– Их здесь нет.
Сняв котелок с печки, она переносит его на стол и начинает раскладывать ароматный бульон с крупным кусками мяса по железным тарелкам. Затем ставит на буржуйку металлический чайник, возвращается к столу, берет стеклянную банку с сушеными ягодами, встряхивает немного, сует туда свой конопатый нос и удовлетворённо кивает. Отсыпает содержимое в две кружки. После бежит к шкафу и вытаскивает оттуда пакет с баранками, облизывается, словно это какой-то деликатес. Снова несется к столу, вываливая кругляши на дополнительную тарелку.
Невольно засматриваюсь на мельтешащую перед глазами девчонку. Хозяйственная такая: суетится, старается…
Стоп! Что значит «здесь нет мутантов»?
– А куда они делись?
– Никуда, их тут и не было. – Беспечно дернув плечами, Иллана приближается ко мне и, отодвинув керосиновую лампу в сторону, ставит на стол тарелку. – Немного остынет и я тебе подам. Вставать необязательно.
– Как это «не было»? – поймав Иллану за руку, не даю ей ускользнуть.
Она бросает взгляд на мое плечо со вздутыми рубцами и шумно вздыхает, отводя глаза. Сейчас соврет. Чувствую, что соврет.
– Ты же снова не поверишь, – устало произносит Иллана, словно прочитав мои мысли. – Скажешь, что мне промыли мозги. Решишь, что я полоумная.
– А ты попытайся. Вдруг удивлю?
– Это сложно, – она удрученно качает головой. – Ты не готов.
– Кто тебе сказал? – раздражаюсь я.
– Вижу, знаю, чувствую, – она высвобождает запястье и решительно отстраняется. – Сначала прими тот факт, что на материках существуют города выживших, а Корпорация это тщательно скрывает от обитателей островов.
– Я должен увидеть твой город, чтобы поверить.
– Увидишь, – кивает Иллана. – Я отведу тебя в Астерлион.
– Серьезно?
– Абсолютно, – заверяет она. – Но не раньше, чем закончится срок моего испытания.
– Но….
– Безо всяких «но». Это не обсуждается, – отрезает непреклонным тоном. – Можешь не волноваться, ни один мутант к нам не сунется.
– Сколько нам придется тут торчать? – угрюмо спрашиваю я.
– Три дня, – тихо и даже немного робко отвечает она, нервно теребя свой колдовской талисман.
Рассмотрев подвеску, я узнаю камень. Янтарь. Под цвет ее глаз. И волос. И ресниц. И веснушек. Точно ведьма. И не сбежишь от нее никуда. Сначала окрепнуть нужно и только после…
– Три дня – это долго. – Цежу сквозь зубы.
Катастрофически долго и чревато опасными последствиями. Не только для меня. Если хотя бы на секунду допустить, что она не лжет и Астерлион реален… Тогда всё может измениться.
– Иллана, меня ищут.
– Не найдут, – она упрямо сжимает губы.
– Послушай, отец полмира на уши поднимет, но достанет меня даже из-под земли. Если хочешь от меня избавиться, просто помоги вернуться обратно.
– Нет, не хочу, – девушка трясет головой, всколыхнув облако медных волос.
Я пытался переубедить ее. Честно. И в этот день после сытного обеда, и поздним вечером, пока не вырубился без сил, отключившись прямо в разгар напряженного разговора. И следующим утром, когда обнаружил Иллану дрыхнувшей на полу в моем спальном мешке, который она без зазрения совести стащила из моего же рюкзака.
Лайки в хижине не было, дрова в печке перегорели, воздух уже начал остывать, и горьковатый запах почти выветрился через щели в рассохшихся стенах, за которыми надрывно и ожесточенно выл ветер. По тускло освещенной комнате гуляли сквозняки, но под тяжелой медвежьей шкурой мое тело, казалось, пылало жаром. Голова почти привычно трещала, но в ней уже роились грандиозные планы и идеи.
– Ничего не выйдет. Это самоубийство, – категорично отметает она свежие доводы, что я обрушиваю на ее не до конца проснувшуюся голову.
Иллана медленно выползает из мешка, приглаживая растрёпанные рыжие волосы, трет сонные глаза, облизывает пунцовые припухшие губы и лениво потягивается. На ней все то же платье, ничуть не помявшееся за время пребывание в тесном и душном спальнике. Только тяжелые зимние ботинки из грубой кожи стоят рядом. Сунув в них ноги в пестрых вязаных носках, Иллана с недовольным вздохом поднимается и начинает аккуратно сворачивать мешок. Затем убирает его в рюкзак, все еще лежащий в самом дальнем углу.
– Но ты же как-то меня сюда притащила? Можно назад тем же путем… Только теперь я сам пойду.
– Нельзя, – коротко перебивает она.
– Почему?
– Причин две. Первая – если пересечешь границу этой зоны, тебя сожрут. Вторая – ты должен увидеть Астерлион…
– Где меня тоже с высокой вероятностью убьют, – агрессивно скрипнув зубами, продолжаю ее мысль. – Отличный план.
– Не убьют, – не слишком уверенно отвечает Иллана, направляясь к буржуйке. – Но раз ты боишься, значит уже начинаешь мне верить, – ловко орудуя топором, она раскалывает полено на несколько частей и кидает их в топку.
– Я командир. У меня есть обязанности. Мои люди…
– Бой давно закончился, – перебивает она. – Миссия завершена. Без тебя. Ты в списке потерь. Смирись с этим.
– Мой отец не смирится, – мрачно бросаю я.
– Что президент может противопоставить смерти? Он же не бог. Скорее, наоборот, – равнодушно рассуждает Иллана.
И я не знаю, что ей на это возразить. Правда, не знаю.
– Отец не успокоится, пока не найдут мое тело, – тихо проговариваю я, ощущая давящую боль в груди.
– Ты так в него веришь? – она оглядывается через плечо, окинув меня задумчивым взглядом.
– Я знаю, на что он способен, – срывается с губ пропитанный горечью ответ.
– Не знаешь, – качнув головой, Иллана отворачивается и захлопнув покрытую копотью задвижку, резко встает на ноги. – Но ты не один такой. Я тоже оказывается не знала, на что способен мой отец.
И что-то такое тоскливое и обреченное проскальзывает в ее словах, что желание продолжать спор пропадает напрочь. Зациклившись на себе, я совершенно не задавался вопросом, что заставляет Иллану торчать в этой убогой избушке без какой-либо защиты, запасов еды и элементарных удобств.
Целый месяц… Один на один с недружелюбной дикой природой и опасностями, поджидающими на каждом шагу. Мне казалось, что тренировки инициаров бесчеловечно жестоки, но ни один из нас ни дня не был одинок. Мы сражались и выживали вместе. А какой смысл в том испытании, что проходит она?
– Мой заграбастал весь мир к рукам, а твой что вытворил? – после короткой заминки, тихо спрашиваю я.
– А мой всего лишь соблюдает закон, – почти беззвучно отвечает Иллана.
– Это плохо? – в моем голосе отражается недоумение.
– Он мог бы его нарушить… Ради меня. И он может! – со злостью выплевывает она. – Но боится потерять власть. – Янтарный взгляд впивается в мое лицо, алые губы дрожат. – Так что не жди, Эрик Дерби. Спасательной наземной операции не будет. Никто за тобой не придет.
Иллана больше не произносит ни слова, игнорируя любые вопросы. Достав из шкафа комбинезон, она скрывается в закутке за шторкой и торчит там целую вечность. А когда выходит, я с трудом ее узнаю. У нее даже походка меняется, становясь такой же, как у бойцов Полигона. Тяжёлой, решительной и твердой. Меховая шапка скрывает рыжую копну волос, лицо кажется бледным и почти бесцветным. Она забирает свой автомат и направляется к входной двери, в которую поскуливая скребется Вьюга.
– Я на охоту. Аптечка на столе. Еду погреешь себе сам. И не забудь вынести ведро, – бросает напоследок и уходит в белую снежную мглу.
Глава 12
Если Иллана рассчитывала шокировать меня и ткнуть носом в мою неприспособленность к суровым условиям, то у нее ни хрена не вышло. Я почти полгода прожил в общих казармах, где нам приходилось полностью обслуживать себя: самостоятельно обрабатывать ссадины и заботиться о травмах после испытаний и военных задач, заниматься уборкой, стирать личные вещи и мыть толчки в том числе. Чувство брезгливости у меня давно исчезло, растворилось где-то между жёсткими тренировками и армейскими распорядками.
Я участвовал в десятках боевых операций и попадал в заварушки куда похлеще этой. Разница только в том, что при любом, даже самом дерьмовом раскладе у меня всегда был план. Даже если всё прошло наперекосяк, всегда оставалась хотя бы иллюзия контроля. А сейчас у меня нет ничего – кроме туманной перспективы, обрисованной Илланой. Чтобы придумать решение, нужно начать действовать, а не валяться на койке, уставившись в потолок. В противном случае – так ничего и не изменится.
Ее категоричное заявление вспыхивает в памяти, как предупреждающий сигнал:
«Спасательной наземной операции не будет. Никто за тобой не придет».
Стиснув зубы, заставляю себя подняться. Точнее – сначала сесть, перетерпеть первую тошнотворную волну головокружения, а потом уже встать. Дойти до стола, изучить содержимое аптечки, вколоть антибиотик и обезболивающее, продезинфицировать рубцы на плече, обработать антибактериальной мазью и наложить стерильную повязку.
Затем одеться, поссать и смочить лицо в крохотном умывальнике ледяной водой. Накинуть на плечи шкуру, как защитную броню, взять ведро и выйти на крыльцо. Вдохнуть холодный воздух.
Вокруг раскинулся густой лес, засыпанный снегом. Деревья тянутся ввысь, их чёрные силуэты нависают, как мрачные стражи. У полусгнившего крыльца стоит собачья упряжка. А еще – целый ряд пластиковых канистр со срезанными горловинами и медное ржавое корыто. Зачем и для каких целей – догадаться несложно. Талый снег – единственный источник воды в этой глуши. А корыто, я так понимаю, используется вместо ванны. Какое-то время тупо пялюсь на него, на собачью упряжку и на свое убогое пристанище, медленно осознавая, что это не сон, а действительность, в которую я угодил.
Еще полтора года назад я лакал из горла элитный алкоголь, валяясь в джакузи с красивыми длинноногими блондинками, считая дни до своего совершеннолетия, чтобы вырваться из золотой клетки и попытаться изменить несправедливый мир. Но пока этот мир раз за разом нагибает меня, опуская на самое дно, заставляя задыхаться от собственного бессилия.