Сваливать мне было некуда… Оставалось лишь вжаться под широкий подоконник так, чтобы даже заглянув в дом, невозможно было меня увидеть. Ни меня, ни мой мешок, ни даже мои немногочисленные следы. И сделать это пришлось крайне тихо, потому что в трёх метрах от меня лежала дремлющая скамори, у которых был очень острый слух.
Тем временем горняки прошли по моим следам до окна, всё ещё продолжая спорить, важная ли это находка или нет. Тот, кто обнаружил следы, утверждал, что обязательно надо проверить, что за урод ходит по их городу, а другие говорили, что следы могли быть здесь давно, и что если кто и был, то давно ушёл — ну и так далее… Естественно, в ответ на их возражения мужик, обнаруживший следы, находил свои весомые аргументы. Я, в принципе, и не сомневался, что у него получится…
— Он, верняк, где-то тут! — сообщил грубый голос прямо за окном. — Ну-ка, Фаж, давай глянь!
— А чего я? — возмутился первый.
— Потому что самый юркий! Давай!
После недолгого спора Фаж всё-таки согласился заглянуть в окно. Подозреваю, что его вперёд посылали как самого бесполезного — убьют, и не жалко. В принципе, если местные судят по себе, то вполне логично, что они сразу предполагают бешеную агрессию со стороны любого чужака…
За подоконник уцепились чьи-то руки, а потом раздались ругательства, брошенные грубым голосом слова: «Подсадите его!» — и назойливое шебуршание.
— Опа! — голос звучал прямо надо мной, а я боялся пошевелиться и проверить, куда смотрит незнакомец.
— Что там, Фаж? — спросил грубый голос.
— Тихо! — сипло попросил отправленный на разведку местный. — Тут одно из чудищ…
— Проклятье!
— Слазь!
Спутники Фажа стали шёпотом требовать, чтобы он немедленно спустился, но он не торопился. Да и я бы не стал. Я ещё не видел Фажа, зато видел сколопендру, которая в этот момент начала шевелить лапками.
— Тихо, мужики, тихо! Замрите! — умоляюще попросил висящий на окне незнакомец, и голоса, наконец, стихли.
Прошла минута или две, прежде чем Фаж решился пошевелиться и соскочил вниз, обратно к своим приятелям. А потом я услышал, как незнакомцы, забыв про злосчастные следы и про меня, уходят обратно — туда, откуда пришли. Сам я при этом продолжал неподвижно вжиматься в стену, хотя у меня затекли руки, ноги и всё остальное — из-за крайне неудобной позы. Однако умирать от собственной нетерпеливости не хотелось.
А потом я решился на самое безумное, на что только мог. Очень медленно и стараясь не скрипнуть половицами, я пошёл вглубь дома. Возможно, решение было странным, но где-то в глубине души я был уверен — местные не ушли далеко. Сидят где-то и ждут, когда я выберусь. А если не дождутся, то пойдут по моим следам назад, чтобы проверить, откуда я пришёл.
Единственный шанс уйти состоял в том, чтобы сделать крюк, выйти в стороне и добраться до каната в Старый Экори. А для этого надо было прокрасться мимо проклятой сколопендры. Что я и делал, передвигаясь крайне медленно и осторожно. К счастью, сколопендра снова крепко спала и никак не реагировала на меня. Последним испытанием её сна была дверь, которую я сумел открыть, почти не скрипя несмазанными петлями. Ну, в смысле, дверь-то скрипнула, но тихо и всего пару раз…
Выбрался я аккурат к кухне и кладовке, из которых можно было попасть во внутренний двор квартала. Что в трущобах, что в более престижных местах всю застройку здесь вели прямоугольными кварталами. Дома стояли вплотную другу к другу, но внутри, за ними, почти всегда находился общий дворик. Обычно небольшой, с несколькими выходами. На моё счастье, задняя дверь дома, в который я попал, закрывалась изнутри на защёлку, так что дальше путь был свободен.
На кухне я задержался лишь для того, чтобы засунуть в мешок чистый котёл и несколько металлических тарелок, которые проложил едой из кладовки, чтобы они не гремели. Да и кружки со столовыми приборами я не забыл. Все пять ножей, обнаруженных на подставке, над плитой, я тоже увёл — вряд ли они кому-то ещё здесь пригодятся.
Выбрался я вполне благополучно — чуть восточнее того места, где пришлось прятаться. Сумерки вовсю наваливались на погибший город, и обратно мне пришлось почти бежать. Впрочем, снова соблюдая максимальную осторожность… Забравшись на обрыв Старого Экори, я вытянул канат, смотал его и присыпал снегом, чтобы не нашли местные. Конечно, канат в таких условиях долго не продержится, но и мне здесь, судя по всему, до тепла сидеть не стоит. В наше с Нанной укрытие я добрался уже в темноте. И хотя в городе сейчас было очень тихо, я всё равно старался поторапливаться…
Глава 9
В которой мне приходится искать правильные слова, ходить на вылазки и налаживать жизнь, хотя она вроде как и сама налаживается.
— Я думала, ты совсем пропал! — всё ещё рыдая, сообщила Нанна, когда восстановила способность говорить без заикания.
— Я немного вляпался в неприятности, но как видишь, цел и здоров, — успокоил я её, начиная выкладывать добытое из сумки. Не тронул только документы из приюта. — И даже нашёл то, что нам очень пригодится.
— Я сегодня весь день думала, что нам делать… — заметила Нанна. — Весной всегда прилетает торговый дирижабль. Может, и в этот раз тоже прилетит?
— Я тоже о нём подумал, — кивнул я. — И тоже очень на него надеюсь.
— Что там в городе? — девочка накидала снега в котелок и поставила его на огонь.
— Я бы сказал, что пусто, мёртво и страшно, — признался я, решив пока не говорить о людях внизу.
— А где ты так долго был? — спросила Нанна.
— Заходил в твой приют, — объяснил я, хотя всё ещё не придумал, как начать задуманный разговор.
— Ты заходил в мой приют? — девочка удивлённо глянула на меня. — Зачем?
Я молча залез в рюкзак и протянул ей три письма от сестры.
— Это от Тараки!.. — сразу узнала почерк девочка и погрузилась в чтение.
Я воспользовался минуткой тишины, чтобы просто привести мысли в порядок. Вообще я хотел отложить разговор на потом, но, видимо, всё равно долго скрывать не получится… Появление в Новом Экори соседей, которые рано или поздно обнаружат себя, заставило меня ускорить события, что опять-таки плохо: если слишком торопиться, можно что-то упустить и снова нарваться на своё невезение.
— Где ты их взял? — радостно спросила Нанна, дочитав. После чего мне оставалось лишь, сжав зубы, приступить к воспитательной части.
— В твоём приюте, — признался я, тяжело вздохнув. — В отдельной папочке, куда их отложили, как только они пришли.
— Их бы сразу мне передали! — уверенно возмутилась Нанна. — Может быть, просто не успели?
— Как же тогда их передали? — спросил я. — В последнее время не было дирижаблей…
— Я не верю… — девочка насупилась, продемонстрировав именно ту реакцию, которую я и предполагал. Правда, потом последовал взрыв. — Ты врёшь! Ты просто не любишь людей! Ты испорчен своими яслями! Тебе хочется набрать тут побольше добра и поскорее прикарманить его!
Нанна вскочила на ноги и выбежала из убежища, оставив меня одного. Я не стал за ней гнаться — какой в этом смысл? Бегая за кем-то, ты сразу оказываешься в положении просящего. А я и не пытаюсь просить — я просто объясняю. Нанны не было минут тридцать. За это время вода вскипела, и я накидал в котёл сушеных ингредиентов для рагу, жалея лишь, что не удалось достать чего-то свежего. Впрочем, в ближайшее время я всё равно ещё буду ходить на вылазки. Можно проверить склады под обрывом, обследовать мастерские, побродить по трущобам Старого Экори. А вот в Новый Экори я соваться теперь опасался…
Нанна вернулась молчаливая и надувшаяся. Видимо, замёрзла — и ещё явно ревела на улице. Но главное, что вернулась, и теперь я мог продолжить объяснения. Вот только никак слов не находил. Так часто бывает, когда надо сразу начать с правильных слов — и ты начинаешь обдумывать, как именно сказать, а в результате просто молчишь. В общем, я наложил ей и себе еду и принялся молча есть.
— Всё надо будет вернуть, — хмуро сказала девочка. — Мы всё это своровали и всё должны вернуть…
— Ты считаешь? — удивился я. — А я вот думаю, что для начала тебе должны вернуть пять сотен единиц пневмы.
— Мне никто ничего не должен!.. — сердито буркнула Нанна.
— Конечно, не должен! — кивнул я. — Именно так и считали работники приюта. Твои родители годами откладывали деньги на тебя и сестру в надежде, что смогут в случае неприятностей хоть чем-то тебе помочь… Жаль, что тебе плевать на их усилия и заботу — тебе никто ничего не должен!
— Не оскорбляй моих родителей! — со злостью сказала девочка. — Не тебе…
— Я их оскорбляю? Наоборот, я восхищён их заботой и предусмотрительностью! — оборвал я девочку, показательно нахмурившись. — Они себе жилы рвали, зарабатывая и обеспечивая тебя и сестру! Годами отдавали часть своего дохода, чтобы обезопасить вас! И что ты мне говоришь? Тебе никто ничего не должен? А деньги твоих родителей вернуть тебе не должны?
— Какие деньги? — Нанна обескураженно посмотрела на меня.
В итоге я вытащил выдранную страницу с письмами и распоряжением директора и протянул ей.
— Вот почему тебе не передали письма! — я терпеливо сидел, дожидаясь, когда Нанна возьмёт листок. — Возьми и читай! Ты обзываешь меня вруном, но ты сама врушка — и врёшь ты самой себе…
— Я не врушка! — возмутилась Нанна.
— Тогда бери и читай ту правду, которой тебе не доставало! — приказал я, добавив в голос металла. — Или так и будешь врать самой себе и смотреть на мир через розовые очки?
— Я не знаю, что такое розовые очки!.. — обиделась девочка, но листок взяла и прочитала.
По мере того, как она вчитывалась, глаза её наполнялись слезами. А я вытащил переписку, проливавшую свет на то, почему никто не хотел отпускать девочку из приюта. И уже когда она в голос ревела, достал бухгалтерскую книгу и вкрадчиво принялся рассказывать про схему, благодаря которой их годами обворовывали на еду.
— Помнишь, ты удивлялась, почему я так мало купил еды? — спросил я. — Это всё потому, что меня кинула команда дирижабля, подобравшая меня. Должны были дать триста единиц или устроить на корабле, а в итоге высадили на Экори и дали сто единиц мэру, чтобы меня здесь приняли. А ещё я работал на тридцать единиц в месяц, а получал только пятнадцать. На меня вешали все штрафы, и об этом знал не только мой начальник, но и его работники, и его родственники в Торговой палате.