– Это великая честь для меня…
– О нет, – презрительно морщится Аристей, перебивая Мораса. – Ты же знаешь, я не выношу лицемерия, Каэл, – черные вытянутые зрачки начинают опасно пульсировать. – Будь твоя воля, ты стер бы с лица земли и меня, и тех, кого я оставил за стенами города. Я выполняю возложенную на меня часть уговора. Ни один из них не войдет сюда, пока ты выполняешь свою. Но я хочу напомнить, что ты и твой жалкий анклав – лишь песчинки, дрейфующие в великом потоке времени.
Каэл не отвечает. Его подбородок чуть приподнят, но в глубине глаз мелькает нарастающее смятение и страх.
Аристей благосклонно улыбается.
– Не бойся. Я пришел не для того, чтобы разрушить твой дом. Пока. – Он касается длинными пальцами стеклянного сосуда с желтой жидкостью, болтающегося на кожаном шнурке на его груди.
Аристей скользит взглядом по лицу Каэла, как будто решая, стоит ли ему уделять больше внимания. В уголках его губ мелькает тень усмешки – высокомерной и снисходительной, как у бога, которому до отвращения наскучили смертные.
– Ты отлично подготовился к празднику, – сухо произносит он. – Не будем тратить время впустую и начнем с этих юных прелестниц.
Он медленно приближается к девушкам в белых рубашках. Они вздрагивают, пальцы судорожно сжимаются, одна из красавиц инстинктивно пытается сделать шаг назад, но наталкивается на невидимую стену и замирает. Страх парализует каждую, сковывает, приводит в состояние оцепенения.
Но проходит всего несколько секунд, и напряжение меняется чем-то другим. Затаённый ужас улетучивается, оставляя после себя странное благоговение. Девушки, еще минуту назад объятые дрожью, теперь зачарованно смотрят на прекрасное божество в мужском обличии, словно сама его сущность выжигает из них страх. Румянец расцветает на бледных щеках, губы чуть приоткрываются в беззвучном вздохе. Взгляд Аристея притягивает их, пленяет, завораживает.
Он неторопливо прогуливается вдоль строя «невест», лениво и внимательно изучая каждую, как искушенный коллекционер, оценивающий представший перед ним шедевр искусства. Длинные пальцы лениво скользят по воздуху, не касаясь кожи, но оставляя за собой ощущение прикосновения – едва уловимое, но пробуждающее в девушках неуловимый трепет. Он проходит мимо одной из них – та сглатывает, задерживает дыхание, ее зрачки возбужденно расширяются, но Аристей не останавливается. Переключается на другую. Останавливается. Дотрагивается до разрумянившейся щечки кончиками пальцев, скользит по линии скул, замирает на виске. Девушка вздрагивает, но не отстраняется, наоборот – ее глаза распахиваются, в них светится восторг, как будто она готовилась к этому моменту всю свою жизнь.
– Ты, – произносит он, и в голосе нет эмоций, только факт, неизбежность.
Шаман, находящийся неподалёку, поднимается с колен, протягивает руку – девушка послушно делает шаг вперёд, её взгляд все ещё прикован к Аристею, но тот уже идёт дальше.
Он выбирает ещё одну. И ещё. Короткое касание, едва ощутимый жест, и очередная претендентка выходит из строя, ступая ближе к алтарю. Одна за другой, словно загипнотизированные, они подчиняются воле Аристея, не задумываясь, не сопротивляясь. Их губы приоткрыты в беззвучном восхищении, в глазах пылает огонь. Семь. Аристей выбрал семерых. На одну девушку больше, чем в прошлом году. Он не сделал скидку на потери. Он не посчитал нужным проявить снисхождение. Даже после недавних смертей Аристей забирает своё. Забирает больше, чем прежде.
Шестёрка избранных, облачённых в алые одежды, застывает в напряжённом молчании. Выражения их лиц нечитаемы и непроницаемы. Никто не плачет, никто не молится. Что ими движет сейчас? Смирение? Оцепенение? Или все их существо заполонил беззвучный протест, который они не смеют выразить вслух?
Но новые претендентки не похожи на тех, чья участь уже известна. Выбранные девушки сбились в стайку, отделившись от своих подруг. Они не плачут. Их глаза широко раскрыты, в них – восторг, смесь благоговения и смутного, инстинктивного страха. Они смотрят не друг на друга. Только на него.
Иллана видит, как одна из них прижимает ладонь к щеке, к тому месту, где только что скользнули его пальцы. Другая проводит языком по пересохшим губам, этот жест – пугающий, ненамеренный, почти бессознательный. Третья тихо, будто в забытьи, шепчет его имя, едва слышно.
Аристей больше не смотрит на них. Он уже знает: они принадлежат ему.
А те, на кого не пал его выбор… Они понимают это не сразу. Первые секунды они просто стоят, ещё полные ужаса, но как только его взгляд ускользает в сторону, реальность обрушивается на них волной. Кто-то прикрывает лицо дрожащими руками. Кто-то неуклюже пятится назад. А потом все они – бросаются прочь, врассыпную, в объятия пустынных улиц, в холодный утренний рассвет.
Они спасены.
Или нет?
Кто может сказать, какую судьбу на самом деле выбрал для них беловолосый бог?
Спустя мгновение Аристей вновь переводит взор на Каэла. Его красные, словно налитые кровью губы, растягиваются в удовлетворенной улыбке.
– Я сделал свой выбор, – говорит он негромко. – У тебя есть год, чтобы подготовить для меня новую дань.
Глава города напрягается, но не смеет возразить. Это не вопрос и не просьба. Это приговор. Аристей всегда выбирает лучших, но не как коллекционер, собирающий редкие безделушки. Ему не нужна хрупкая красота, созданная лишь для восхищения. Он ищет нечто большее. Его интересуют другие качества: выносливость, стойкость, смелость, внутренняя сила. Только самые крепкие, закаленные и физически здоровые. Только те, кто способны выдержать то, что ждёт их впереди. Только те, кто смогут выжить и остаться после всего в здравом уме.
– Ты знаешь правила, Каэл, – вкрадчиво, словно нараспев, произносит Аристей, небрежно касаясь пальцами стеклянного сосуда у себя на груди. – Не пытайся меня обмануть.
Каэл молчит. Слова не имеют значения, когда твой голос – лишь эхо, теряющееся в пустоте. Когда твой оппонент – сильнейшее существо на планете.
Аристей снова широко улыбается, обнажая безупречно ровные, белоснежные зубы. Эта улыбка – иллюзия, тонкая грань между божественным сознанием и хищной жестокостью. В его облике нет ни одного изъяна: черты лица точёные, совершенные, словно высечены рукой великого скульптора. Высокие скулы, прямой нос, плавные изгибы губ, гладкая бледная кожа – слишком идеальная, лишённая даже намёка на несовершенство. Он не похож на мутанта – в нём нет уродства, нет звериной искаженности, но и человеком его назвать невозможно. Его облик гипнотизирует, притягивает, внушает благоговейный трепет, но стоит ненадолго задержать на нем взгляд, и холодный озноб пробегает по спине. Осмысление приходит неожиданно, накатывает ледяной волной: в этом создании нет души. Жёлтые глаза, сияющие холодным светом, безошибочно выдают его истинную природу. Чёрные вытянутые зрачки сжимаются, расширяются, бесконечно меняясь, словно подстраиваясь под невидимые законы мира.
Аристей переключает внимание на тех, кого пришёл забрать. Грациозно приближается к ним, оставив своих бурых и полосатых спутников позади.
Он медленно проходит вдоль ряда фигур в алом, останавливаясь возле последней девушки. Миловидная высокая блондинка поднимает на него светлые глаза. В них клубится страх вперемешку с вожделением, но она не отводит взгляда. Аристей берет ее лицо в ладони. Его пальцы прохладные, но прикосновения неожиданно легкие, почти нежные.
– Лейна, – ласково произносит он, смакуя имя.
Она вздрагивает, густые ресницы трепещут, на губах появляется робкая улыбка.
– Ты мне нравишься, Лейна. – Голос Аристея звучит мягко и вкрадчиво, заставляя кожу девушки покрыться мурашками. Вибрирующие низкие нотки обволакивают оцепеневшую жертву, проникают в сознание, подчиняют своей воле каждую случайную мысль, мелькнувшую в ее голове.
Затем его рука медленно опускается ниже, скользит по горлу, груди, замирает на животе. Пальцы легко надавливают, и в этот момент он прикрывает глаза, словно прислушиваясь, ощущая что-то, доступное только ему. На лице Аристея играет легкая полуулыбка, но она не несёт ни тепла, ни доброты – только безразличную безмятежность.
– Хорошо, – шепчет он, как будто сам себе, после чего беззвучно выдыхает и отпускает блондинку, делая короткий кивок шаманам. Они тут же уводят девушку в сторону. Лейна не сопротивляется, лишь послушно шагает туда, куда ей велят.
Аристей продолжает. Переключается на следующую – коренастую шатенку с грубоватыми чертами лица и полными бедрами.
– Эврика, – он наклоняет голову, разглядывая ее, словно уникальный, редкий экспонат. – Ты – само совершенство. Знаешь об этом?
Лёгкое касание, взгляд в глаза, прикосновение к животу – и она тоже переходит в руки шаманов.
Следующая.
Аристей проходит мимо каждой, и страх в их глазах постепенно сменяется чем-то иным. Слепое повиновение, безропотное принятие, плотское желание… Он будит в них самые низменные инстинкты, разжигает внутренний огонь, о котором они даже и не подозревали. Девушки больше не дрожат, не зажимаются под его взглядом – напротив, их губы приоткрываются в ожидании, а дыхание становится глубже. Аристей открыто наслаждается произведенным эффектом. Это самая приятная часть игры. Для них. Боль, ужас и осознание придут к ним потом, и этим он тоже будет наслаждаться. Его пальцы ласково скользят по щекам, замирают на висках. Он наклоняется чуть ближе, вдыхая их запах, словно хищник, учуявший добычу, оценивающий её вкус. И каждая из девушек в этот миг готова принадлежать ему безоговорочно, без остатка, словно сама судьба вплела нить с этим моментом в полотно их жизней.
Следуя одна за другой, избранные покидают строй.
Четвертой становится Лиана. Пятой – Анора.
И тогда остается только она.
Иллана.
Аристей замирает.
Он словно растягивает этот момент, прежде чем перевести взгляд на последнюю девушку. На его губах играет лёгкая, лениво-задумчивая улыбка, но в желтых глазах вспыхивает иной огонь.