Но от дружбы она не стала отказываться. Спустя два дня после того, как к ним зашел Фил, Пим спросила Калеба, не посидит ли он с Тео пару часов, пока она испечет маисовых лепешек, а потом сходит в гости к Тейтумам. Так что после полудня Калеб занялся садом, а Тео спал рядом в корзине. Дело шло к вечеру, и Калеб забеспокоился, но незадолго до заката Пим вернулась, воодушевленная. Калеб спросил ее, как им удалось общаться почти пять часов, но Пим лишь улыбнулась.
С женщинами это не имеет значения. Мы всегда друг друга отлично поймем.
На следующее утро Калеб поехал в город на фургоне купить провизии и переподковать одну из лошадей, большого вороного мерина по кличке Красавчик. Пим написала письмо Кейт и попросила Калеба отправить его почтой. Помимо этих дел Калеб хотел завести побольше знакомств с местными. Еще можно мужчин насчет их жен поспрашивать в надежде, что и Пим расширит свой круг общения, чтобы ей не было одиноко.
Городок не произвел на него сильного впечатления. Они миновали его всего пару недель назад, по пути на ферму, и тогда здесь было достаточно народу. Сейчас же городок выглядел совершенно безлюдным. Городская управа закрыта, как и мастерская коновала. Больше ему повезло, когда он дошел до лавки. Ее владельцем был вдовец по имени Джордж Петтибрю. Как и многие другие жители фронтира, он был человеком немногословным и нескорым на дружбу, так что Калеб пока что мало что успел о нем узнать. Джордж ходил за ним следом, пока Калеб пробирался по заваленной товаром лавке, выбирая нужные товары. Мешок муки, свекольный сахар, кусок крепкой цепи, нитки для шитья, тридцать ярдов проволочной сетки для кур, мешок гвоздей, топленое сало, кукурузная крупа, соль, масло для светильников и полсотни фунтов фуража.
– Еще хочу патронов купить немного, – сказал Калеб, пока Джордж подбивал счет, стоя за кассой. – Тридцать – ноль шесть.
«И ты туда же», – было написано на лице у торговца. Он продолжал рисовать цифры огрызком карандаша.
– Могу продать шесть.
– Сколько в коробке?
– Не коробок. Патронов.
Шутит он, что ли?
– И все? С каких это пор?
Джордж ткнул большим пальцем через плечо. Позади кассы на стене был наклеен плакат.
НАГРАДА 100$
Пума
Для получения награды тушу принести
к городской управе
– Народ у меня всё подчистил, хотя и так немного было. Нынче с патронами негусто. Отдам по баксу за штуку.
– Это не смешно.
Джордж пожал плечами. Торговля есть торговля, ему какая разница. Калебу хотелось сказать ему, куда засунуть патроны по такой цене, но, с другой стороны, с пумой шутки плохи. Он отсчитал купюры.
– Пусть это будет вложением в бизнес, – сказал Джордж, убирая деньги в сейф. – Если кошку завалишь, то в выигрыше будешь, так?
Калеб погрузил покупки в фургон и оглядел пустую улицу. Ужасная тишина для середины дня, чертовски. Она даже слегка нервировала его, хотя по большей части он был просто разочарован тем, что поездка не слишком себя оправдала.
Он уже собрался уезжать, как вдруг вспомнил про врача, о котором ему рассказал Тэйтум. Было бы хорошо с ним познакомиться. Врача звали Элаква. По словам Тэйтума, он когда-то работал в больнице в Кервилле, а после выхода на пенсию отправился в поселение. Домов в городке было не слишком много, и дом врача оказалось найти несложно. Небольшой каркасный дом, выкрашенный в веселый желтый цвет, с табличкой «Брайан Элаква» на крыльце. Во дворе стоял пикап со ржавыми бамперами. Привязав лошадей, Калеб постучался. Приоткрылась занавеска, и человек выглянул в окно на двери одним глазом.
– Что надо?
Громко, почти что враждебно.
– Вы доктор Элаква?
– А кто спрашивает?
Калеб уже пожалел, что пришел, видимо, с человеком что-то не то уже. Может, пьян.
– Меня зовут Калеб Джексон. Фил Тэйтум мой сосед, он сказал, что вы городской врач.
– Вы больны?
– Нет, просто познакомиться хотел. Мы здесь новенькие. Моя жена в ожидании. Ничего, могу потом зайти.
Калеб уже спустился с крыльца, когда дверь открылась.
– Джексон, говоришь?
– Точно.
У доктора был запущенный вид, он был толст, на его голове росла нечесаная грива белоснежно-седых волос, а на лице – точно такая же борода.
– Ладно, тогда заходи.
Его жена, нервная женщина в бесформенном домашнем платье, подала им в гостиную скверного вкуса чай. Элаква не соизволил дать никаких объяснений по поводу своего грубого поведения в начале разговора. Может, здесь так принято, подумал Калеб.
– Какой срок у вашей жены? – спросил Элаква, когда они закончили обычные формальности знакомства. Калеб заметил, что он что-то подлил себе в чай из небольшой фляжки.
– Около четырех месяцев.
Калеб решил воспользоваться возможностью.
– Моя теща Сара Уилсон, возможно, вы ее знаете.
– Знаю? Я ее учил. Вроде бы ее дочь в больнице работала.
– Кейт. А моя жена Пим.
Доктор на мгновение задумался.
– Не помню Пим. А, немая. – Он грустно покачал головой. – Бедняжка. Это хорошо с твоей стороны, что ты на ней женился.
Калебу уже много раз приходилось слышать подобное.
– Уверен, она считает иначе.
– С другой стороны, что плохого в жене, которая не говорит? Я-то в разговоре едва пару слов успеваю вставить.
Калеб молча поглядел на него.
– Что ж.
Элаква прокашлялся.
– Я могу прийти, если она пожелает. Проверить, как дела идут.
Уже в дверях Калеб вспомнил про письмо, которое Пим просила отправить. И спросил Элакву, не занесет ли он письмо на почту, когда та откроется.
– Могу попытаться. Их там сейчас никого нет.
– Вот и я удивился, – сказал Калеб. – Весь город пустой.
– А я и не видел.
Элаква с сомнением нахмурился.
– Может, из-за пумы, что вокруг бродит.
– На кого-нибудь уже нападала?
– Насколько я знаю, только на скотину. Учитывая награду, куча народу бросилась ее искать. Дураки, как по мне. Мерзкие эти звери.
Калеб выехал из города. Ладно, по крайней мере, письмо отправить попытался. Что же до Элаквы, вряд ли Пим захочет с ним общаться. Насчет пумы он практически не беспокоился. Обычная цена за то, что живешь на фронтире. Надо будет только Пим сказать, что некоторое время не стоит с Тео на реку ходить. Надо держаться поближе к дому, пока вопрос не решится.
Они поужинали и легли спать. Снаружи шел дождь, тихо шурша по крыше. Но посреди ночи Калеб проснулся от резкого крика. В первое мгновение с ужасом подумал, что что-то случилось с Тео, но потом звук донесся снова, снаружи. В нем был ужас – ужас и смертная боль. Это был крик умирающего зверя.
Утром он проверил кусты вокруг дома. Нашел место, где они были поломаны, и увидел на земле клочки короткой жесткой шерсти, липкие от крови. Может, енот. Поглядел вокруг, ища следы, но не нашел, их смыло дождем.
На следующий день он отправился к Тэйтумам, за перевал. У них хозяйство было куда солиднее, полноценный хлев и дом с металлической кровлей с фальцами. Под окнами висели ящики, в которых росли синие люпины. В дверях его встретила Дориен Тэйтум, пухлолицая женщина с убранными в узел седыми волосами. Показала рукой на дальний конец участка, где ее муж расчищал место от кустарника.
– Пума, говоришь?
Фил снял шляпу и вытер пот со лба.
– В городе говорят.
– Были они у нас тут раньше, но давно вывелись, как я понимаю. На месте им не сидится, чтоб их.
– Мне тоже так казалось. Может, и ничего особенного.
– Ладно, буду повнимательнее. Спасибо жене твоей за лепешки скажи, хорошо? Дори была очень рада, что она пришла. Они несколько часов сидели и друг другу на бумажке писали.
Калеб уже собрался было уходить, но остановился.
– А как обычно дела в городе идут? – спросил он.
Тэйтум выпил воды из фляжки.
– В смысле?
– Ну, как-то тихо всё. Несколько странно, посреди дня-то. – Калеб почувствовал себя немного глупо. – Управа закрыта, коновала нет. Я одну из лошадей переподковать хотел.
– Обычно там народу хватает. Может, Джуно заболел.
Коновала звали Джуно Брэнд.
– Может, и да.
Фил ухмыльнулся в бороду.
– Заезжай к нему. День-два, и поймаешь его. Если проблемы какие будут, дай нам знать.
Калеб решил не рассказывать Пим про свою находку в кустах, нет надобности ее тревожить, мертвый енот – ничего страшного. Однако вечером, когда они мыли посуду, он снова повторил, чтобы она с Тео поближе к дому держалась.
Ты слишком беспокоишься.
Извини.
Не стоит.
Стоя у раковины, она повернулась к нему и очень удивила тем, что поцеловала его, долго.
Это одна из причин того, что я тебя люблю.
Он шутливо приподнял брови.
Это означает то, о чем я думаю?
Дай только Тео спать уложить.
Но в этом не было нужды, мальчик уже спал.
Ночь началась для нее, как и все ночи, на крыше недостроенного офисного небоскреба на углу Сорок Третьей и Пятой авеню. Было ветрено, теплело, звезды усыпали небо, будто светящаяся пыль. На фоне идеальной черноты неба вокруг громоздились огромные здания. Эмпайр-Стейт. Рокфеллер-Центр. Величественный Крайслер Билдинг, любимое здание Фэннинга, возвышающийся надо всеми, со своей великолепной крышей в стиле арт-деко. Алише больше всего нравились эти часы после полуночи. Еще тише, чем обычно, воздух еще чище. Она ощущала себя ближе к сути вещей, к богатству оттенков звуков, запахов и текстуры мира. Ночь струилась сквозь нее, пульсировала в ее крови. Она вдыхала и выдыхала ее. Необоримая, превосходящая всё тьма.
Она прошла по крыше к строительному крану и полезла вверх. Прикрепленный к незакрытым балкам верхних этажей, кран возвышался над крышей метров на тридцать. На нем была лестница, но Алише она была незачем. Лестницы – вещь из прошлого, причудливое воспоминание о жизни, которую она уже едва помнила. Стрела крана, в сотни футов длиной, протянулась параллельно западной стене здания. Алиша прошла по мостику до края стрелы, с которого свисала во тьму длинная цепь. Алиша вытянула цепь на себя, сняла блок с тормоза и потащила крюк обратно по стреле. В месте стыковки стрелы и башн