Жестко слезы утру.
Вкус дождя на ветру.
Шорох шуршащей гальки.
Время завинчивать гайки.
От океана соль
белою полосой
губы мне обводит,
спазмой желудок сводит.
Время уйти налегке
прежде, чем грянет жатва.
Время считать, в кулаке
сколько пальцев зажато.
«В начале жизни помню детский сад…»
В начале жизни помню детский сад,
где я пою «Шаланды полные кефали»,
– и слышу, пальцем вымазав тарелку:
«Ты, что ли, голодающий индус?»
А школой был военный снегопад,
мы, как бойцы, в сугробах утопали,
по проходным ложились в перестрелку,
а снег горстями был таков на вкус,
как сахар, но без карточек и много…
Какая же далекая дорога
и длинная вела меня сюда,
где первый снег – а он же и последний,
где за полночь – теплей и предрассветней
и где река не ела корки льда.
…– и слышу, пальцем вымазав тарелку: / «Ты что ли, голодающий индус?» ⇨ Хотя в отношении голодания мы вряд ли уступали тогда индусам, среди детей (но учились они, конечно, от взрослых) было очень принято задавать такого рода высокомерный вопрос тому, кто не умел скрыть, что голоден.
«Назначь мне свиданье…»
Назначь мне свиданье
на севере диком,
где вьюга рыдает
в просторе безликом,
где вечной зимою,
не тронуты тленом,
на метр под землею,
полено с поленом,
ряды над рядами
промерзлые трупы.
Назначь мне свиданье
на сходке тергруппы,
на старом Арбате,
где новые ЗИСы
летят на закате
бесшумно, как крысы.
Назначь мне свиданье
под пальмой горючей,
где нас поджидает
судьба, а не случай,
ступенька в застенок
и пуля в затылок.
Назначь мне свиданье
в двадцатом столетье.
Написано по мотивам – точнее сказать «на мотив» – стихотворения Марии Петровых: «Назначь мне свиданье / На этом свете, / Назначь мне свиданье / В двадцатом столетьи» и т. д.
…на сходке тергруппы, // на старом Арбате, / где новые ЗИСы / летят на закате… ⇨ См. очерк «Молодежная террористическая организация» в 1‐м выпуске исторического сборника «Память». Автор, выступивший под криптонимом М.И‐вич, – М.И. Левин (см. также в посмертно изданной книге его работ и воспоминаний о нем). См. также кн. В. Фрида «58½».
«Но спесь – не в том, чтоб спеть…»
Но спесь – не в том, чтоб спеть
про степь да степь кругом и дальше,
а чтобы молвить: «Передай же
поклон…», – распластывая песть
в ладонь, сводимый конь
закинет голову на гриву,
и полнолуние к приливу
ковыльному прильнет, не тронь
крыла души-щегла,
взлетающей – взлетающего
наружу из глухого чрева,
туда, где дальняя легла
доро-о-… женька до ро-
кового в поле перепутья,
чтобы самой ли спотыкнуться,
коню ли подшибить крыло.
…распластывая песть // в ладонь… ⇨ Песть – от «пясть» (кисть руки) и от pieść (польск. кулак).
«Плеск объятия на шее…»
Плеск объятия на шее,
воск заплавил фитилек,
пуск снаряда по траншее,
где за бруствером залег
мелкий серенький солдатик,
где лежит ориентир,
далеко родных полатей,
далеко и штаб-квартир.
Скрип и скрежет ржавых петель,
петел зорю возвестил,
этот шёпот, этот лепет
бронхи лепят з извести.
«Уходит поезд и увозит повесть…»
Уходит поезд и увозит повесть,
которую уже нам не дожить,
как будто рассекли грудную полость
и через рельсы не смогли зашить.
Уходит поезд. Собственно, ушел.
Ушел и фигурально, и буквально.
Прощального платка прощальный шелк
шьет ложный шов каденции финальной.
Как будто рассекли грудную полость
и вынули оттудова – но что?
Ржавый будильник, обе стрелки порознь,
и циферблат щербат, как решето.
«Душенька блуждающая, нежная…»
Animula vagula, blandula…
Душенька блуждающая, нежная,
бландула, вагула анимула,
твои шутки, шутиха, – безнадежные,
твой любимый отель – мое немилое
тело. Да и много с нас толку ли?
На торгу, на толкучке суетной
затолкали нас обеих, заторкали.
И куда теперь? Перетасует ли
Парка старая гаданье наново?
И что выпадет – Вытегра, Няндома,
Колывань, или Тамань, или Иваново?..
Анимула вагула, бландула.
Эпиграфом взята первая строка строфы, приписываемой римскому императору Адриану; первая строка стихотворения – ее дословный перевод. Далее она повторяется в русской транскрипции: в последней строке – точно, во второй – с изменением порядка слов.
И что выпадет – Вытегра, Няндома, / Колывань, или Тамань, или Иваново?.. ⇨ Вытегра – город в Вологодской области, Няндома – в Архангельской, Колывань – старинное русское название Таллина (Ревеля), Тамань – город на Керченском полуострове, прославленный прозой Лермонтова, Иваново (Иваново-Вознесенск) – областной город, раньше уездный Владимирской губернии.
«Маковым цветом, лаковым…»
Маковым цветом, лаковым
летом, вдогонку прожитым,
светом неодинаковым,
ярким, а то и крошевом
пасмурным, мжистым, маревным,
в неба котле разваренным.
Летом, какого не было,
нету и не предвидится,
арией из «Онегина»,
армиею-провидицей,
гаубицей на засеке,
спасшей весь мир от засухи.
Жаром ядра чугунного,
дымом сухих торфяников,
паром сиянья лунного,
крепостью мятных пряников,
милого сердца крепостью,
красного лета лепостью.
Пенками от варенья,
мелким песчаным дном
– как первым днем творенья
и как последним днем.
«Я достану тебя даже без…»
Я достану тебя даже без
размещения текста по нотам,
одним выдохом, наперерез
прошептать не успевшему: «Кто там?»
Не успевшему вышептать: «Стой,
привидение или виденье».
Прошлогоднею палой листвой
по аллее еще удивленье
не успеет прошелестеть,
по шоссе пролететь и истаять,
как со ржавых шершавых петель
дощаной рухнет замертво ставень.
«Получается, вышла зацепка…»
Получается, вышла зацепка,
заковыка, иначе говоря.
Не отпустим, говорят, без рецепта,
не столкуемся без словаря.
Как штанину защемила прищепка,
чтобы в спицы не попал матерьял,
так последние остатки решпекта
конь стальной к седоку потерял.
И сквозь небо бельевою веревкой
след колес, и незримою бровкой
огороженный Млечный путь.
И полощется, как облак, рубаха,
и луна, как начищенная бляха,
не дает ни забыться, ни заснуть.
…конь стальной… ⇨ «Ой вы кони, вы кони стальные…» – пелось в советской песне о тракторах. В нашем обиходе (Анатолий Копейкин, мой старший сын Ярослав) «стальным конем» зовется велосипед.
«Милый мост на милой реке…»
Милый мост на милой реке —
как Венерин бугор на ладони,
как орех в новогоднем ларьке
не на елке вися, а на клене.
Новый мост на старой реке —
как дитя, шевельнувшее в лоне
пятью пальчиками на руке,
на еще не разжатой ладони.
И, зажатый в пятерике,
словно свая во льду на реке,
словно свайка улегшись в гекзаметр,
в ветошьё запеленутый мост
сквозь сумятицу, сумрак и замять
голос пробует, как алконост.
Новый мост на старой реке (…) в ветошьё запеленутый мост… ⇨ Уже упоминавшийся в нескольких стихотворениях Новый мост в Париже, подвергшийся операции «запеленывания», которую над ним произвел Христо, американский мастер хеппенингов, болгарский эмигрант.
И, зажатый в пятерике… ⇨ Здесь «пятерик» заменяет правильную «пятерню».
…словно свайка улегшись в гекзаметр… ⇨ Как это произошло в стих. Пушкина «На статую играющего в свайку».
…голос пробует, как алконост. ⇨ См. прим. к следующему стихотворению (которое и возникло после того, как я, неосторожно употребив «алконоста», решила выяснить, что же это такое).
«Зимородок запел…»
Зимородок запел.
Значит, про все забудь.
И про этот расстрел.
И про тот крестный путь.
Шесть бесконечных дней
моря спокойна гладь.
Кто прибудет по ней?
Кто прибуксирует кладь?
И какую?