– О, думаю, были.
– Умоляю. Да, у меня много знакомых. Множество людей в жизни Рэйчел Вуд. Но никогда никто из них не понимал меня так, как ты.
Она тепло посмотрела на него.
– Однако, я и ты. Ну и парочка, как считаешь?
– Я бы сказал, да, миссис Вуд.
– Ладно, я же уже тебе говорила тысячу раз. Просто Рэйчел.
– Хорошо, тогда просто Энтони, – кивнув, ответил он.
Ее лицо просветлело, будто она только что до чего-то додумалась.
– Рэйчел и Энтони! Прямо как герои кино.
Картер протянул руку.
– Почему бы вам не выйти, Рэйчел? Все будет хорошо, вот увидите.
Взявшись за его руку, она вылезла из машины. Стала у открытой двери и неспешно вдохнула.
– Какой великолепный запах, – сказала она. – Что это?
– Только что газон стриг. Наверное, это.
– Конечно. Теперь вспоминаю.
Она удовлетворенно улыбнулась.
– Как давно я не вдыхала запах свежескошенной травы? Нет ничего лучше.
– Сад ждет вас. Там множество приятных запахов.
Он согнул руку, Рэйчел позволила вести себя вперед. По земле протянулись тени, приближался вечер. Картер повел ее к воротам, и тут она остановилась.
– Ты знаешь, Энтони, как я себя почувствовала благодаря тебе? Все пытаюсь найти нужные слова.
– И как же?
– Я почувствовала себя видимой. Так, будто я была невидима, пока ты не появился. Наверное, звучит безумно? Скорее всего.
– Не для меня, – ответил Картер.
– Думаю, я ощутила это сразу в то утро, под эстакадой. Ты помнишь?
Она поглядела вдаль.
– Это было так тревожно. Все бибикают, кричат, а тут ты со своей табличкой. «Голоден, приму все. Храни вас Бог». Это что-то означает, подумала я, этот человек. Он здесь не случайно. Этот человек не просто так появился в моей жизни.
Картер открыл дверь, и они вошли. Она все так же держалась за его руку, они шли по проходу, будто семейная пара. Она шагала торжественно и размеренно; было ощущение, что каждый шаг дается ей усилием воли.
– Ну, Энтони, тут просто чудесно.
Они стояли у бассейна. Вода была абсолютно неподвижна, голубого цвета. Сад обволакивал их буйством цветов жизни.
– Если честно, глазам своим не верю. Сколько времени прошло. Ты, должно быть, много потрудился.
– Это было не в тягость. И мне помогали.
Рэйчел посмотрела на него.
– Правда? И кто же?
– Знакомая женщина. По имени Эми.
Рэйчел задумалась.
– Вот, вспоминаю, – сказала она, прижав палец к губам. – Мне кажется, я не так давно встречала Эми. Кажется, подвозила ее. Примерно такого роста, с темными волосами?
Картер кивнул.
– Чудесная девушка. И эта ее кожа. Просто великолепная кожа.
Она внезапно улыбнулась.
– А что у нас здесь?
Ее взгляд упал на космосы. Отпустив его руку, Рэйчел прошла по газону к клумбам. Картер пошел следом.
– Они просто прекрасны, Энтони.
Она присела рядом с цветами. Картер посадил два вида разного оттенка розового, одни потемнее, другие посветлее, на длинных стеблях с мелкими листьями.
– Позволь, Энтони?
– Делайте все, что пожелаете. Для вас их посадил.
Она выбрала один из более темных цветов и сорвала, со стеблем. Держа его указательным и большим пальцами, стала медленно крутить, потихоньку вдыхая носом запах.
– Знаешь, что означает их название? – спросила она.
– Наверное, нет.
– Оно из греческого. Означает «Вселенная в равновесии».
Она перекатилась на пятки.
– Смешно, но понятия не имею, откуда я это знаю. Наверное, в школе проходили.
Воцарилась тишина.
– А вот эти Хейли любит.
Рэйчел смотрела на цветок, будто на талисман или ключ к двери, которую она не может открыть.
– Да, точно, – сказал Картер.
– Все время их в волосы вставляет. И ее сестра тоже.
– Мисс Райли. Милая кроха.
На ветви деревьев мягко опускалась ночь. Рэйчел подняла лицо к небу.
– У меня столько воспоминаний, Энтони. Иногда так сложно в них разобраться.
– Все в свое время, – заверил он ее.
– Я помню бассейн.
Это случилось. Картер присел рядом с ней.
– То утро, как ужасно все было. Воздух такой резкий.
Она протяжно печально вздохнула.
– Мне было так грустно. Непредставимо грустно. Будто огромный черный океан, и ты в нем плывешь, тебя несет, земли нигде не видно, нечего хотеть, не на что надеяться. Только ты, вода и тьма, и ты знаешь, что так будет всегда, во веки веков.
Она замолчала, погружаясь в эти давние тревожные воспоминания. Воздух становился прохладнее; от плотных облаков в небе отражались огни города, заставляя их светиться.
– И тогда я увидела тебя. Ты был в саду, с Хейли. Просто…
Она пожала плечами.
– Просто что-то ей показывал. Может, жабу. Может, цветок. Ты всегда это делал, показывал ей всякие мелочи, чтобы радовать ее.
Она медленно покачала головой.
– Но в этом и дело. Я знала, что это ты, я думала, что это ты. Но видела не тебя.
Она смотрела в землю, не плача, переполненная чувствами. Все будто нахлынуло: воспоминания, боль, ужас того дня.
– Это была Смерть, Энтони.
Картер ждал.
– Я понимаю, что это странная мысль. Безумная мысль. Ты был так добр ко мне, ко всем нам. Но я смотрела, как ты стоишь с Хейли, и подумала: «Смерть пришла. Она здесь, вот она, рядом с моей маленькой девочкой. Это ошибка, ужасная ошибка, это я ему нужна. Это мне нужно умереть».
День заканчивался, цвета блекли, в небе угасали остатки солнечного света. Она подняла голову. Ее глаза, расширенные и влажные, умоляющие.
– Поэтому, Энтони, я сделала то, что сделала. Это было нечестно. Это было неправильно, знаю. Есть вещи, за которые нет прощения. Но вот почему я это сделала.
Рэйчел начала плакать. Картер обнял ее, и она повисла в его объятиях. Ее кожа, теплая, сладко пахнущая, еле ощутимый запах духов. Какая же она маленькая, а ведь он и сам ни разу не великан. Она будто птичка в ладони.
В доме смеялись девочки.
– О Боже, я их бросила, – всхлипывая, сказала Рэйчел. Она вцепилась пальцами в его рубашку. – Как я могла оставить их? Моих малышек. Моих чудесных девчушек.
– Не говори об этом, – сказал он. – Пришло время оставить прошлое прошлому.
Они долго стояли, держась друг за друга. Наступила ночь; воздух был недвижим, влажный от росы. Девочки пели. Чудесная песня без слов, будто пение птиц.
– Они тебя ждут, – сказал Картер.
Она мотнула головой, не отрывая ее от его груди.
– Я не могу посмотреть им в глаза, не могу.
– Будь сильной, Рэйчел. Будь сильной, ради твоих детей.
Она позволила ему медленно поставить ее на ноги, взяла его под руку, крепко вцепилась обеими руками, чуть выше локтя. Картер повел ее вокруг бассейна, небольшими шажками, к задней двери. В доме было темно. Картер думал, что так будет, но не знал, почему. Это просто еще одна часть того, как все происходит в этом месте.
Они остановились у двери. Из дома слышался смех и скрип пружин: девочки прыгали на кроватях.
– Ты не откроешь ее? – спросила Рэйчел.
Картер не ответил. Рэйчел пристально посмотрела на него. В ее лице что-то переменилось. Она поняла, что он не пойдет с ней.
– Это должно произойти так, – объяснил он. – Теперь иди. Передай им от меня привет, хорошо? Скажи им, что я о них каждый день думаю.
Она в сильной нерешительности посмотрела на дверную ручку. Внутри радостно смеялись девочки.
– Мистер Картер…
– Энтони.
Она прикоснулась ладонью к его щеке. Она снова плакала; если честно, Картер и сам тихонько плакал. Она поцеловала его, и он ощутил не только мягкость ее губ, тепло ее дыхания и их соленые слезы, слившиеся на их лицах. Это не вкус горя, хотя его привкус в этом был, если по правде.
– Храни тебя Бог, Энтони.
И прежде чем он успел осознать это – прежде чем ощущение ее поцелуя пропало с его губ, – дверь открылась, и она исчезла.
20.30. Почти стемнело, конвой еле ехал.
Они оказались на прибрежной возвышенности, заросшей кустарником, на ухабистой дороге, похожей на стиральную доску. Первый автобус вел Чейз, напряженно глядя вперед и вцепившись в руль. Последний вела Эми.
Питер связался с Гриром, который ехал на заправщике, замыкавшем колонну.
– Еще далеко?
– Шесть миль.
Шесть миль со скоростью двадцать миль в час. Позади них уходило за горизонт солнце, тени начали исчезать.
– Скоро увидим мост через канал, – добавил Грир. – Перешеек сразу за ним, южнее.
– Всем. Надо прибавить, – сказал в рацию Питер.
Они разогнались до тридцати пяти. Питер повернулся, проверяя, все ли в колонне держат скорость. Интервал увеличился, а потом снова уменьшился. Кабину «Хамви» залило светом, первый автобус включил фары.
– Нужно ехать еще быстрее? – спросил Чейз.
– Пока что так.
Жесткий удар, они проехали глубокую рытвину.
– Эти автобусы на куски развалятся, – сказал Чейз.
Впереди появилась полоска света. Луна. Она быстро поднималась над горизонтом на востоке, яркая и пухлая. Вдали показался статный силуэт моста – похожий на нечто живое, с паутиной тросов, спускающихся с высоких опор. Питер снова взял в руку рацию.
– Водители, никто ничего не видит?
Никак нет. Никак нет. Никак нет.
Майкл и Лора глядели на ворота дока через стекло штурманской рубки. Дверь по левому борту открылась нормально, проблема была с правой. Дойдя до угла 150 градусов к стенке дока, встала намертво. Они пытались ее открыть уже часа два.
– У меня больше идей нет, – сообщил с причала Рэнд. – Думаю, это все, что у нас есть.
– Мы пройдем? – спросила Лора.
Створка двери весила сорок тонн.
Майкл не знал этого.
– Рэнд, спускайся вниз, в машинное. Ты нужен мне там.
– Извини, Майкл.
– Ты сделал все, что мог. Придется нам суметь.
Он повесил микрофон обратно на приборную панель.
–