к своему огромному удивлению, он встретил ее спустя шесть лет в Чертоге, на плотине у заброшенной гидростанции.
Он узнает ее – просто не может не узнать. Эта мерзавка проникла к нему в голову и прочно засела в памяти. Он так и не смог забыть ее.
Она попалась к нему в руки! Теперь рядом с ней нет родителей. Она на его территории. Он может сделать с ней все что угодно, теперь она – его игрушка.
Она толкает его и ударяет по щеке. Униженный, он нападает на нее, хочет растерзать ее в клочья, втоптать в грязь. Но вместо этого он поручает сделать это своему другу Брыку – этакая подачка псу со стола хозяина. Но Брык упускает ее… Злость Архипа похожа на клокочущий вулкан.
Но теперь он знает, что она таскается с перебежчиками. И больше не упустит ее.
Эта немка с пшеничными волосами стала для него наркотической зависимостью, дозой героина, порцией безумия, всплеском адреналина.
Она не дает ему покоя, ему ужасно хочется заполучить ее.
Он ловит ее на мосту и медленно кромсает ее кофту.
Она должна бояться и трястись от испуга, пища, как мышь в лапах кота. А вместо этого она смотрит прямо на него, и в глазах нет страха. Ее язычок – слишком острый. Она защищается словами и бросает унизительные оскорбления.
Засунуть бы в нее сверху, чтобы занять ее поганый рот.
Она будто сделана из стекла или сверкающего фарфора, и все, что он хочет, – разрушить эту стеклянную оболочку. Доказать всем, а особенно самому себе, что она – всего лишь тело.
Выбить бы из нее эту гордость и властность, содрать с нее шкуру.
Он и в этот раз упускает ее и до крови впивается ногтями в ладони.
В голове крутятся навязчивые мысли о всяких мерзостях, которые он бы проделал с этим телом. Ведь она – всего лишь тело. Одна из многих. Он должен ее заполучить.
В институте он столкнулся с неприятной для себя вещью – его никто не захотел принимать как лидера. Здесь нельзя было завоевать признание новой рубашкой и пачкой чипсов, как было с его стаей. Чтобы тебя стали ценить, нужно приложить много усилий. Здесь любят тех, кто хорошо учится, кто постоянно придумывает что-то интересное… И, без сомнения, кто приезжает на учебу на своей машине. Машины у Архипа нет, много времени посвящать учебе он не может из-за многочисленных подработок. По вечерам расклейка объявлений, по ночам – разгрузка фур. Тяжело найти работу на неполный день – предложений очень мало, надо быстро брать то, что предлагают. И оплата совсем другая… За работу, которую выполняет Архип, платят очень мало. Он привык быть лидером своей убогой стайки, а также любимчиком всех чертожских девчонок. А здешние девушки лишь презрительно смотрят на него. Это сильно его злит. Он не может выплеснуть свою злобу здесь, в Городе. Но приезжая на выходных обратно в свои владения, дает волю своей ненависти и жестокости – и не повезет тому, кто в этот момент попадется ему на пути.
Спустя какое-то время ему наконец удается поймать у карьера эту девчонку, которая столько времени доводила его до безумия. Он чувствует, что она – в его власти. Теперь она не убежит. Он отводит ее на баржу.
Но сначала, перед тем как раздавить ее физически, ему нужно унизить ее морально. Ему нужно увидеть ее страх – почувствовать, осознать каждой клеточкой своего тела.
Он уводит ее в трюм. Осторожно снимает с ее шеи веревку (моя! Она наконец-то моя!), гладит по пшеничным волосам и, ласково глядя ей в глаза, говорит:
– Сейчас ты полностью в моей власти. Я мог бы пустить тебе кровь, выжать тебя так, что ты не сможешь кричать – только пищать, как жалкая мышь. Мог бы запихнуть в тебя палку и вертеть, пока не заполыхает пожар. Ведь это то, что делают страшные Шунд с маленькими девочками, живущими за забором, которые неосторожно высунули наружу нос? Мама с папой должны были предупредить тебя, что маленьким девочкам здесь ходить опасно. Но здесь нет твоих мамы и папы. Нет бога. И нет закона. Тут некого просить о помощи. Здесь только один бог – я. Бог во мне. Он распирает меня изнутри. И я бы вбил его в тебя так, чтобы проткнуть насквозь. Я мог бы исполосовать тебя ножом. Вырезать на спине слово «шлюха». Мог бы отдать на растерзание своим псам, смотреть и наслаждаться, видя, как ты сгораешь под ними. Как сгорают твои дурацкие смелость и гордость, которые меня так бесят. Я мог бы сделать с тобой все что угодно. Просто потому, что так хочу. Нравится тебе что-то из этого? Нравится, ну? Не бойся. Это совсем не страшно. Тебе понравится.
И когда в полутьме они оба слышат звук расстегиваемой ширинки, он наконец-то видит то, что так желал, – испуганный блеск ее глаз.
Глава 3. Архип
Брык бьет его по лицу. Вбивает его скулы и нос в черепную коробку. А в голове Архипа обиженно проносится: «За что? Что я натворил?»
Брык отталкивает его от себя.
– Где она?! Что ты с ней сделал?!
Она… Она… Голос доносится будто из-под воды. А потом его словно пронзают стрелой: его опять предал лучший друг. Ханна! Он говорит об этой чертовой мокрице! Брык и Ханна вместе?.. И тут перед глазами Архипа мелькают ужасные картины: как Брык обманывает его, вешает лапшу на уши и бежит к этой мерзавке. Он трахает ее, обнимает, гладит, ласкает… А ей это чертовски нравится. Архип со злостью и отвращением вспоминает, с какой брезгливостью Ханна еще несколько минут назад смотрела на него в трюме. Как вырывалась и кричала. И как потом ее вырвало. Как будто он, Архип, – самый отвратительный монстр из всех ночных кошмаров. В груди клокочет ревность – она предпочла Кита. Архип смог заполучить ее только насильно. А перед Китом она сама с улыбкой раздвигает ноги!
Все вокруг против него.
Кит предал лучшего друга и все это время кувыркался с немецкой дрянью.
Да идите вы все к черту!
Кит залезает в трюм и выводит ее наружу. Крепко обнимает – а она ныряет в его объятия. Тошно от этой ванильности.
Кит уводит ее. Этакий герой, спаситель. А он, Архип, всегда останется для нее монстром.
Он смотрит, как друзья Бобра поднимают его с пола. Кричат что-то про отравление, уносят его с баржи.
Уж не переборщил ли Архип на этот раз? Думал ли он о последствиях, топя в шламе своего бывшего друга?
Да ни черта он не думал.
Все ушли. Остались только он и его стая. Стая тупых злющих псов.
– Пойдемте, парни. Сегодня я хочу напиться.
По Чертоге бесцельно шатается толпа парней. Потертые джинсы, линялые толстовки, в руках – стеклянные бутылки. Они матерятся, прикладываются к горлышкам и громко смеются.
Приличные люди с опаской обходят толпу за километр, зная, что от нее не стоит ждать ничего хорошего.
Один идет чуть спереди. Красивая рубашка вся заляпана бурыми пятнами, светлые волосы в грязевых подтеках, на лице – ссадины и засохшая кровь.
Он кричит и смеется громче всех, пытаясь перебить рвущийся наружу вой отчаяния и полной безнадеги.
«Мы ходим по свету.
Тираны с завязанными глазами.
Рубим, режем, рубим на куски.
Вокруг меня – ведьмино болото,
Но я все еще ваш чертов Бог».
Взрыв.
Он никогда не любил родителей так, как любят их другие дети. Не за что их любить – они не сделали Архипу ничего хорошего. Так он всегда считал, вспоминая, как они ничего не дарили ему на день рождения, все время говоря, что денег на подарки нет. Но Архип с тоской наблюдал, как с ближайшей получки мама покупала себе новые платья, а отец допоздна пропадал в кабаках. А он все детские годы мечтал о велосипеде…
Хоть любви в его семьи нет, но есть привязанность. И когда происходит взрыв и объявляют фамилии погибших, он осознает каждой клеткой своего тела, что у него больше нет семьи. Он, как никогда, чувствует себя одиноким.
Отца хоронят в пиджаке. Он совсем не похож на себя. Архип не верит, что он умер. Кажется, что он вот-вот откроет глаза, снимет дурацкий тесный пиджак, останется в излюбленной белой майке. Уйдет домой, будет весь вечер пялиться в телевизор и ругать все и всех.
Мама тоже на себя не похожа. В жизни последнее время она часто была измученной. А тут, в гробу, кажется умиротворенной и отдохнувшей. Это странно.
После похорон он забирается на крышу дома и до позднего вечера сидит там, думая о том, как же ему не хватает сейчас его Брыка. Родители Кита тоже были на шахте – все ли с ними хорошо? Вернулись ли они домой? Архип больше всего на свете сейчас хотел бы пойти к нему, утешить своего маленького друга. Кит любит свою семью. А семья любит его. Если что-то случится с кем-то из них – другие члены семьи тяжело переживут это горе. Они умеют любить, любить просто так, бескорыстно, а семья Бойко всегда любила только собственную выгоду.
Вдруг где-то здесь, на крыше, он слышит чей-то писк. Он идет на звук и подходит к самому краю крыши, к пожарной лестнице. Здесь, между лестницей и крышей, в узкой нише он обнаруживает белую кошку. Мертвую. Рядом с ней, тыкаясь в нее крошечными носами, копошатся и пищат четыре крошечных белых комочка. Судя по всему, кошка исдохла совсем недавно. Слепые детеныши жались к ней, не понимая, что произошло, – почему их больше не греет материнское тепло? От вида этих четырех маленьких котят, пытающихся сосать умершую мать, у Архипа щемит сердце, а на глазах выступают слезы. Он всегда любил животных, в отличие от людей.