— Ну, и нашел ты этого Премананда? — спросил Рамаджоги, горячо желая в душе, чтобы зять Премананда не встретил.
— О, было столько волнений! Как в пословице — чтобы поймать мышь, пришлось срыть гору. Ведь вчера и позавчера были праздничные дни, и Премананд отправился в свою родную деревню Тимапурам. Я пошел туда пешком, потому что автобус в это место не ходит. Когда я около девяти часов утра добрался до деревни и разыскал дом его родителей, они мне сказали: «Да разве он у нас бывает на праздниках, бабу! Он год назад женился, и теперь ездит с женой в дом тестя. А деревня тестя расположена…»
Наверное, Рамаджоги пришлось бы выслушать всю одиссею своего зятя, если бы из дома не раздался голос разбуженной Рамамани:
— Кто там?
— Это я, Мангапати, матушка! Приехал на телеге, только что добрался до дома…
— На телеге? Хорошенькое дело! Только недавно мне рассказывали, что около Читтиравуру телега разбилась. Но ты, слава богу, цел и невредим! Проделал такой трудный путь, а сидишь на лавке и беседуешь. Что же вы, — обратилась она к Рамаджоги, — не можете меня позвать и сказать, что зять приехал? — Она кинулась в комнату с криком: — Бала! Спишь как сурок! Вставай, вставай! Зять приехал!
Баламма несколько минут не могла очнуться от крепкого молодого сна.
— Какой зять? — пробормотала она, потягиваясь.
— Ты что, дурная, что ли? Да зачем бы я стала тебя будить, если б какой-то чужой зять приехал? Мой зятек приехал, твой муж, Мангапати! Вот он на лавке сидит и с отцом болтает.
— Да как он мог приехать в этот час? Ты, мама, шутишь! — лениво протянула Баламани, но в этот миг сам Мангапати ворвался в комнату.
— Я приехал, Бала! Ну, я вижу, ты наилучшим образом готовишься к экзаменам — спишь да подремываешь. В котором часу экзамен?
— В два часа дня.
— Вагон времени! Все будет в порядке, только надо живей взяться за дело. Где учебники?
Рамаджоги немножко расстроился. Конечно, он уже знал характер своего зятя, но все-таки… Не спросить жену, как она себя чувствует, не заметить, как она похудела, какой у нее усталый вид. Сразу: «Живей, за дело! Где учебники?»
— Хоть бы молочник пораньше пришел, надо ведь зятю кофе подать! Или вот что, Сундарам, сходи-ка в кафе Аяра и принеси молока, — обратилась к сыну Рамамани.
Поднявшись так рано из-за неожиданного приезда зятя, Рамаджоги не знал, как убить время. Он сходил на станцию, купил газету и прочитал ее от корки до корки прямо у киоска. По дороге домой он купил в кафе целую груду пирожков и печенья к завтраку.
Дома Мангапати уже пил кофе. К девяти часам утра все члены семьи встали и позавтракали. Рамаджоги собрался идти на рынок[45]. Выйдя за порог, он услышал голос Мангапати: «А где бритва? Где ножницы?»
Зачем бы ему понадобились бритва и ножницы? Он ведь уже брился, подумал Рамаджоги и отправился на рынок, так и не узнав, для чего в наши дни молодым людям бывают нужны бритва и ножницы перед экзаменами.
6
После того как Баламма отправилась на экзамен, в доме стало совсем тихо. Все утро они с Мангапати сидели в своей комнате, и муж что-то настойчиво втолковывал ей. Право же, подумал Рамаджоги, в прежние времена героические матери и героические жены так усердно снаряжали в битву своих сыновей и мужей, как теперь Мангапати вдохновлял перед экзаменом свою жену Балу. Потом Мангапати проводил Балу до середины переулка и, вернувшись, лег спать.
Рамаджоги не имел обыкновения спать днем, но сказалась бессонная ночь, и он задремал. Как раз в этот момент к дому подъехал на велосипеде школьный сторож Папая и громко позвал:
— Рамаджоги-гару! Директор прислал меня за вами.
— Что за спешное дело, Папая?
— Очень спешное! Заболел преподаватель, который должен был следить за экзаменующимися во время письменной работы. Все учителя разъехались, кроме вас. Собирайтесь же скорее, сэр, у нас нет ни минуты лишней!
Рамаджоги выбежал на улицу, одергивая на себе рубашку, с ангавастрамом, перекинутым через руку. Он сел на багажник велосипеда, и Папая в пять минут домчал его до школы.
Чиновник областного отдела образования Ситамбарам посмотрел на встрепанного и потного Рамаджоги с улыбкой и, повернувшись к директору, спросил:
— Так это Рамаджоги?
— О да, сэр, вы с одного взгляда человека узнаете! — восхитился Шрикантам. Не только любые слова Ситамбарама приводили в восторг директора, но даже кашель начальника казался ему самой мелодичной музыкой.
Согласно индуистской религии, за добрые деяния в своей жизни человек получает воздаяние в последующем рождении. Быть назначенным наблюдающим за экзаменами в сиривадской школе поистине было воздаянием за добрые дела — и воздаянием щедрым. Экзамены проводились в разгар жаркого лета, и каждые полчаса преподавателям подавали вкуснейшее холодное пахтанье с лимоном, ароматные фруктовые соки, содовую воду и кока-колу. В прохладном школьном помещении они не страдали от обжигающих порывов горячего ветра. Разносили им ананасы и апельсины, привезенные в больших корзинах из Бангалура, и другие фрукты. Когда наступало время ленча, они могли требовать что угодно, как в первоклассных ресторанах. Вегетарианскую еду, невегетарианскую, ту и другую вместе — извольте, пожалуйста!
Вот почему чиновник областного отдела образования Ситамбарам критически глядел на Рамаджоги, которому случайно выпала удача попасть в этот земной рай.
— Э-э! Рамаджоги-гару! Я должен вам разъяснить ваши обязанности… Мне поможет в этом сравнение, взятое из нашей классической литературы. Если я, предположим, Бхарата, то вы должны стать возничим моей колесницы Арджуной, и тогда успех в битве будет обеспечен.
— О сэр! Как хорошо вы знаете наш великий эпос «Махабхарату»! Как кстати приводите сравнения! — восхитился Шрикантам.
— Так я могу надеяться, что вы справитесь со своими обязанностями наблюдающего на экзаменах? — спросил Ситамбарам у Рамаджоги.
Рамаджоги ответил не сразу, он посмотрел на Шрикантама, ожидая от директора подтверждения своей опытности и деловых качеств, но тот безучастно молчал.
— Да, сэр, это дело для меня не ново! — сказал Рамаджоги. — Десять лет назад я исполнял эти обязанности.
Ситамбарам глянул на Рамаджоги с сомнением, а Шрикантам теперь нашел нужным вставить свою реплику:
— Ну, с тех пор времена изменились!
Первый звонок прозвенел за полчаса до начала экзаменов. Ситамбарам подозвал к себе Рамаджоги.
— Вот вам бланки для письменных работ. На каждом из них поставьте свою подпись и имя экзаменующегося. Раздайте их ученикам. Сразу после третьего звонка раздайте листки с заданием.
Повторяя в уме инструкции и раздумывая о том, что бы значило замечание директора об изменившихся временах, Рамаджоги отправился в класс.
— Извините, сэр! Вы ошиблись — ваша дочь держит экзамен в соседнем классе, — обратился к нему долговязый парень с первой парты.
Рамаджоги решил сразу проявить строгость и поставить учеников на место. Он начал внушительно:
— Бабу! Это школа, а не родительский дом. Вы пришли сюда держать серьезный экзамен. А наш долг — наблюдать, чтобы не было беспорядка и недобросовестности. Моя дочь держит экзамен на тех же основаниях, как и другие. Это все!
Ученики слушали с удивленными лицами. Вот уж, действительно, новая метла хочет чисто мести! Последние десять лет порядки во время экзаменов были совершенно иными, и наблюдающие менее всего полагали свою роль в устранении недобросовестности или чем-либо подобном. Слова Рамаджоги показались ученикам фальшивой нотой в стройном концерте, привычно разыгрываемом опытными музыкантами, но с бодрым оптимизмом молодости они решили: «Поживем — увидим».
Молодые люди оживленно задвигались, шаря по карманам, засовывая руки внутрь парт. Рамаджоги не делал замечаний. Потом наступила тишина, несколько зловещая, как будто накануне переговоров между враждебными армиями — о начале войны или заключении мира.
Зазвенел второй звонок, и Рамаджоги роздал бланки для письменных работ. После третьего звонка Рамаджоги роздал листки с заданием; ученики принялись их внимательно изучать. В классе было три ряда парт, по семь в каждом ряду. Перед Рамаджоги сидело двадцать учеников.
Прошло еще пять минут. Рамаджоги прошелся по классу и вернулся на свое место. Усаживаясь, он заметил какое-то подозрительное движение одного из учеников в среднем ряду.
— Эй, мальчик! Что это ты вынул из кармана? — спросил он, подойдя к нему.
Парень улыбнулся во весь рот и заявил:
— Ничего, сэр! — потом поправился: — Шоколадку, сэр!
— Покажи мне!
— Я ее съел еще до того, как вы спросили, — снова ухмыльнулся парень. Остальные ученики громко захохотали.
Рамаджоги приподнял бланк для ответа и увидел под ним туго скатанную бумажку.
— Ты вот это вынул из кармана!
— Да что вы, сэр! Это и почерк не мой, не знаю, откуда взялось!
Рамаджоги изумленно воззрился на парня, а ученики, оказавшиеся за его спиной, поспешили воспользоваться преимуществом своей позиции.
Это был первый урок, полученный учителем Рамаджоги, — он начинал понимать, как ученики приспосабливаются к новым методам проведения экзаменов.
Второй урок он получил после своей прочувствованной речи.
— Слушайте! — обратился Рамаджоги к ученикам. — Вы пытаетесь нарушить порядок. Но мне вы глаза не отведете, как бы ни старались. Каждого, кто будет переписывать со шпаргалки, я немедленно отправлю к директору!
— Это что ж такое, сэр?! — взвился над партой долговязый парень в среднем ряду. — Вы не даете нам спокойно писать работу. Если вы будете продолжать кричать и мешать нам сосредоточиться, мы сами немедленно пожалуемся на вас директору.
Рамаджоги ошеломленно посмотрел на разгневанного ученика и готов был пробормотать извинение, но в следующую минуту он положил руку на плечо парня и ласково сказал:
— Ох, я действительно помешал тебе писать, бабу? Ну, покажи мне, что же ты написал? — Притворный гнев на лице ученика сменился растерянностью, и он попытался загородить от Рамаджоги свой листок.