«Гэлли пропал. Ваала пропала. Моя семья, мой мир – все пропало».
Он перевернулся лицом вниз, прикрыл лицо ладонью, прячась от взгляда бородатого мужчины, и зарыдал.
К тому времени, когда каменный нож избавил его от последнего лоскута рубашки, Пол уже мог сидеть. Он подполз чуть ближе к огню. Кто-то из спасителей протянул ему мохнатую шкуру, воняющую жиром и дымом, Пол с благодарностью взял ее и закутался. Крупная дрожь постепенно сменилась слабым, но непрерывным ознобом.
Мужчина с ножом поднял все еще заледеневшую одежду Пола и со странной встревоженной заботливостью отложил кучку лоскутов в сторону. Когда он это проделывал, что-то с щелчком ударилось о камень и, поблескивая, покатилось. Пол пригляделся, поднял вещицу и повертел в пальцах, любуясь искорками огня, отражающимися в золотых гранях.
– Мы увидели тебя в воде, – сказал мужчина с ножом. – Мы думали, что ты животное, но Птицелов понял, что ты не животное. Мы вытащили тебя из воды.
Пол крепко сжал в кулаке золотую арфу. Она потеплела, и тут послышался нежный голос, заставив его вздрогнуть от неожиданности.
«Если ты это нашел, значит, спасся». Пол огляделся, боясь, что его спасители испугаются, но они продолжали разглядывать его с прежним слегка тревожным участием. Через секунду он понял, что они не слышат голоса, и тот звучит только для него. «Знай же, что ты пленник. Ты не в том мире, в котором родился. Все вокруг тебя ненастоящее, и все же окружающие тебя предметы могут тебя ранить или убить. Ты свободен, но тебя станут преследовать, а я могу тебе помочь только в твоих снах. Ты должен ускользать от погони, пока не отыщешь других, которых я посылаю. Они станут искать тебя на реке. Они узнают тебя, если ты скажешь, что с тобой говорила золотая арфа».
Голос смолк. Когда Пол разжал кулак, золотая вещица исчезла.
– Ты не речной дух? – спросил мужчина с ножом. – Птицелов думает, что ты утопленник, вернувшийся из страны мертвых.
– Страны мертвых? – Пол уронил голову на грудь, ощутив, как наваливается на него утомление – тяжелое, точно нависающий над головой каменный свод. Внезапно он хрипло рассмеялся – мужчины попятились, что-то бормоча и перешептываясь. Перед глазами все расплылось из-за слез. – Страны мертвых. Похоже, так оно и есть.
СЕТЕПЕРЕДАЧА/СПОРТ: ТМФ делает олимпийский «жест доброй воли».
(Изображение: олимпийский/ТМФ флаг развевается над Афинеумом в Бухаресте.)
ГОЛОС: Для разрешения своего спора с Международным олимпийским комитетом и правительством Валахской республики «Телеморфикс, инк.» сделала так называемый «жест доброй воли». Взамен названия «Олимпийские игры „Телеморфикса“ в Бухаресте», на котором первоначально настаивала корпорация, они будут официально называться «Олимпийские игры в Бухаресте, спонсируемые „Телеморфиксом“».
(Изображение: Настасья Сиссенсен, вице-президент «Телеморфикса» по связям с общественностью.)
СИССЕНСЕН: Мы уважаем олимпийские традиции мирного компромисса и считаем, что держим в руках большую оливковую ветвь. Однако МОК должен помнить, что ничего не дается бесплатно. Во всяком случае, мы о таком не слышали.
Глава 37Джонни Крутильщик
Над черными водами пролива Барбакоас, точно обрезок ногтя, висела ущербная луна. Остров, обрамленный цепочкой оранжевых прожекторов, светился ярче, чем что-либо в небе. Дред улыбнулся. Перед ним было гнездо, полное драгоценных яиц, а роль хищника досталась ему. Он сожмет эти огоньки в челюстях и с хрустом погасит.
Дред вызвал в голове «Exultate Jubilate», старинное музыкальное произведение, пульсирующее электричеством и звенящее радостной трансцендентностью. Жаль, что приходится слушать уже запрограммированную музыку, но дел было слишком много, и сегодня ему, выступающему в главной роли, некогда создавать собственный саундтрек. Сойдет и Моцарт.
Он коснулся разъема дистанционной связи, по-волчьи счастливый тем, что отделался от оптоволоконного поводка. Опустил руки на колени, ясно ощущая упругий неопрен костюма и крохотные зернышки прилипших к ладоням песчинок, и закрыл глаза, чтобы видеть самое важное.
– Первый канал, доложите.
На фоне темноты появилось инфоокно с изображением водной ряби, видимой с высоты.
– Вас слышу, – отозвался командир первой группы. – Мы готовы.
– Второй канал.
… Еще одно окошко с неким расплывчатым силуэтом, в котором он с трудом опознал лодку с противобликовым покрытием, да и то лишь потому, что сам ее покупал. Перед ней на песке лежало несколько темных фигур. Одна из них слегка шевельнулась; блеснули очки ночного видения.
– Готовы, jefe.
… Гора оборудования на фоне небрежно покрашенной стены арендованной квартиры, каждый ящик покрыт раздражающе черной матовой краской. И все.
«Какого черта?..»
Пауза затянулась на несколько секунд, потом показалась бритая голова, а в черепе Дреда зарезонировал голос Челестино:
– Заканчивал окончательную настройку, jefe. Теперь я готов.
«Скорее всего бегал со страха отлить». Дред связался по параллельному каналу с помещением рядом с лабораторией. На экране появилось женское лицо – круглое, бледное и обрамленное пылающими рыжими волосами.
– Дульси, в чем дело? Он справится?
– Он идиот, но идиот компетентный, если ты меня понял. Я здесь. Можешь начинать.
Дред был рад, что привлек и ее. Услуги Дульсинеи Энвин обходились дорого, но не без причины. Она была умна, работала эффективно и смогла бы, не моргнув глазом, пересечь из конца в конец поле битвы при Ватерлоо. На краткое мгновение он задумался: какой дичью она могла бы стать? Интересная мысль.
– Четвертый канал.
Перед закрытыми глазами Дреда возник балкон наблюдательного центра, где он был всего пару часов назад. Находившийся там человек, в отличие от Челестино, ждал вызова:
– К проколу готовы.
Дред кивнул, хотя ни люди в инфоокнах, ни десяток других находившихся сейчас с ним на темном пляже, не могли видеть его лица. Он открыл глаза и, вызвав карту, наложил ее неоновую сетку на контуры реального острова Сантуарио, находящегося всего в нескольких километрах отсюда. Превосходно. Все на месте.
Акция.
Он прибавил громкости «Exultate» и на мгновение остался в карибской ночи наедине с луной, водой и серебряным сопрано.
– Четвертый – начинайте прокол.
Человек в пляжном домике набрал код и произнес в микрофон слово. По его сигналу агент Дреда в «ENT-Intravision» ввел в телекоммуникационную сеть Картахены полученную от него программу. За это простое и преступное действие он получит пятнадцать тысяч швейцарских кредитов, а впридачу к ним и оффшорный банковский счет.
Программа заработала и связалась с неприметным резидентным паразитом в домашней системе на острове Сантуарио, подсаженным туда за сорок тысяч сотрудницей прежней компании безопасности во время ее последней рабочей смены. Действуя совместно, парочка создала временную затычку в информсистеме острова. Или система, или люди-наблюдатели обязательно обнаружат ее минут через десять, но большего Дреду и не требовалось.
– Я Четвертый. Прокол завершен.
Моцарт поднимал Дреда, как на крыльях. Наслаждение накатывалось волнами холодного пламени, но он сдерживал возбуждение.
– Хорошо. Третий, начинайте качать.
– С удовольствием, jefe, – кивнул Челестино. Системщик закрыл глаза и зашевелил пальцами, создавая каналы ввода-вывода.
– Как только закончишь, сделай мне линк и открой массивы, – добавил Дред, сохраняя в голосе спокойствие. У него начала появляться иррациональная ненависть к этому напыщенному идиоту из бывших военных, а это почти так же плохо, как излишняя доверчивость.
Он снова закрыл глаза и стал следить, как дисплей отсчитывает секунды. Челестино дирижировал своим невидимым информационным оркестром, остальные инфоокна оставались статичными. Дред позволил себе несколько секунд наслаждения ситуацией. В тех очень редких случаях, когда обсуждали работу, некоторые его коллеги из очень узкого круга экспертов называли то, что они делают, «искусством». На взгляд Дреда, все это чушь собачья. Это просто работа – хотя в таких случаях, как сейчас, работа возбуждающая, удовлетворяющая и бросающая вызов его мастерству. Но ничто столь расписанное и запланированное нельзя называть искусством.
А вот охота – да, это искусство. Искусство момента, искусство шанса, искусство храбрости, ужаса и слепой отточенной остроты событий. Их даже сравнивать нельзя. С одной стороны работа, с другой – секс. Можно быть хорошим специалистом и гордиться своей работой, но невозможно сопоставить даже самую лучшую работу и охоту с ее непредсказуемостью.
В голове Дреда послышался голос Челестино:
– Станция подкачки готова и запущена, jefe. Вам нужен канал в их сеть безопасности?
– Конечно, еще как нужен! Первый, доложите.
В окошке первого канала все еще виднелась черная вода, но теперь снятая с более высокой точки.
– Мы в пятнадцати километрах и приближаемся.
– Ждите моего сигнала.
Еще секунда, и музыка начала приближаться к крещендо. На периферии зрения Дреда замигал массив крошечных окошек.
– Третий, какое из окон – передающий канал?
– Второе слева, – ответил Челестино. – Сейчас оно молчит.
Дред увеличил указанное окно и проверил его статус, но не потому, что считал, будто системщик настолько некомпетентен, а потому, что сам пребывал в неповторимом и богоподобном состоянии – ему хотелось лично управлять каждой искоркой, каждым падающим листиком. Челестино был прав, сейчас канал молчал.
– Первый, начинайте.
Тишина тянулась еще несколько секунд, затем он услышал в ухе потрескивание радиоволны. Для верности он убрал громкость на собственной линии связи с Первым, но и сейчас слышал их через канал службы безопасности на острове Сантуарио – так, как их слышат охранники.
«Помогите! Сантуарио, вы меня слышите?» Дред слышал голос фальшивого пилота с небольшой задержкой, пока система делала перевод с испанского, но он был удовлетворен – сквозь профессиональную мужественность в голос