– Кайлер, ты можешь позвать кого-то… – осекаюсь, облизывая сухие губы. – Кого-то из взрослых?
– Мне пятнадцать лет. Я не ребенок, лейтенант Дерби.
Я не нахожу, что на это возразить. Поведение парня, то, как он говорит, двигается, ставит меня в ступор. Нет, он однозначно не ребенок. Чёрт его знает, что с ним сделали в этой лаборатории, но на пятнадцатилетнего подростка этот странный пацан совсем не похож.
Кайлер наконец отрывается от мониторов, поворачивается и медленно приближается ко мне. В каждом его шаге есть нечто неуловимо неправильное. Чуждое. Он останавливается у самой койки, чуть наклоняет голову, а затем медленно опускает ладонь мне на лоб. Меня прошибает ледяной пот.
Глаза. Ярко-зелёные. Необычно насыщенные, почти светящиеся в ровном белом свете лабораторных ламп. Лишённые эмоций, глубины, тепла. Но они странным образом притягивают. Я не могу отвернуться. В висках начинает стучать, язык будто деревенеет, а в голове поднимается глухой, вязкий шум, как будто воздух в комнате стал плотнее, укутывая меня невидимой пеленой.
Кайлер чуть прищуривается, словно оценивает мою реакцию.
Кто ты, черт тебя побери?
– Тебя доставили сюда из заражённой зоны, лейтенант, – убрав ладонь, сухо сообщает он. – В крови нет М-вируса, но нам нужно подробнее изучить показатели, чтобы убедиться в отсутствии других угроз.
Что?
Заражённая зона?
Какая на хрен заражённая зона?!
Он хочет сказать, что меня вытащили из какого-то очага грёбаной инфекции?
Ложь.
Грубая, тупая ложь.
Меня пронзает дрожь, кипящий яд разливается по венам.
Я смотрю на Кайлера, но он уже отвернулся, поспешив вернуться к изучению данных на мониторах.
Сука.
Я сжимаю кулаки, натягиваю ремни и сквозь зубы выдавливаю:
– Я хочу видеть генерала. Ты можешь передать мою просьбу?
Кайлер оглядывается через плечо.
– Ты его увидишь. Завтра, – спокойно отвечает он.
– Завтра? – рычу я, чувствуя, как по телу расползается напряжение. – Скажи ему, что я не собираюсь ждать, Харпер. Пусть придет сейчас.
– Он занят, – невозмутимо отзывается пацан, снова отворачиваясь к аппаратуре. У меня дергается челюсть.
– Мне похер, он должен объяснить, какого черта тут творится. И почему меня связали, как гребаного преступника! – рявкаю я и снова дергаю запястьями, пытаясь высвободиться. Бесполезно.
Кайлер не обращает внимания на мои нервные потуги. Он спокойно набирает что-то на сенсорной панели, смахивает данные с одного монитора на другой, меня как будто вообще не слышит.
Ладно, нужно попробовать разговорить его иначе, зайти с другой стороны, подобрать верный подход.
– Расскажешь, чем ты тут занимаешься, Кайлер? – гораздо спокойнее спрашиваю я. – В пятнадцать лет подростки…
– Я знаю, чем занимаются подростки в моем возрасте, – перебивает Харпер.
– Правда? И чем же?
Он снова поворачивается ко мне, скрещивает руки на груди, внимательно разглядывает.
– Они бездарно тратят время, – произносит пацан, и в его голосе нет ни насмешки, ни осуждения. Голая констатация факта.
Я иронично хмыкаю.
– А ты, выходит, нет?
– У меня другие интересы, – пожимает он плечами.
– Например?
– Я разбираюсь в науке.
Говорит просто, без тени хвастовства или гордости, словно обсуждает погоду.
– Серьёзно? – выгнув бровь, скептически бросаю я.
– В этом нет ничего странного, – он кажется искренне удивленным моим недоверием к его словам. – У меня есть определённые способности, и я развиваю их во благо Корпорации.
– А о каких научных направлениях речь? – криво усмехаюсь.
– Биохимия, молекулярная генетика, вирусология, нейрофизиология, – всё так же спокойно перечисляет он. – Я изучаю, анализирую, провожу тесты.
– Тесты, значит? – напряжённо спрашиваю я, слегка опешив от услышанного. Хотя вру, не слегка. Я в полном ахере. – Над кем?
Кайлер удерживает на мне непроницаемый взгляд. В изумрудных радужках полный штиль и холодное безразличие.
– Над чем, – поправляет он, и в этой легкой корректировке кроется нечто неуловимо важное.
Я напрягаюсь.
– Ладно, над «чем»?
– Над структурами, – отвечает он ровно. – Над процессами.
– Конкретнее, Харпер, – рявкаю я.
Он медлит, но потом все же говорит:
– Геномные аномалии, адаптивные мутации, влияние вирусных штаммов на клеточную регенерацию. Взаимодействие нейронных сетей при сохранении когнитивных функций.
Я непонимающе моргаю.
– По-человечески можно?
– Я изучаю, как меняется организм при воздействии мутагенов, – спокойно поясняет он. – Как вирусы действуют на нервную систему.
– Значит, ты чертов гений?
– Ага, – равнодушно кивает пацан.
– А чем занимаешься в свободное время? Штудируешь учебники?
– Тренируюсь. Я буду командиром, как и ты. Или даже лучше. Лейтенант – это низшая ступень.
Я дергаюсь от его ответа.
– Хмм, неожиданно… – недоверчиво осматриваю его с головы до ног. – Ты и так тут нужный кадр, на хрена тебе сдались военные казармы?
Кайлер небрежно пожимает плечами.
– Одно другому не мешает. Можно же совмещать.
– Совмещать? – восклицаю я. – Ты хоть представляешь, что это за жизнь?
– Солдат должен быть умным, – возражает пацан. – Я не собираюсь быть пушечным мясом.
– Хороший солдат должен быть сильным, быстрым, уметь принимать нестандартные решения в бою. Это не то же самое, что возиться с пробирками.
– Думаешь, я еще не научился этому? – он слегка наклоняет голову, рассматривая меня, как под микроскопом.
– Думаю, ты не знаешь, что такое настоящий бой.
Он пожимает плечами.
– Я знаю, как работает твой организм, когда ты сражаешься, а это даже интереснее, – на его губах появляется первая за время нашего разговора улыбка. На удивление открытая и почти мальчишеская. Впечатление портит цепкий изучающий взгляд, отнюдь не детский.
– Кто тебя тренирует? – продолжаю втираться в доверие, задавая личные вопросы. – Когда меня выпустят отсюда, могу лично заняться твоей подготовкой.
– Было бы неплохо, но пока меня полностью устраивает майор Белова.
Невольно напрягаюсь, не сразу осознав услышанное.
– Белова? – переспрашиваю предательски севшим голосом. В памяти всплывает наш последний разговор с майором. Ее пронзительный взгляд, натянутая улыбка и бескомпромиссная уверенность в голосе, когда мы прощались.
«Ты вернешься, Эрик. И приведёшь сюда своих людей…»
Белова ошиблась. Командирское чутье подвело, или вмешались личные чувства. Лена слишком верила в меня. «Как никогда и ни в кого» – так она сказала, прежде чем выйти за дверь. Я знал, уже тогда знал, что новое задание пойдет по одному месту – очень многое было неизвестно: слишком сомнительными были вводные данные. Так и вышло. Ее предупреждения и советы не сработали. Я провалил миссию, подставил своих бойцов и понятия не имею, вырвался ли хоть кто-то из той кровавой мясорубки…
– Она отвечает за мою подготовку, – спокойно подтверждает Кайлер и, заметив смену эмоций на моем лице, понимающе кивает. – Я догадываюсь, о чем ты думаешь, лейтенант.
– Правда? – инстинктивно ощерившись, хмыкаю я. – Давай, удиви меня, юный гений.
– Ты боишься задать вопрос, чем закончилась миссия, во время которой ты пропал, – зашкаливающая уверенность в его голосе бесит до остервенения. Я медленно выдыхаю через нос, пытаясь обуздать гнев. – Не стоит так напрягаться, лейтенант. Твои бойцы вернулись с вылазки не в полном составе, но поставленных целей они достигли. Военный объект зачищен, особи доставлены на Полигон для дальнейшего исследования.
– Откуда у тебя доступ к данной информации? – облегчение и растущее недоумение перебивают клокочущую внутри злость.
– Я не обязан отвечать на этот вопрос, – бесстрастно отзывается Кайлер.
– Раз ты такой осведомленный обо всех рокировках внутри Полигона, может объяснишь, где меня обнаружили и каким образом доставили сюда?
– У тебя нет проблем с памятью, лейтенант, – полоснув по моему лицу острым, как бритва, взглядом, произносит Харпер.
– Мне нужна конкретика, а не размытые формулировки.
– Конкретику ты обсудишь завтра. С генералом.
– А если я попрошу тебя вызвать сюда майора Белову?
– Я откажу, – пацан едва заметно улыбается. – Я бы рад помочь, правда, но вынужден действовать согласно протоколу, запрещающему допуск в отсек посторонних лиц.
– Белова – мой командир, а не постороннее лицо, – апеллирую я.
– Ты временно отстранён, поэтому в данный момент майор не является твоим командиром, – аргументирует Кайлер, заставив меня сжать кулаки в бессильной злобе.
– Меня в чём-то обвиняют? – глухо спрашиваю я.
– Понятия не имею, – передергивает плечами Харпер. – Ты отсутствовал больше месяца. Неудивительно, что у генерала тоже есть к тебе ряд вопросов.
– Я не дезертир, – бросаю с напором.
– Меня это не касается, лейтенант, – качнув головой, Кайлер опускает взгляд на экран своего планшета. – Я изучаю состояние твоего организма. На остальное возложенный на меня функционал не распространяется.
– И как успехи? Удалось обнаружить какие-то отклонения от нормы? – уточняю бесцветным тоном.
– В твоем организме зафиксировано присутствие неизвестного соединения, – сообщает он ровным голосом. – Биомаркеры указывают на следы ранее неидентифицированной синтетической формулы, внедренной в твой кровоток.
Я напрягаюсь, догадываясь, что это могут быть за следы.
– Конкретнее, Харпер.
– Мы имеем дело с высокостабильным белково-ферментным комплексом. По предварительным данным, он формирует иммунный ответ, стимулируя ускоренную адаптацию клеток к агрессивным патогенам. Однако природа соединения пока не классифицирована.
Я чувствую, как внутри всё сжимается. Вакцина. Чертова вакцина, которую мне вкололи в госпитале Астерлиона. Кайлер снова впивается взглядом в планшет, меняет какие-то настройки. Темные брови сосредоточенно хмурятся, придавая его лицу взрослое выражение, снова заставив меня усомниться в том, что парню всего пятнадцать.