К самому Микаэлю вопросов не меньше. Как выжил? Почему лгал, что не связан с «Сетью» и связан ли с ней сейчас? Как оказался в Севрине и какую роль играет в его обороне?
Но больше всего напрягает, что Мика знает гораздо больше, чем я. Это пора исправить. Он расскажет мне все, или я не Эрик Дерби.
Осторожно отстранившись от Илланы, бесшумно встаю с кровати, не сводя взгляда с ее умиротворённого лица. Она что-то бормочет во сне, выглядит такой хрупкой и уязвимой, что, подавшись порыву, я склонюсь к ней, чтобы прикоснуться губами к шелковистым волосам.
– Я скоро вернусь, – беззвучно шепчу, нехотя отрываясь от нее.
Сажусь на край кровати, устало провожу рукой по лицу, затем тянусь к оставленной рядом чистой одежде. Рубашка, штаны. Натягиваю их на всё ещё гудящее напряжением тело. Потом… останавливаюсь, опуская взгляд на запястье. Пальцы непроизвольно касаются браслета. Простая нить, нанизанные на нее бусины из стекла. Подарок Илланы.
Я помню, как она отдала мне его. Помню ее теплый взгляд и мягкий голос: «При плетении украшений важны не только сноровка и умение мастера, но и мысли, которые он вкладывает в процессе создания. Когда я делала этот браслет, то думала о тебе…»
Погладив прохладные бусины, я бросаю на Илу последний взгляд, испытывая странное давящее чувство в груди. Безумно не хочется расставаться с ней. Даже на пару часов. Но я должен!
Ничего… Она все еще будет спать, когда я вернусь.
Глава 24
В коридорах Бастиона непривычно тихо. Полное отсутствие стражи вызывает легкое недоумение, хотя чему удивляться? За окном глубокая ночь, а мы все вымотались за минувший чудовищный день, полный горя и потрясений, и заслужили пару часов отдыха.
Я иду к Микаэлю. Пальцы неосознанно перебирают бусины на браслете. Прохладные, как осевшие на руках одиночные снежинки.
Перед нужной дверью я останавливаюсь. Внутри слышатся слабый шум и глухие шаги.
Не спит.
Я поворачиваю ручку, толкаю дверь и сразу чувствую запах дыма и алкоголя, витающий в воздухе. В комнате полумрак. Единственный источник света – тусклая настольная лампа. За столом, откинувшись на спинку деревянного стула, небрежно развалился Мика. В одной руке у него граненый стакан с прозрачной жидкостью, в другой – сигарета, тонкая струйка дыма от которой поднимается к потолку.
Глядя на него, я замечаю последствия нашей драки. Нос распух, но кровь уже не идёт. Глаза – воспаленные, с полопавшейся сеточкой сосудов, а костяшки пальцев выглядят так, будто он кому-то здорово вмазал после того, как мы разошлись. Либо просто решил сорвать злость на чем-то твердом. Окинув комнату взглядом, я не вижу особых повреждений. Значит, помахать кулаками успел где-то еще. Если честно, мне плевать. Выпустил пар и ладно.
На столе грязная посуда, в которой очевидно был ужин, остатки хлеба и неполная бутылка воды. Верхняя одежда валяется на кровати, туда же брошено скомканное влажное полотенце. В бараке на Полигоне за подобную неряшливость его бы отправили драить толчки в назидание остальным.
Я перевожу взгляд на зажатую в пальцах Микаэля сигарету.
– Смотрю, ты не изменяешь старым привычкам? – негромко произношу я.
Фостер лениво приподнимает голову, щурится, а затем, усмехнувшись, стряхивает пепел в пустую тарелку. Я неприязненно морщусь.
– А ты, как и раньше, являешься без приглашения, навязывая свою компанию. – Голос у него хриплый, прокуренный. – Стучать не научили?
– Ты не спал. Не думаю, что я помешал, – невозмутимо пожимаю плечами.
– А кто вообще спит после таких «насыщенных» на события дней? – он делает затяжку, задерживает дым в лёгких, затем медленно выпускает его через ноздри. – Ты сам-то чего не в постели? Разговор мог подождать до утра.
Я молча смотрю на него, затем шагаю ближе и сажусь на свободный стул.
– Ответы, Мика. Я здесь именно за ними.
Микаэль снова затягивается сигаретой и бесцеремонно закидывает ноги на край стола. Водка в стакане слегка плещется, когда он лениво вращает его пальцами.
– Ответы? – протягивает он, растягивая губы в фирменной ухмылке. – Забавно. Еще пару часов назад ты собирался мне морду начистить, а теперь сидишь тут как ни в чем не бывало и требуешь откровенности.
Я скрещиваю руки на груди, не отводя взгляда.
– Ты сам сказал, что рано или поздно мне придется сделать выбор. Так что давай, Фостер, помоги мне понять, что к чему.
Микаэль вздыхает, потирая переносицу.
– С чего начать? Что тебя интересует в первую очередь?
– Все, – сухо отзываюсь я. – Мы никуда не спешим. Начни с того, как ты попал в списки погибших.
Он усмехается.
– А, это… Ну, скажем так, официально я давно должен был стать кормом для шершней.
Я напрягаюсь, но молчу, ожидая продолжения.
– Меня приняли в ряды инициаров, как, собственно, и тебя, – продолжает он лениво. – Только в отличие от золотого мальчика Дерби, рванувшего на Полигон, чтобы развлечься и доказать папочке, что он чего-то стоит, у меня была немного другая ситуация. Я не хотел там быть. Вообще.
– Ты сам сделал выбор, – напоминаю я, игнорируя презрительные нотки в его голосе.
Мика кусается не от злости на меня, а, скорее, от безысходности. Не могу судить его за это. Как ни крути, но наша дружба уничтожила семью Фостеров. Даже если они были виновны, общение сына президента с подростком из низов сыграло ключевую роль, привлекло внимание отца и ускорило приговор.
– Верно. Но это был единственный шанс не загреметь на Фантом вместе с родителями, – он гасит сигарету о забитую окурками посудину, достает из смятой пачки новую и протягивает мне.
Засунув фильтр в губы, я беру со стола зажигалку и прикуриваю. Сразу накрывают воспоминания. Не самые плохие – лучшие в том периоде жизни. Мика многому меня научил, заложив основу того Эрика Дерби, которым я стал сейчас.
– Только вот проблема… – тоже прикурив сигарету, продолжает Мика. – Я не соответствовал их строгим правилам. Не потому, что был слаб, нет. Физически я проходил испытания. А вот психологические тесты – черта с два. Не вписывался в систему, знаешь ли.
– Ты был неуправляемым, – понимающе произношу я, ничуть не удивившись. Бунтарство и противостояние системе всегда было у него в крови.
– Именно, – с кривой усмешкой подтвердил он. – Ввязывался в конфликты, спорил с командирами, саботировал приказы. Короче, не подходил на роль «идеального солдата». Завалив к чертовой матери пару-тройку тестов, я попал в самый конец рейтинга. В итоге через пару недель меня отправили на «Аргус».
Мое дыхание на мгновение застывает.
– «Аргус»? – медленно повторяю я.
– Да, – коротко кивает он, отпивая алкоголь и протягивая мне стакан.
Я не отказываюсь, хотя сто лет не пил ничего крепче кофе. Микаэль удовлетворённо хмыкает, расплываясь в одобряющей улыбке, но выражение его лица быстро меняется, становясь отчужденным и жестким.
– Ты же знаешь, как они это называют? «Очищение от дефективных элементов».
Губы сжимаются в тонкую линию. Я знаю, что такое «Аргус». Это не просто отбраковка. Это мясорубка.
– Нас использовали в качестве приманки для шершней, – спокойно продолжает он, словно говорит о чём-то заурядном. – Забрасывали в заражённые зоны и смотрели, кто выживет, а кто нет. Я был среди тех, кого не сожрали сразу. Не по зубам оказался этим мразям.
Я ничего не говорю, чтобы ненароком не сбить настрой Микаэля на откровенный разговор.
– Потом они решили использовать нас более продуктивно. Включили в состав штурмовой группы. Ну как включили… Нас просто бросили первыми в пекло.
– Это было недалеко от Севрина, да?
Микаэль ухмыляется.
– Именно. Очередное боевое задание. Только в этот раз я не собирался быть в числе тех, кого ведут на убой. Я воспользовался моментом и свалил.
– Тебя не пристрелили за дезертирство?
– Почти, – хмыкает он. – Секунда – и я бы остался там с пулей в затылке. Но снова повезло. Фартовый, видимо. Впрочем, тогда я еще не знал, что меня ждет дальше. Побродил немного по окрестностям, едва не сдох от голода и холода, пока не нарвался на дежурный отряд севринцев.
– Они тебя забрали?
– Да. Сначала хотели прикончить, но потом решили проверить, кто я такой. Увидели, что не заражён, допросили. В итоге был сделан выбор – либо я им смогу пригодиться, либо меня оставят в лесу на съедение мутантам.
– И ты выбрал первое.
– Ну, очевидно, – усмехается он. – Меня обучили, сделали одним из них. А потом я шагнул наверх. Сейчас я отвечаю за оборону города, командую военными патрулями, разведчиками и оперативными отрядами. Ну а на Полигоне меня просто внесли в список погибших и отдали рапорт наверх. Сам знаешь, там никто не ищет пропавших без вести.
Я молчу, переваривая услышанное.
– Не того ты ожидал, да? – ухмыляется Микаэль, приподнимая бровь.
Я честно не знаю, чего ожидал.
– И что ты хочешь от меня?
– Чтобы ты открыл глаза, Дерби. Этот мир уже давно не принадлежит Корпорации. Они слабеют, и, если ты этого не понимаешь, – ты слеп.
Я откидываюсь назад, стиснув зубы.
– Добро пожаловать в реальность, дружище, – Микаэль расслабленно улыбается, снова наполняя стакан. – Ну что, выпьем за встречу?
И мы пьем. Пьем, пока в голове не начинает шуметь, а язык – заплетаться. Это все усталость, но мозги, как ни странно, работают ясно, концентрация мысли не нарушена. Отклонившись от серьезных тем, Мика вспоминает моменты из прошлой жизни, зарождение нашей дружбы, небольшие стычки из-за девчонок, которые всегда отдавали предпочтение мне. Он бесился, напрямую тогда не говорил, но я и так понимал, поэтому уступал. Я даже поспособствовал тому, что Мике удалось закрутить интрижки с парой красоток, живущих на верхних уровнях. Так что снабжал я его не только сигаретами, продуктами и шмотками. Оказывается, Микаэль это ценил, но проявлял благодарность в своей манере. Слегка шутовской. Классное было время…