– Мой внешний вид удивил тебя? – спросил он. – Возможно, мне следовало тебя предупредить.
Его голос разбудил ее от транса. Она бросила факел и резко двинулась к нему. Меч вылетел из ножен. Алиша взмахнула им в сторону, а потом подняла острие вверх, распределяя энергию по крупным мышечным группам – плечам, животу, ногам. Снова взмахнула мечом по кругу и остановила острие в считаных дюймах от его шеи.
– Что ты такое, черт побери?
У него не дрогнул ни единый мускул. Даже лицо осталось расслабленным.
– А на что я похож?
– Ты не человек. Не можешь им быть.
– Можешь спросить о том же саму себя. Что это означает – быть человеком?
Он наклонил голову в сторону ее клинка.
– Если хочешь воспользоваться этим, полагаю, ты можешь продолжить.
– Ты этого хочешь?
Он запрокинул голову к потолку. В уголках его рта виднелись клыки, похожие на миниатюрные кинжалы. Зубы хищника на мягком человеческом лице.
– Я ждал достаточно долго, сама понимаешь. За сотню лет успеешь передумать практически обо всём. Обо всём, что ты делал, о людях, которых ты знал, о совершенных тобой ошибках. О прочитанных тобой книгах, о музыке, которую ты слушал, о том, как ты ощущал кожей солнце, дождь. Всё это остается внутри тебя. Но ведь этого мало, правда? В этом и дело. Прошлого недостаточно, всегда.
Меч всё так же касался его шеи. Как просто он всё это делает, как легко. Он смотрел на нее с совершеннейшим спокойствием на лице. Один быстрый удар, и она будет свободна.
– Мы одинаковые, сама понимаешь, – сказал он безмятежным, почти учительским тоном. – Столько поводов сожалеть. Столько много потерь.
Почему она не сделала этого? Почему не смогла ударить? Ее охватила странная неподвижность, паралич не тела, а воли.
– Я не сомневаюсь в том, что ты вполне способна сделать это.
Он коснулся своей шеи.
– Думаю, сюда. И дело с концом.
Что-то не так. Что-то совершенно не так. Ей нужно всего лишь замахнуться мечом и дать ему сделать свое дело, но она не могла заставить себя сделать это.
– Не можешь, так ведь?
Он нахмурился, в его голосе промелькнуло нечто похожее на сожаление.
– Отцеубийство против всех правил, в конце концов.
– Я убила Мартинеса. Своими глазами видела, как он умирает.
– Да, но ты не принадлежала ему, Лиш. Ты принадлежишь мне. Зараженный, который укусил тебя, был из моих. Эми лишь одна часть тебя, другая же – я. Ты не сможешь ударить меня этим мечом, как не сможешь ударить им ее. Я удивлен, что ты этого не поняла.
Она почувствовала, что он говорит правду. Меч, меч, она не может взмахнуть мечом.
– Но я не думаю, что ты пришла убить меня. Я вообще не думаю, что ты здесь за этим. Я это вижу. У тебя есть вопросы. Есть то, что ты хочешь знать.
– Мне ничего от тебя не нужно, – сквозь зубы ответила она.
– Нет? Хорошо, тогда я тебя спрошу. Скажи мне, Алиша, что дало тебе то, что ты была человеком?
Она была совершенно сбита с толку. Всё это уму непостижимо.
– Простой вопрос на самом деле. Как и всё в этом мире, в конечном счете.
– У меня были друзья, – сказала она и почувствовала, что ее голос дрожит. – Люди, которые меня любили.
– Правда? И поэтому ты их оставила?
– Ты не понимаешь, о чем говоришь.
– А я думаю, что понимаю. Твое сознание для меня – открытая книга. Питер, Майкл, Сара, Холлис, Грир. И Эми. Великая и могучая Эми. Я знаю о них всё. Даже про мальчишку, Сапога, что умер у тебя на руках. Ты пообещала ему, что он будет в безопасности рядом с тобой. Но в конечном счете не смогла его спасти.
Ее сущность будто растворялась, меч в руке казался тяжелым, как наковальня, невероятно тяжелым.
– Что бы твои друзья тебе сейчас сказали? Отвечу за тебя. Они бы назвали тебя чудовищем. Они бы изгнали тебя, если бы сразу не убили.
– Заткнись, черт тебя дери.
– Ты не одна из них. Ты никогда не была, с того дня, как Полковник вывел тебя за Стену и оставил там. Ты сидела под деревьями и плакала всю ночь. Разве не так?
Откуда он всё это знает?
– Он утешил тебя, Алиша? Сказал, что жалеет? Ты была просто маленькой девочкой, а он оставил тебя совсем одну. Ты всегда была… одна.
Решимость окончательно покидала ее. Силы хватало лишь на то, чтобы не опустить меч.
– Я знаю это, поскольку я знаю тебя, Алиша Донадио. Мне ведомы все тайны твоего сердца. Неужели не понимаешь? Именно поэтому ты пришла ко мне. Я единственный, кто знает.
– Прошу тебя, перестань, – взмолилась она.
– Скажи мне. Как ты назвала ее?
С ней было покончено. У нее не осталось ничего. Кем бы она ни была, кем бы ни хотела быть, она чувствовала, как ее личность исчезает.
– Скажи мне, Лиш. Скажи мне имя твоей дочери.
– Роуз.
Ей сдавило горло, когда она произнесла это имя.
– Я назвала ее Роуз.
Она начала всхлипывать. Где-то, на неизвестном ей расстоянии, брякнул о пол упавший меч. Мужчина встал, обнял ее и прижал к себе. Она не сопротивлялась, ей нечего было этому противопоставить. Она плакала и плакала. Ее маленькая девочка. Ее Роуз.
– Именно поэтому ты пришла сюда, так?
Его голос тихо звучал у ее уха.
– Для этого и было предназначено это место. Ты пришла, чтобы произнести имя своей дочери.
Она кивнула, уткнувшись в него. И услышала, как говорит «Да».
– О, моя Алиша. Моя Лиш. Знаешь ли ты, где ты находишься? Твои путешествия окончены. Что такое дом, как не место, где тебя по-настоящему понимают? Скажи вместе со мной: «Я пришла домой».
Мгновение сопротивления, и она сдалась.
– Я пришла домой.
– «И я никогда не уйду отсюда».
Внезапно это оказалось очень легко.
– И я никогда не уйду отсюда.
Миновало мгновение. Он отошел назад. Она смотрела на его доброе лицо, такое понимающее, сквозь слезы. Он подвинул стул.
– А теперь посиди со мной, – сказал он. – У нас всё время этого мира. Посиди со мной, и я расскажу тебе всё.
II. Возлюбленный
Летел весь летний день, всё утро, полдень,
Росистую зарю, и на закате
С зенита пал летучею звездой.
28–3 гг. Д. З (1989–2014)
За каждой великой ненавистью скрывается история любви.
Ибо я человек, познавший и вкусивший любви. Я говорю «человек», поскольку я именно так себя ощущаю. Посмотри на меня, что ты видишь? Разве я не имею человеческий вид? Разве я не испытываю чувства, как испытываешь их ты, не страдаю, как страдаешь ты, не скорблю, как скорбишь ты? Что есть сущность человека, если не всё это? В человеческой жизни я был ученым по фамилии Фэннинг. Тимоти Фэннинг-младший, профессор кафедры биохимии Колумбийского университета, стипендиат Элоизы Армстронг. Известный и уважаемый, значимая фигура в те времена. К моему мнению по многих вопросам прислушивались, я шествовал среди людей моей профессии с высоко поднятой головой. Я был человеком со связями. Жал руки, целовал щеки, заводил друзей, любовниц. Богатство и удача сами текли мне в руки, я пил самый сладкий нектар моего тогдашнего мира. Квартира в городе, загородный дом, изящные автомобили, хорошие вина – всё это у меня было. Я обедал в роскошных ресторанах, ночевал в дорогих отелях, в моем паспорте не было свободного места от виз. Я был трижды помолвлен и трижды женат, и хотя союзы эти обратились в ничто, каждый из них в конечном счете не стал причиной для сожалений. Я работал и отдыхал, танцевал и плакал, надеялся и помнил и даже молился время от времени. В целом жил полной жизнью.
А затем я умер в джунглях Боливии.
Ты знаешь меня как Зиро. Такое имя уготовила мне история. Зиро Разрушитель, Великий Пожиратель Мира. То, что эта история никогда не будет написана, вопрос для онтологического спора. Что случается с прошлым, когда нет людей, чтобы записать его? Я умер и возродился к жизни – это старейшая из человеческих легенд. Я восстал из мертвых, и что же узрел я? Я оказался в доме, заполненном голубым светом, чистейшей голубизны, лазури, той, какую обрело бы небо, слейся оно с морем. Мои руки и ноги, даже моя голова, были привязаны к ложу. В том месте я был пленником. Разрозненные образы наполняли мое сознание, вспышки света и цвета, которые никак не желали складываться в нечто осмысленное. Мое тело гудело. Это единственное слово, которое пришло мне на ум, когда закончились последние стадии моей трансформации. Мне лишь предстояло узреть мое тело, находясь внутри него.
Тим, ты меня слышишь?
Голос, отовсюду и ниоткуда. Я мертв? Это голос Бога, обращающегося ко мне? Быть может, жизнь, которую я прожил, была не слишком достойной, и всё случилось иначе.
Тим, если слышишь меня, подыми руку.
Какая-то мелкая просьба для Бога. Для бога.
Вот так. Теперь другую. Превосходно. Отлично, Тим.
Ты знаешь этот голос, сказал я себе. Ты не умер; это голос человеческого существа, такого же, как ты. Человека, который зовет тебя по имени, который говорит «отлично».
Вот так. Просто дыши. Всё правильно делаешь.
Начала проясняться суть ситуации. Я был болен, в своем роде. Возможно, у меня были припадки, это объясняло то, что я связан. Я не мог вспомнить всех обстоятельств того, как я оказался в этом месте. Главным был голос. Если я смогу идентифицировать его владельца, станет ясно всё остальное.
Я собираюсь развязать ремни, окей?
Я почувствовал, как давление ослабло, сработал какой-то механизм, и мои путы ослабли.
Можешь сесть, Тим? Сделаешь это ради меня?
Правдой было и то, что, каким бы ни было мое заболевание, худшее уже миновало. Я не ощущал себя больным, напротив, ощущение гудения в теле, исходящее из груди, начало превращаться в музыкальное вибрато, охватившее всё тело, будто все молекулы моего тела звучали в унисон.