– Ила… – хрипло зову я. – Посмотри на меня.
Она не реагирует.
Я рывком прижимаю ее к себе и перевожу взгляд на тело Каэла Мораса. Оно лежит совсем рядом с тем, что совсем недавно было Аристеем. Пытаюсь отыскать в себе место для скорби, но могу думать только о ней. Об Иллане. Я не знаю, что тут происходило до моего появления, но ясно одно – она видела смерть отца, самого близкого для нее человека, и много чего еще, что непременно оставит кровоточащий след в ее сердце и будет напоминать о себе время от времени.
– Ила, я с тобой. Я рядом, – прерывисто шепчу, зарываясь в ее волосы. – Теперь уже навсегда. Что бы тебе ни сказали – это ложь. Я не хотел и не планировал тебя оставлять…
Позади меня вдруг раздаётся громкий утробный рык. Я резко оборачиваюсь. Питомцы Аристея. Лишившись хозяина, они вышли из-под контроля. Глаза горят бешенством, пасти распахиваются в чудовищном оскале.
– Назад! – орет кто-то из моих солдат, перезаряжая автомат.
Выстрелы сливаются в оглушительный гул. Короткими очередями бойцы ликвидируют угрозу. Запах крови становится тяжелее, насыщая воздух металлическим прикусом. Звери Аристея мертвы. Пули не оставили им шансов.
Тишина.
Вязкая, звенящая. Воздух застывает, наполненный только тяжёлым дыханием, потрескиванием факелов и далёким, приглушённым стоном города. Я крепко держу Иллану в своих объятиях, но ее тело остается неподвижным, словно оставшимся там, на границе между ужасом и осознанием. Пальцы рефлекторно цепляются за рукав моей куртки, пытаясь удержаться за единственную точку опоры в этой чудовищной реальности. Я осторожно касаюсь ее шеи – кровь. Теплая, но уже начала запекаться на коже.
– Тебе нужна помощь, – говорю я тихо, но она не реагирует.
В ее взгляде мелькает что-то неуловимое, будто Ила пытается собрать разрозненные мысли воедино, а потом, будто очнувшись, она резко отталкивает меня от себя. Бьет сжатыми кулаками по груди и плечам. В янтарных глазах вспыхивает дикая, лихорадочная ярость.
– Что ты натворил?! – отчаянно восклицает Ила, но боль в ее голосе выходит на первый план.
Ее руки дрожат. Она словно оседает под собственной тяжестью, опускаясь на колени рядом с отцом, и, протянув ладонь, трясущимися пальцами закрывает его глаза. Теперь уже вой срывается с потрескавшихся губ.
Черт, я не могу на это смотреть, не чувствуя вины. Меня не было рядом, когда она больше всего нуждалась в моей защите…Я подвел ее, не сдержал слово. Я заслужил ее ярость и все обвинения, что она обрушит на меня, когда мы останемся одни. Пусть… Я готов, я буду держать ее, пока острая боль не стихнет, не сменится отрешенной пустотой.
– Ты думаешь, мы не пытались? – Иллана вдруг поднимает голову и смотрит на меня пылающим взглядом.
В голосе не обвинение, не злость – только опустошение. Я не понимаю, о чем она говорит, но по спине проходит волна ледяного озноба.
Ила заламывает руки, стискивает ими виски, потом ее пальцы зарываются в спутанные волосы.
– Что ты натворил… – повторяет с гулким отчаянием, пробирающим меня до основания.
Я делаю шаг вперед, но она резко вытягивает руку перед собой, жестом приказывая мне остановиться. Нет, не в этот раз. Я не позволю ей одной вариться в этом кошмаре. Подхожу ближе и опускаюсь перед ней на одно колено, осторожно касаясь ее плеча. Она вся напряжена, будто я притронулся к натянутой струне, готовой вот-вот лопнуть.
– Ила… мне жаль.
Она вздрагивает, но не отвечает.
– Я всё тебе объясню, но не сейчас. Пойдём, ты ранена.
Она агрессивно качает головой.
– Объяснишь? – внезапно вспыхивает, оттолкнув мою руку. – Объясни ему!
Резким движением Иллана указывает на тело отца.
– Ты должен был быть здесь! Должен! – её голос срывается. – Ты клялся мне!
Я пытаюсь что-то сказать, но она не дает мне шанса.
– А теперь?! – голос хриплый, выдохшийся, словно эти слова царапают ей горло изнутри. – Теперь он вернётся и заберёт двойную дань!
– Кто заберет? – мягко взяв Илу за плечи, заставляю подняться на ноги, пристально смотрю в отравленные гневом и безумной болью глаза. – Аристей мертв. Все кончено.
– Кончено? – она истерически смеется, упираясь ладонями в мою грудь. – Ты только что приговорил всех нас …
Вырвавшись из моих рук, Иллана склоняется над уродливым трупом Аристея и резким движением срывает с его шеи кожаный шнурок с треснувшей колбой, из которой вытекает субстанция неизвестного происхождения.
– Без этого… – выпрямившись, она трясёт передо мной разбитым сосудом. – Без этого мы все умрем, – обессиленно выдохнув, сжимает в кулаке проклятую веревку.
Я смотрю на нее, не в силах осознать услышанное.
– Это… – бросаю взгляд на треснувший сосуд в ее руке, потом – на растекающееся по камням содержимое. Густая жидкость смешивается с грязью, впитывается в каменные плиты площади, а затем… исчезает. Испаряется, будто ее никогда и не было.
Меня пронзает внезапной догадкой. Я вспоминаю разрозненные обрывки фраз и размытых намеков, периодически проскальзывающих в наших с Илой разговорах. И не только с ней. Сердце глухо ударяет в рёбра, по позвоночнику ползет озноб.
– Что там было? Что было внутри, Иллана?
– А ты еще не понял? – она вскидывает голову, янтарные глаза сверкают лихорадочным блеском. – Ты спрашивал, почему мы не носим защитные костюмы и респираторы, тесно соседствуя с источником заражения? Ты правда поверил, что угроза вируса каким-то чудом обходит город стороной? Ты думал, что мы просто везучие?! – ее голос срывается, кулаки яростно сжимаются. – Но мы не были везучими, Эрик, – она с силой вонзает ногти в ладони. – Мы были защищены. До сегодняшнего дня.
Ее слова обрушиваются на меня со всей мощью, как снежная лавина.
– Это… была… вакцина? – медленно выговариваю я, пытаясь уложить в голове прозвучавшую информацию.
– Да, – Ила нервно кивает, кидая на мостовую теперь уже бесполезную склянку. – Временная защита, действующая всего год. В обмен на девушек, трудовые ресурсы и раболепное преклонение.
– Это ее мне вкололи в госпитале? – сделав шаг вперед, я снова крепко сжимаю плечи Илланы.
Она вздрагивает, ее зрачки расширяются, как будто до нее только что дошел весь ужас случившегося.
– Да… – Иллана шумно втягивает воздух. На ее лице, сменяя друг друга, отражается целая гамма эмоций – страх, обреченность, ярость. – Ты получил свою дозу, как и все остальные.
Я вспоминаю тот момент в госпитале и после… когда очнулся в лаборатории Полигона, воспроизвожу мудреные пояснения юного гения об обнаруженном неизвестном соединении в моей крови.
Черт возьми…
Я медленно провожу рукой по лицу, стараясь собраться с мыслями.
– У вас есть запас этой вакцины?
Ила смотрит на меня так, словно я задал самый глупый вопрос на свете.
– Думаешь, если бы он был, я бы впала в истерику?
– Подожди… – лихорадочно размышляю я. – У вас есть образец… Можно же изучить состав, воссоздать формулу. Если у вас нет ученых, то…
– Ты не понимаешь, – рычит она. – Даже если бы у нас была лаборатория уровня Корпорации, даже если бы у нас были лучшие биоинженеры, даже если бы я поставила перед ними флакон с вакциной – мы всё равно не смогли бы ее реплицировать!
Я напряжённо смотрю в ее глаза, пытаясь уловить смысл.
– Почему?
– Потому что Аристей позаботился об этом! – Иллана резко выдыхает. – Вакцина – не просто смесь ингредиентов, которые можно изучить и синтезировать заново! Это живой организм, адаптирующийся к носителю, подстраивающийся под его иммунную систему. Ее нельзя просто взять и «смешать» в пробирке!
– Что? – в недоумении спрашиваю я. Как человеку далёкому от науки, мне сложно понять, что конкретно Ила пытается до меня донести.
– Но если это биологическая субстанция… значит, должен быть организм или среда, в которой выращивают?
Иллана горько усмехается, мотая головой.
– Да, должен, – ее голос полон усталости. – И он был.
– Был?
– Аристей не просто хранил вакцину. Он производил ее, – она закрывает глаза и делает резкий вдох, пытаясь взять себя в руки. – Его тело являлось той самой средой, инкубатором.
– Чёрт… – бормочу я, силясь сложить из услышанных данных цельный алгоритм.
– Мы не знаем, является ли он единственным носителем или таких, как он, несколько. И вряд ли у нас появится возможность когда-либо выяснить это. Аристей приходил раз в год за своей данью, а мы получали новую партию вакцин. И ровно столько она действовала – год. По истечении этого срока начнется необратимый процесс разрушения ее свойств… Теперь ты понимаешь? Понимаешь, насколько астерлионцы зависимы от него?
Картинка в голове наконец складывается в единое целое и меня накрывает чудовищным осознанием.
– Ты хочешь сказать, что…
– Да, Эрик, – голос Илланы дрожит от злости. – Этот ублюдок не просто держал нас в страхе. Он был единственным, кто защищал нас от заражения, не позволяя превращаться в тех самых тварей, которые рыщут за стенами, – она шумно выдыхает через нос, глядя на меня пылающим взглядом. – А ты… ты… разозлил его. Если мы не получим вакцину, через месяц мы начнем погибать… один за другим.
– Разозлил? – повторяю я, уставившись на дыру в черепе мутанта. – Покойники не злятся, Ила.
– Я же сказала: мы пытались. Пытались и не раз! Аристея нельзя убить, – едва слышно шепчет Иллана.
– Ты бы послушал ее, Эрик, – толкает меня в бок незаметно приблизившийся Фостер. – Твоя женщина явно знает побольше тебя.
– И что я, мать твою, должен услышать? – взрываюсь я, чувствуя, как мозг начинает медленно закипать. – Ты знал про вакцину? – резко оборачиваюсь к Микаэлю. Он стоически выдерживает мой пытливый взгляд. – В Севрине…
– Происходит то же самое, что и здесь. Во всех анклавах, Дерби, – с мрачной усмешкой подтверждает Мика. – Она говорит правду.
– Смотрите! – дрожащим голосом восклицает Иллана, указывая в сторону ворот.
Я резко оборачиваюсь, и в этот миг мой позвоночник превращается в ледяной стержень.