– Слышите меня, все? – громко сказал Фэннинг. – Слышите мои слова, будь вы прокляты? Эта женщина – наш гость! Она не багаж, которым можно кидаться! Я ожидаю от вас уважительного к ней отношения!
Он поднял меч, и Эми прикрыла голову. Хруст, скрежет, удар чего-то тяжелого, упавшего на пол. На ее левую щеку брызнуло что-то липкое, пахнущее гнилью, будто открылась дверь в помещение, наполненное трупами.
– О, помилуй, Бог.
Зараженный все так же стоял на коленях, а затем его обезглавленное тело упало на пол. Из разрубленной шеи толчками текла темная жидкость, образуя на полу блестящую лужу. Фэннинг с отвращением глядел на свои брюки. Его костюм прогнил и протерся, поняла Эми. Висел на его теле, будто тряпка.
– Только посмотрите, – простонал он. – Это никогда не отмоешь. Как домашние животные, всегда гадят. А эта вонь. Просто богомерзкая.
Полнейший абсурд. А чего она ожидала? Не этого. Не этой головокружительной смены настроений и мыслей. Этот человек, стоящий перед ней. Есть в нем нечто жалкое.
– Ну, что ж, – сказал он, бессмысленно улыбаясь. – Давай поднимем тебя на ноги, хорошо?
Ее рывком поставили на ноги. Фэннинг сделал шаг вперед и достал из кармана платок. Эффектно взмахнул им, разворачивая, и стер кровь с ее лица. Его глаза казались близкими и в то же время далекими, будто странно увеличенными, будто она смотрела на них в телескоп. На его щеках и подбородке была седая щетина, его зубы были серыми, будто умершими. Он что-то немелодично напевал, продолжая свое занятие, а потом сделал шаг назад, поджав губы и хмурясь. Оглядел результат своей работы и медленно кивнул:
– Намного лучше.
Он долго смотрел на нее, так, что ей стало неприятно.
– Должен сказать, есть в тебе нечто очень привлекательное, – заявил он. – Некая невинность. Хотя, осмелюсь предположить, в тебе есть нечто большее, что не увидишь с первого взгляда.
– Где Питер?
Его глаза расширились.
– Она разговаривает! А я уже задумываться начал.
Он продолжил говорить, небрежно:
– Не беспокойся насчет твоего друга. Думаю, застрял в пробке. Как по мне, я рад, что мы двое имеем шанс поговорить наедине. Я надеюсь, что это не выглядит слишком скороспелым, но я ощущаю некое родство с тобой, Эми. Наши пути не настолько различны, если задуматься. Но, во-первых, где же, скажите на милость, моя подруга Алиша? Этот переросток из рода кухонных ножей мне подсказывает, что она где-то рядом.
Эми не ответила.
– Ничего не хочешь сказать на этот счет? Как пожелаешь. Ты сама знаешь, что ты такое, Эми? Я об этом немало думал.
Пусть болтает, сказала она себе. Ей нужно лишь время. Пусть сам дает ей эти минуты.
– Ты… нечто вроде извинения.
Более Фэннинг не сказал ничего. Зараженные крепко держали ее. Он шагнул в сторону тоннелей и снова принял прежнюю позу, с тоской глядя в темноту.
– Очень долгое время я хотел убить тебя. Ну, возможно, не «хотел». Ты ничего не можешь поделать с тем, что ты такая, как и я сам. В этом не было ничего личного. Ты была просто символом, символом того, что я более всего ненавидел.
Он повернул меч в руке, разглядывая лезвие.
– Представь себе, Эми. Представь себе всю глупость этого человека. Он действительно верил, что может все исправить, что сможет загладить свою вину. Но не смог. Не мог, после того, что он сделал с Лиз. Сделал со мной, сделал с тобой.
Он поднял взгляд.
– Она была для меня ничем, та, другая. Просто женщина в баре, ищущая развлечений на ночь, ищущая компании в своей одинокой ничтожной жизни. Я очень сожалею об этом.
Эми ждала.
– Я думал, что смогу забыть об этом. Но та ночь была поворотным моментом. Это была ночь, когда мне открылась истина этого мира. Это сделала не та женщина. Нет, ребенок. Маленькая девочка в колыбели. Знаешь ли ты, Эми, что я до сих пор помню ее запах? Тот слабый сладкий запах, который исходит от младенцев. Почти что священный. Ее маленькие пальчики, ее гладкая кожа. Ее жизнь, исходящая из ее глаз. Путь каждого из нас начинается так же. Ты, я, все. Полные любви, полные надежды. Я видел, что она доверяет мне. Ее мать лежала на полу кухни, мертвая, но пришел мужчина, услышав ее плач. Мне ей надо было бутылочку дать? Подгузник поменять? Может, взять на руки, положить на колени, прочесть сказку. Она понятия не имела, что я сделал, кем я был. Мне было так жалко ее. Но причина была не в этом. Мне было жалко, в первую очередь, оттого, что она вообще родилась. Мне следовало сразу убить ее тогда. Это было бы милосердием.
Тишина.
– Судя по твоему лицу, я привожу тебя в ужас. Поверь мне, я и себя самого в ужас привожу иногда. Но правда есть правда. Нет никого, кто за нами приглядывает. Это ледяная сердцевина всего этого, великое заблуждение. Или если он есть, то он самый жестокий из жестоких ублюдков, позволяющий нам верить, что мы ему небезразличны. Я ничто в сравнении с ним. Что же за Бог такой позволил ее матери так умереть? Что за Бог позволил Лиз остаться в одиночестве в самом конце, без единого прикосновения и доброго слова утешения, дабы помочь ей оставить эту жизнь? Я скажу тебе, Эми. Тот же, что создал меня.
Он снова повернулся к ней.
– Твои друзья на корабле вернутся, сама понимаешь. Не удивляйся – я знаю об этом все. Можно сказать, своими глазами видел, как они уходили от причала. О, может, не очень скоро. Но со временем. Их любопытство погубит их. Это в человеческой природе. Все здесь к тому времени обратится в прах, но я буду ждать их здесь.
Давай, Алиша, подумала она. Давай, Майкл. Сделайте это, сейчас же.
– И что же я хочу, Эми? Ответ совершенно прост. Я хочу спасти тебя. Более того. Я хочу научить тебя. Чтобы ты узрела истину.
Его лицо помрачнело.
– Пожалуйста, держите ее крепче.
Время вышло. Майкл поглядел на Алишу.
– Готова?
Она кивнула.
– Наверное, лучше уши прикрыть.
Он опустил плунжер.
– Какого черта, Штепсель?
Он снова вытянул рукоятку и попробовал еще раз. Ничего. Вытащил плюсовой провод, слегка коснулся контакта и вдавил плунжер третий раз. Мелькнула искра.
Ток есть. Значит, проблема на другом конце.
– Оставайся здесь.
Отцепив второй провод, он схватил ящичек с плунжером, лампу и ринулся вниз по лестнице.
Зараженные крепко ухватили ее. Ее пронзила боль. На глазах выступили слезы. Перед глазами замелькали звездочки.
– Пожалуйста, приведите его.
Питер.
Двое Зараженных тащили его со стороны тоннелей. Его тело безвольно висело, лицом вниз, носки его ботинок скользили по полу.
– Это единственный способ, Эми. Хотел бы я, чтобы был иной, но его просто нет.
Эми едва соображала. Малейшее движение пронзало мучительной болью. Казалось, что ее кости вот-вот сломаются в руках Зараженных, разлетятся в пыль.
– А вот и мы.
Зараженные остановились, держа Питера за плечи. С его волос капала кровь, стекая по лицу. Фэннинг шагнул вперед, выставив меч. Сердце Эми замерло. Он приставил меч к горлу Питера под подбородком и медленно надавил, плоскостью, поднимая голову Питера.
– Тебе же не безразличен этот мужчина, не так ли?
Питер посмотрел на Эми, но, похоже, не был в состоянии сфокусировать взгляд. Его губы беззвучно шевелились, быть может, он стонал.
– Отвечай на вопрос.
– Да, – сказала она.
– Настолько, что ты сделаешь все, чтобы спасти его.
У нее поплыло в глазах. Умереть было бы слишком легко; а вот это куда более жестоко.
– Скажи это, Эми. Позволь мне услышать эти слова.
Она ответила, задыхаясь:
– Да. Я сделаю все, чтобы спасти его.
Ее голова обреченно упала. У нее больше ничего не осталось.
– Прошу, просто отпусти его.
Одно движение запястья, и его горло разрежет, будто бумагу. Глаза Питера были закрыты, он был готов умереть. Или провалился в спасительное забытье.
– Позволь мне кое-что тебе показать, – сказал Фэннинг. – Это скромный талант, который я обнаружил. Джонаса бы удар хватил, узнай он это.
И он сделал нечто странное. Начал раздеваться. Сначала пиджак, который он сложил пополам и аккуратно положил на пол рядом с мечом, потом рубашку, расстегивая ее пуговица за пуговицей и обнажая покрытую седыми пушистыми волосами грудь, гладкую, подтянутую и мускулистую.
– Должен сказать, хорошо наконец-то вылезти из этой одежды.
Он присел, чтобы развязать шнурки на ботинках.
– Отбросить все эти путы.
Ботинки, носки, брюки. Воздух вокруг него начал меняться. Он дрожал, будто волны жара на дороге в пустыне. Он запрокинул голову к потолку, на его коже маслянисто заблестел пот. Медленно облизнул губы и начал вращать плечами и головой, прикрыв глаза, наслаждаясь ощущением.
– Боже, как хорошо.
Раздался резкий щелчок, и Фэннинг выгнул спину, застонав от удовольствия. Волосы клоками падали с его головы, под кожей на лице и груди пульсировали жилы, покрывая его синеватой сетью. Он открыл рот, показывая клыки. Его пальцы с длинными желтоватыми ногтями, сгибались и разгибались.
– Разве это… не чудесно?
Майкл ринулся в тоннель. Алиша кричала ему вслед, зовя его. Внезапно крысы оказались со всех сторон. Они неслись в конец тоннеля неиссякаемой волной.
Болт был вырван; рюкзак лежал в воде. Детонаторы промокли, вышли из строя.
– Блин!
Его взгляд упал на небольшую панель, электрическую, справа от него, на уровне глаз, у самой переборки. Внизу кишели крысы. Они сновали вокруг его ног, касались голеней, мягкие, шерстистые, мерзкие. Майкл открыл дверцу панели кончиком отвертки и помахал лампой.
– Уходи!
Алиша стояла в паре метров позади. В десяти метрах за ней на полу тоннеля сидел Зараженный. Другой висел, вцепившись в потолок, качая головой из стороны в сторону. Из его рта свисал длинный лысый крысиный хвост.
– Что сказала, вон! Убирайтесь отсюда!
Зараженные смотрели на нее.
Внутри панели была мешанина проводов и плата с рубильником. Дайте мне час, подумал Майкл, и я что-нибудь с этим сделаю, не вопрос.