– А если нет?
– Тогда мы приложим некоторые усилия, чтобы их переубедить.
– А что случилось с вашим голосом под самый конец? – спросил Оскар. – Он звучал, словно с горы Синай!
– Тебе понравился мой маленький трюк?
– Эти раскаты до сих пор отдаются у меня в ушах.
Гумбольдт распахнул плащ и расстегнул верхнюю пуговицу своего сюртука. На его груди Оскар увидел маленький серый ящичек, от которого множество разных проводов тянулись к вещице размером с запонку, прикрепленной к углу воротника.
– Что это?
– Лингафон, – посмеиваясь, ответил Гумбольдт. – Но не совсем. Я его немного переделал и оборудовал усилителем голоса. Мне ужасно не терпелось испытать его в большом зале с хорошей акустикой.
Ученый заговорщически подмигнул Оскару.
– Вы оба ведете себя как малые дети, – снова вспыхнула Шарлотта. – К тому же ты, дядя, далеко не все объяснил. У меня вообще сложилось впечатление, что ты со своим докладом буквально добивался, чтобы нам не поверили. Зачем тебе это?
– Ты совершенно права, – ухмыльнулся Гумбольдт, продолжая возиться со своим аппаратом.
– Но ведь это же… это просто несерьезно!
Ее лицо разгорелось от возмущения.
– Скандал был заранее запланирован. Он, можно сказать, неотъемлемая часть моего доклада, – проговорил Гумбольдт. – Я слишком давно знаком с этими господами и хорошо знаю, как себя с ними вести. Они, если угодно, почти что члены моей семьи.
– Но зачем?..
– Во-первых, чтобы вы оба поняли, что официальная наука всегда находится во власти тех, кому принадлежит власть. Такие вещи особенно остро чувствуются во всяких там академиях и высших научных советах. Речь там идет вовсе не об истине и познании, хотя многие об этом даже не подозревают, а о власти. Кто пользуется властью, тот и решает, что истинно, а что нет. Со времен Галилея мало что изменилось, и я не удивлюсь, если вдруг снова будет признано, что Земля имеет форму диска… Научные теории имеют способность окостеневать. Тем более, что их изо всех сил поддерживают те, кто их же и создал. И если кому-нибудь приходит в голову нечто новое, он должен не только сформулировать свеженькую теорию, но и быть готовым к жестокой борьбе со сторонниками старого. Наука – это ведь не только добыча новых знаний, но, к тому же, еще и политика, вернее, одна из ее форм.
Он улыбнулся и пожал плечами.
– А во-вторых? – спросила Шарлотта.
Гумбольдт мягко накрыл своей ладонью руку Элизы.
– Сегодня я распрощался с университетом и порвал все связи с академической наукой. Отныне я становлюсь научным консультантом в области необычных проектов. И как всякий человек свободной профессии, я нуждаюсь в рекламе.
– В рекламе? – Оскар удивленно взглянул на своего старшего друга.
Гумбольдт кивнул на газету, лежавшую у него на коленях.
– Завтра все крупные газеты и журналы напишут о нас. Наши имена будут упоминаться в разговорах самых разных людей. По-моему, лучшей рекламы и желать нельзя, правда? Между прочим, сегодня мы заполучили нашего первого клиента.
Оскар приподнял брови.
– Вы имеете в виду того мужчину, с которым беседовали перед музеем?
Гумбольдт кивнул.
– Совершенно верно. Он живо заинтересовался расчетами конструкции пилотируемого летательного аппарата. И готов за это неплохо заплатить. Его зовут граф Фердинанд фон Цеппелин.
Некоторое время они ехали молча, слушая монотонный перестук копыт. Гумбольдт, казалось, с головой погрузился в свою газету. Оскар обдумывал слова ученого, которые показались ему полными глубокого смысла.
Голос Шарлотты вывел его из задумчивости.
– Оскар!
– Да?
– Могу я тебя кое о чем спросить?
– Конечно.
– Где ты был в ту ночь, когда я обнаружила тебя в лаборатории избитым и в грязи с головы до ног? Ты обещал когда-нибудь рассказать об этом.
– В самом деле обещал? – Оскар с сомнением покосился на девушку.
Шарлотта утвердительно кивнула.
– Я… как бы это сказать… навещал старых друзей.
– А что с тобой случилось?
– Случайно наткнулся на человека, которому задолжал. Небольшую сумму. Его зовут Берингер. Он был не один и решил вместе с приятелями показать мне, что бывает с теми, кто решил покончить с прежней жизнью. – Юноша неожиданно умолк, а потом добавил: – Нельзя вот так взять и все оставить позади. Не получается. Иногда прошлое снова тебя догоняет.
– Не удивительно, – грустно сказала Шарлотта. – Ведь оно – часть тебя, и ты всегда будешь его ощущать как собственную руку или ногу.
– Боюсь, ты права. Но мне придется еще раз вернуться туда. Там остались друзья, которые заботились обо мне. Кроме того, я должен уладить свои дела с Берингером. Он получит свои деньги и забудет мое имя.
– Но ты ведь будешь осторожен? Обещай мне!
– Обещаю. – Он опустил глаза и тут же вспомнил то, о чем давно собирался спросить Гумбольдта.
– Господин Гумбольдт!
Ученый оторвался от газеты.
– В тот день, когда вы оказались на Краусникштрассе… ну, когда я вас обокрал… это действительно была случайность, или что-то другое?
– Что ты имеешь в виду?
Оскар почесал в затылке.
– Ну, я… Меня все время не покидало смутное чувство, будто наша встреча не просто так. Словно вы все заранее спланировали.
– Да что ты говоришь! – Гумбольдт рассмеялся. – Ты неглупый мальчик, Оскар. Я ведь, кажется, уже говорил тебе это?
– Значит, не скажете?
Ученый откинулся на спинку сиденья.
– Может, когда-нибудь позже. Но только не сегодня. У нас есть гораздо более важные дела.
С этими словами он протянул Оскару газету и указал на заголовок внизу страницы.
Шарлотта тоже подалась вперед.
– «В Эгейском море при загадочных обстоятельствах затонул очередной корабль, – прочитала она вслух. – Очевидцы утверждают, что катастрофа связана с нападением морского чудовища. Пароходные компании в панике и предлагают огромные премии за исследование обстоятельств гибели судов».
Оскар поднял голову от газетного листа, еще пахнущего свежей краской.
– И что, по-вашему, это значит?
Гумбольдт таинственно улыбнулся.
– Это значит, друзья мои, что нас ждет очередное приключение.
Благодарность
Новый роман – всегда серьезное испытание, в особенности, если автор пробует себя в новом жанре. И если в этой книге мне удалось успешно перебросить мостик между литературой для подростков и литературой для взрослых, то этим я обязан своим добрым друзьям.
Я благодарю прежде всего тех, кто первым взял на себя труд прочесть рукопись и обратил мое внимание на ее досадные ошибки и промахи. Это моя жена Бруни Тимайер, Нора Тимайер, Макс Тимайер, Вульф Дорна, Бастиан Шлюк – лучший в мире литературный агент, и, конечно, замечательная команда издательства «Лёве» и мой редактор Сюзанна Бертельс.
Выражаю сердечную признательность всем, кто помог сделать эту книгу такой, какой вы держите ее в руках.