— Пойдете к ней?
— Почему я должен тебе докладывать? Пойду, если захочу.
Синг вернулся к Лаласе и рассказал ей про свою встречу с Адамсом. Противоречивые чувства владели им: и смутное удовлетворение, и стыд за Лаласу, пославшую его к Адамсу, и жалость при виде ее закушенных губ — она, видимо, с трудом сдерживала слезы. Он попрощался и ушел. Вечером Синг не встретил на берегу ни Лаласу, ни ее подруг.
Неделей позже в колледже стали распространяться всякие слухи о Лаласе.
— Она, говорят, в общежитии не ночует, — сообщил один из приятелей Лаласы.
— Наверное, в кино ходит на ночные сеансы… — иронически заметил другой.
— Кончится тем, что ее выставят из общежития. Ведь есть же надзирательница, она уже взяла ее на заметку, конечно.
— Около медицинского колледжа ее часто видят…
В то время студенты редко нарушали правила, не то что теперь. Кто осуждал Лаласу, кто притворно сочувствовал ей. Лаласа перестала ходить на лекции. Через неделю стало известно, что ее выселили из общежития. На другой день Лаласа пришла в колледж. Синг не решился с ней заговорить и спросить, где она теперь живет. Слухи ходили разные. Говорили, что она дала пощечину надзирательнице и сама ушла из общежития, теперь живет у Адамса.
Через две недели некоторые студенты получили приглашение на свадьбу Лаласы и Адамса. Свадьба была назначена на семь часов вечера, обед в лучшем ресторане города — на восемь. Собрались студенты из разных каст, девушки — разодетые и увешанные драгоценностями. Пришли несколько профессоров. Ни одного студента или преподавателя из медицинского колледжа среди гостей не оказалось. Зал был нарядно украшен. Для регистрации гражданского брака пригласили нотариуса, который появился ровно в семь, но ни жениха, ни невесты не было. Гости сидели с вытянутыми лицами, не зная, что делать. В восемь часов администратор ресторана пригласил всех к ужину, за который было заплачено заранее. Если хозяева хотели подшутить над гостями, то это им обошлось недешево — ужин был роскошный.
Назавтра студенческий городок гудел как улей, но Лаласа пришла на лекции как ни в чем не бывало. Она ни с кем в разговоры не вступала и после лекций ушла одна своей легкой, быстрой походкой.
Все это время Синг еще безотчетно надеялся, что брак Лаласы не состоится. Теперь он восхищался ее смелостью, презрительным равнодушием к любопытным взглядам, перешептываниям. Она была в центре внимания, но держалась уверенно и спокойно.
Наконец стало известно, что произошло. Выяснилось, что Адамс был уже женат церковным браком на девушке-христианке, студентке медицинского колледжа. Кроме того, у него оказалась и жена-индуска в деревне. Отец Лаласы разузнал все это и, приехав в Мадрас, расстроил свадьбу.
Через некоторое время Лаласа вернулась в общежитие. После их свадьбы Синг не раз пытался расспросить ее, как она пережила это тяжелое для нее время. «Не хочу вспоминать», — решительно отвечала Лаласа.
Она стала замкнутой, но со знакомыми здоровалась.
Однажды Синг, опаздывая на лекцию, бежал, не глядя перед собой, и толкнул кого-то.
— Извините, — пробормотал он на бегу.
— Я не говорю «прощайте», — с улыбкой откликнулась Лаласа.
Узнав ее, он остановился и забыл думать о лекции. После этой встречи последовали другие — они снова стали вместе гулять по пляжу, как прежде, но Лаласа очень изменилась. Ни следа прежней кипучей радости, веселости, лукавства — всегда грустная и молчаливая.
На каникулы студенты разъезжались по домам. Лаласа отправлялась к отцу. Синг не надеялся больше ее увидеть. Друзья провожали Лаласу на станции. Она попрощалась со всеми и прошла в вагон. Оставалось еще несколько минут до отхода поезда, и она глядела в окно. Сердце Синга сжалось — Лаласа показалась ему красивой, как никогда.
Она что-то говорила, но гудок паровоза заглушил ее голос. Синг вскочил на подножку, вошел в купе, где была Лаласа. Он приблизился к ней, чтобы расслышать ее слова, но в эту минуту поезд тронулся. Оба от неожиданности рассмеялись. Остальные провожающие побежали за поездом.
— Эй, сходи! — крикнули они Сингу.
Он взял ее руку.
— Пора прощаться, — сказала она.
— Не говори «прощай»! — умолял он, сжимая ее руку.
Поезд набирал скорость.
— Сходи, сходи, — кричали друзья.
— Я уезжаю, — отозвался он, сам не понимая, что говорит.
— Это же купе для женщин!
— А билет?! — спрашивали его с притворным ужасом.
Синг сел рядом с Лаласой. Поезд миновал платформу, и провожающие исчезли из виду.
Синг не помнил, он ли обнял Лаласу или она его. Губы их сблизились, дыхание смешалось. Вдруг она отпрянула от него. Смех ее был похож на рыдание.
Мимо проносились платформы, освещенные фонарями.
Некоторое время они молчали.
— Что ты будешь делать у отца? — спросил Синг.
— Замуж выйду.
— За кого?
— За кого-нибудь…
— В колледж не вернешься?
— Нет…
Он сам не знал, как вырвались у него эти слова.
— За меня выходи… Лаласа, я тебя люблю…
— За тебя?
— Я тебя недостоин?
— Ох, что ты…
Слово «нет» не было сказано, но Синг понял — надеяться ему не на что. Он молчал, отвернувшись от Лаласы. Любовь и мечты представились Сингу остывшим пеплом.
Поезд остановился на станции. В купе входили какие-то женщины. Лаласа не смотрела на него. Он встал и протянул ей руку.
— Напишешь?
— Ладно…
Совершенно подавленный, Синг вышел из вагона.
Снова пришли на память последние дни их семейной жизни с Лаласой — она тогда словно окаменела. Ни уговоры, ни упреки не действовали… Если бы он сумел по-настоящему поговорить с ной, убедить ее, что этот Мальванкар…
Синг вздохнул и очнулся от воспоминаний. Дождь перестал, подул прохладный ветер. Если бы Лаласа не ушла от него, он приехал бы с ней сюда, в Бхимли. Гуляли бы по берегу, она прижалась бы к нему, озябнув в этот дождливый, ветреный вечер. Неужели она сейчас в Бхимли? И это действительно она — женщина, которая оказала им помощь на берегу моря?
Тогда она ему не написала, а у него не было адреса, чтобы послать ей письмо. Он вернулся после каникул в Мадрас и приступил к занятиям. Образ Лаласы становился в его памяти все более смутным и далеким. Он даже думал иногда — а если бы она согласилась выйти за него замуж, что сказали бы его родные? Принесло бы это счастье ему самому? Наверное, лучше, что она исчезла.
Однажды он гулял с друзьями по пляжу. Впереди они заметили большую толпу, окруженную конной полицией. В то время проводилась соляная сатьяграха.
Синг с друзьями подошел к толпе; через головы людей он увидел переносный очаг с потухшими углями, на нем большой глиняный горшок. Какая-то женщина выложила соль из горшка на блюдо и, подняв блюдо над головой, встала на стул.
— Соль! Соль! Бесценная соль! Соль, за которую проливали кровь патриоты Индии! Кто купит соль?
Глаза женщины блестели. Кофточка и сари на ней, облегавшие красивую фигуру, были из кхаддара. Волосы развевались на ветру. Никто не подходил покупать соль.
— Эй, мужчины! Чего же вы боитесь? Кровь в ваших жилах течет или вода?!
Она гордо вздернула подбородок, и, увидев откинутое назад лицо, Синг узнал Лаласу.
Ее губы, которые когда-то поцеловали его, были искривлены презрением, отвращением — к трусости этих мужчин и его, Синга!
— Десять рупий! — вскричал Синг.
— Берите, — ответила она, выглядывая его в толпе. Он с трудом пробрался к ней.
— Двадцать… сто… двести рупий, — раздались возгласы с разных сторон.
Но тут конная полиция смяла толпу, и началось что-то невообразимое — свист, гам, пронзительные крики. Натиск лошадей, удары полицейских дубинок, жалобные стоны… Синг упал на землю и увидел над собой мелькающие ноги.
Он очнулся в красивой незнакомой комнате, освещенной электрическим светом. Он лежал на кровати, рядом на стуле, спиной к Сингу сидела девушка с прялкой в руках, одетая в одежду из кхаддара. Где же это он? Синг почувствовал головокружение и закрыл глаза.
Когда он открыл их снова, девушка сидела на прежнем месте; в комнате было тихо.
— Лаласа! — окликнул он неуверенно.
Девушка встала и подошла к нему. Нет, это не Лаласа.
— Кто вы такая?
— Как вы себя чувствуете? — обратилась к нему девушка, не отвечая на вопрос. Приятный, нежный голос. А какая красивая! Красивее, чем Лаласа. Комната большая, светлая, на стене портрет Ганди.
— Кто вы такая?
Девушка молча улыбнулась.
— Как я сюда попал? Меня ранили?
— Вы потеряли сознание — от удара по голове. Но не ранены…
Она подошла к Сингу со стаканом в руке и дала выпить лекарство. Он приподнялся и сел в кровати.
Девушка села рядом и, внимательно глядя на него, сказала:
— Вчера вечером вас сюда принесли…
— Кто принес?
— Не надо спрашивать…
— А что с Лаласой?
— Кто это? Девушка, которая продавала соль?
— Где же я все-таки? — снова воскликнул Синг, не ответив на вопрос о Лаласе.
— Не надо спрашивать!
— Я жив или умер? Может быть, я в раю, а вы — небесная дева?
Нагнувшись над ним, она сказала с улыбкой:
— Это вы вспомнили историю Абу Хасана из какой-то волшебной сказки.
Он дотронулся до ее руки. Кожа была прохладной, как морская галька, и нежной, как лепесток цветка.
Какая красавица! Ее красота затмевает свет дня. Но из ума нейдет Лаласа.
— Что с Лаласой?
— Она ваша жена, возлюбленная? Кто она вам?
— Ни то, ни другое.
Он не мог оторвать глаз от ее прелестного лица, но продолжал настойчиво допытываться:
— Что же с Лаласой?
— Да мало ли что с ней могло случиться! Посадили в тюрьму, или кто-нибудь ее спрятал у себя дома, или благополучно добралась домой…
— Почему же вы ее не спасли, как меня?
— Разве я обязана была?.. Хотите поесть?
— Нет, я не голоден. Я пойду!
— Прямо сейчас? Куда?
— Я должен найти Лаласу.
— Поверьте, вам нечего о ней беспокоиться.