– Хорошо, мамочка, будет сделано.
Мы разделяемся: Ваня с Игорьком огибают карьер слева, а мы справа. До Лоскутков добираемся без проблем – тетя Зина на обратную дорожку набивает нам карманы каменными пряниками и вставляет нам в рты по моченому яблоку.
По дороге назад жуем пряники и яблоки, я расспрашиваю Кирилла о его дедушке. Какой он? Что любит делать? О чем они разговаривают поздними вечерами?
Кирилл нехотя отвечает:
– Если честно, я плохо знаю собственного дедушку. Мы нечасто болтаем по душам… Ты знаешь, просто как-то не получается душевно поговорить с человеком, который постоянно называет тебя мозговой опухолью и прыщом на заднице. Но я знаю, что он меня любит. Любит, в отличие от матери, которая… Бросила меня и уехала отсюда. А дедушка не бросил. Но с ним бывает сложно… Он сейчас очень много работает, чтобы оплатить мое обучение. Работает почти без выходных. Мечтает когда-нибудь отправиться к морю, погреть старые косточки. Он ни разу не был на море. Очень надеюсь, что когда буду работать там, у вас, на нефтедобыче, то сумею накопить ему на отпуск. Отправлю его на юг… Ты когда-нибудь была на море, Хоня?
– Была… И много раз. Я не очень люблю такое море, когда на нем отдыхают. Мне там жарко. Море должно быть холодным – таким, чтобы плавали льды. Мечтаю побывать на северных морях…
– Правда? А я вот хочу на теплое море. Такое, которое в фильмах показывают. И которое на плакатах рисуют – чтобы было голубое-голубое, а песок – белым. Хочу сидеть под пальмой и пить сок из кокоса через трубочку… Вот черт! Беги, Хоня!
Я слишком медлю – тяжело перестроиться от спокойных мыслей о море к побегу… Бежать? Зачем? Впереди никого нет…
– Они сзади!
Ноги соображают быстрее – мозг еще задает глупые вопросы, а ноги уже несут меня вперед.
Видимо, мы так увлеклись разговором, что не заметили, как подошли слишком близко к барже.
Я не очень-то волнуюсь за себя – ведь там будет Кит, он снова что-нибудь придумает… Он спасет меня. А вот Кирилл… Но я знаю, что главная цель Архипа – это я. Он погонится за мной. Так что у Кирилла будет шанс убежать…
Я бегу с довольно позитивными мыслями. Сейчас я встречу Кита, он поцелует меня и скажет, куда мне бежать. Мы с Кириллом убежим, а потом пойдем в гости к Ване – они наверняка сейчас готовят что-то поесть. За едой будем со смехом обсуждать, как в очередной раз оставили Архипа с носом.
Берег у карьера затоплен, я бегу по лужам, зарываясь ботинками в буро-зеленую грязь, из-под ног во все стороны летят брызги. Наверное, штаны сильно запачкались – дома у Вани надо привести себя в порядок.
Сзади слышу шаги – там не меньше двух человек. Архип и Кит. Кит! Я чувствую, что он там.
Правая нога скользит по влажной поверхности – я теряю равновесие. Ноги летят вперед, а тело заваливается назад.
Я плашмя падаю на спину, больно ударяюсь головой о землю. Перед глазами плывут черные точки, из легких вышибает воздух. Тошнит. Я не могу пошевелиться. Медленно дышу, смотрю вверх, на мрачные серые тучи.
– Ну, здравствуй, девочка-мокрица, – я слышу самый отвратительный голос в мире. – А я уже совсем заждался.
Надо мной нависает фигура. Фигура человека, которого я ненавижу. И который ненавидит меня.
– Кит, где ты? – шепчу я.
– Что ты там мелешь, мокрица? А ну вставай!
Чьи-то руки вцепляются мне в куртку. Меня рывком поднимают на ноги.
Я со страхом вглядываюсь в чужие лица, пробегая глазами от одного к другому.
Я ищу. Ищу и не нахожу. Чем больше лиц я осматриваю, тем сильнее ощущаю внутри страх. Даже не страх. Панику.
Архип стоит совсем рядом. Злобное лицо, стеклянные глаза, на губах мерзкая победная усмешка.
– Мы не ожидали сегодня такую важную гостью! И приятно удивлены. Пойдем, мокрица, мы покажем тебе наш дом. Эй, Галахад, веди Бобра!
Архип с силой сжимает мне плечи и рывком тянет в сторону.
– Нет! – выкрикиваю я и пытаюсь вырваться. Я кусаю его за руку, ударяю ногой в голень. Он кричит и выпускает меня – я рвусь с места. Но что-то не пускает меня – кто-то резко хватает меня за капюшон. Воротник душит – я хочу схватить ртом воздух. Хриплю.
– Дрянь!
Архип накидывается на меня и ударяет по лицу. Я сгибаюсь пополам, хватаюсь руками за нос. Будто злобная собака вцепилась в лицо острыми зубами – настолько сильна эта боль. Я убираю руку – на ней кровь.
– А ну вставай! И только попробуй дернуться – второй раз будет больнее.
Меня ведут на баржу.
Скулы и нос болят от удара – я больше не сопротивляюсь. Боль мигом лишила меня всей моей смелости.
Мучает страх неизвестности – что будет там, на барже? Что меня ждет?
Справа от меня ведут Кирилла, он весь в грязи и царапинах – пытался сопротивляться…
Я смотрю вокруг, на злобные лица Feind. Это даже не лица, а маски. Маски с гримасами ненависти и агрессии. И вдруг я остро осознаю, что все это – настоящее. Это больше не детская игра в догонялки, где один убегает, а второй ловит. Все, что было до сегодня, – лишь шутка. Мне везло, как же мне везло… И у меня был Кит. Кит, который всегда меня спасал. Боже, Кит, где ты? Приди ко мне, умоляю. Я обещаю, что перелезу за забор и больше никогда не приду в Чертогу. Только, прошу, спаси меня, Кит-Wal. В последний раз.
Часть втораяБаржа
Глава 1. Бобер
Привет, парнишка. И вот мы с тобой наконец пришли к тому, откуда все начиналось. Пришли на баржу.
А вот и я – точнее, мои торчащие наружу ноги. Остальная часть тела тонет в шламе.
А вот Архип – сидит на моих ногах и топит мое туловище.
А вон Ханна – стоит, растерянная, одна среди стаи злобных кусачих псов.
Ух, и злющий же он, Архип. Не угомонится, пока действительно меня не утопит. А ждать осталось недолго… Интересно, от чего я умру? От недостатка воздуха или от отравления цианидом?
Нет, от нехватки воздуха мне не умереть, к сожалению – иногда Архип ослабляет хватку и мне удается высунуться наружу и глотнуть спасительного воздуха. Я умру от отравления. Придется много дней мучиться в больнице и умереть в собственных рвоте и поносе.
Слава богу, тут нет Брыка.
Не знаю, почему вдруг он не в стае, но искренне верю, что он заболел и сдох.
– Отстань от него, Архип!
О нет. Это голос Ханны. Она пытается меня защитить. Бедняжка, а ведь ее же ждет та же участь.
– Заткнись, мокрица! Скоро до тебя тоже доберусь… – из-под густой жижи слышу яростный голос Архипа.
– Какой же ты жалкий, Архип! Не зря таких, как ты, у нас называют Schund! Ты знаешь, как это переводится? Отбросы. Мусор. Грязь. Вот кто ты! Вот кто вы все!
Я чувствую, как хватка рук на моем горле ослабевает. Архип думает над словами Ханны.
Чего она хочет добиться, глупая? Роднуля, ты что, не понимаешь, что сейчас героически переводишь весь удар на себя? Неужели ты хочешь оказаться на моем месте? Ох, Хонюшка. Сейчас не до геройства… Увы, ты не сможешь прочитать мои мысли.
– Грязь! Городские отбросы. Грязная дворняга. Слабак, который не заслуживает права жить. Мутант с нарушенными генами. Тебя нужно кастрировать, чтобы дальше не распространялась твоя зараза…
Знаете, здесь, внизу, надежно спрятанный под толщей отходов, я восхищаюсь этой девчонкой. Ее отвагой и смелостью. Ее патетикой. Когда, черт возьми, она так здорово научилась говорить по-русски? Еще сегодня утром она неправильно произносила окончания и говорила короткими предложениями. А сейчас – столько красочных оборотов в речи…
– Чертова корова! Достала меня эта немецкая кобыла…
Нет! Нет! Хватка окончательно ослабевает, Архип отклоняется от меня. Нет, чувак. Ты не закончил. Ну же, хватай меня за горло, топи меня, куда же ты пошел?
Я вцепляюсь в руки Архипа, но он брезгливо сбрасывает их и отходит от меня. Нет, не иди к Ханне, пожалуйста!
Я хочу прокричать ему что-нибудь обидное, чтобы он вернулся, но изо рта вырываются только булькающие звуки.
Я подталкиваю себя к борту. Пытаюсь пошевелить руками, но они слишком тяжелые.
Кричу и вою – но наружу не исходит ни звука. Лишь слабое бульканье… Я стискиваю руками горло, пытаюсь разодрать его, вытащить наружу эту пугающую немоту, но у меня ничего не выходит. Я слишком слаб.
– Как ты посмела раскрыть свой грязный рот, уличная ты шлюха?
Сквозь мутную пелену я вижу, как Архип быстрым шагом идет к Ханне. Он ударяет ее по лицу, а потом хватает за волосы и бьет о стену баржи. Она вскрикивает и падает на пол. Вижу, как он берет с пола веревку с петлей, – наверное, ту самую, на которой в детстве однажды чуть не повесил Мертвяка. Он накидывает петлю на шею Ханны и дергает на себя с такой силой, что даже я из своего укрытия слышу ее хрипы и стоны.
– Тупая немецкая кобыла! – Архип волоком тащит ее на веревке по палубе, под общее веселье и гогот. – Твое место – на веревке. Ну? Теперь можешь сказать хоть слово? Нет?
Он сильнее дергает за веревку. Ханна хватается за петлю, пытается сбросить ее, но не выходит. Лишь хрипит…
Он ослабляет хватку. Подходит к Ханне близко-близко. Садится рядом с ней на колени и берет ее за пряди волос. Говорит брезгливо:
– Дикая необъезженная кобыла. Я научу тебя ездить в упряжке! Будешь знать, где твое место! А ну лезь в трюм! – Он снова тянет ее на веревке. – Упираешься? Будешь упираться – я раздену тебя прям здесь, и тебя оседлают все по очереди, хо-хо! Все десять наездников. А ну лезь в трюм!
Она послушно тащится за ним. Он ведет ее на веревке, как лошадь на продажу. Она покорно идет следом. От этой сцены сердце сжимается от боли и жалости.
Я ничего не могу сделать… Даже руки отказывают слушаться меня. И голос.
Он уводит ее в трюм.
Что же он сделает с ней там, в трюме? Какой она выйдет оттуда? Сможет ли дальше улыбаться? Сможет ли и дальше оставаться смелой и гордой? Я не уверен в этом. Архип… Он умеет ломать людей. Он ломает людей пополам, так, что две половинки больше никогда не соединить.