— Какой у вас преданный друг, — заметила Лаласа.
— С тех пор как от меня ушла Лаласа, я уже не верю ни в преданность, ни в дружбу. Такое оставляет осадок на всю жизнь. С изменой любимой не только рождается грусть об утрате, но и исчезает вера в людей. Даже искренние, доверчивые по природе люди становятся циниками, — закончил Синг, не глядя на Лаласу.
— Вы мне так и не рассказали, почему ушла от вас Лаласа, — сказала она, забирая у него пустую чашку.
— Зачем же мне рассказывать?
— То есть?
— Да ты ведь и есть «та Лаласа».
— Снова вы за свое?
— Да. Теперь уж я не сомневаюсь в этом.
— Ну ладно. Так или иначе, давайте разберемся, почему же эта Лаласа ушла от вас.
— Не знаю, смогу ли я беспристрастно и хладнокровно рассказать о прошлом?
— Все равно расскажите!
Он отошел от нее и посмотрел в сад сквозь кружево плюща, оплетавшего веранду.
— Нет! Я не могу…
Она вдруг сказала тихим голосом:
— Сегодня ночью я приходила к тебе.
Синг рванулся к ней:
— Приходила ко мне?
— Да, я люблю тебя…
— А я думал, что это сон.
— Но ты не просыпался.
— Лаласа, Лаласа! Что толку в этих пустых разговорах? Я уезжаю. Поедем со мной.
Она изумленно взглянула на него.
— Не отвечаешь?
— Но почему я должна уехать с тобой?
— Если ты сегодня ночью приходила ко мне, значит, еще любишь меня.
— И что же?
— Мы должны уехать вместе.
— В таком случае я не приходила сегодня ночью.
— Не приходила?
— То есть приходила во сне.
— В моем сне?
— В моем — тоже.
— Почему ты боишься Дешикачари?
— Во сне?
— И наяву.
— Я вовсе не боюсь его, и с чего бы это его бояться?
— И не хочешь признаться, что ты Лаласа? Ведь это же ее характер!
— Но я не Лаласа.
— Так кто же ты?
— Жена Дешикачари.
— Когда ты стала его женой? И как это случилось?
— Неважно.
— Ты все-таки не хочешь мне открыться?
— Зачем?
— Если ты убедишь меня, что ты — не Лаласа, я уеду со спокойной душой.
— И если я не Лаласа, ты не любишь меня?
— Нет.
— Ну, уезжай скорее!
— Ты огорчена?
— Конечно.
— А я, конечно, солгал, что не люблю тебя. Но сейчас ты — жена Дешикачари, и, говоря о своей любви, я нарушаю покой чужой семьи.
Ход его рассуждений явно не привел ее в восторг. Женщина не склонна принимать во внимание мораль, когда дело касается любви. Эта особенность женской психологии обычно приводит к трениям между высоконравственными мужчинами и любящими их женщинами.
— Если я та женщина, которую ты любил, ты готов бороться за меня, если я — теперь жена Дешикачари, ты отступаешь? Так я тебя поняла?
— Да. Это вторжение в чужую семью. Я не могу нарушить закон…
Лаласа подавила странный глуховатый смешок. Синг вопросительно посмотрел на нее.
— Какие узкие взгляды у этих поборников морали. Только и знают твердить о «несоответствии закону»!
— Ну уж, закон и этот Дешикачари явно не в ладах друг с другом, — не удержался от колкости и Синг.
— Да, в «соответствии с законом» его отправили в тюрьму.
— Ты об этом знаешь?
— В связи с этим делом мы с ним и познакомились.
— И ты могла стать женой этого человека, полюбить преступника? Правду говорят, сердце женщины непостижимо для мужчины!
— Да что вы знаете о женщинах и о любви? — сказала она. — Женщины ведь не разбираются ни в законах, ни в банковских делах. — Тон ее был одновременно насмешливым и патетическим.
— Но я хотел бы все-таки понять, ты считаешь законное возмездие несправедливым? — спросил он.
— Здесь можно подходить по-разному. Особенно, когда узнаешь виновного и поймешь его, — возразила она.
— Преступник остается преступником, какие бы доводы в его защиту ни приводились…
— Но в отношении Дешикачари…
— Да гори они огнем, все эти дела! Скажи мне лучше, ты любить меня?
— Люблю.
— Тогда поедем со мной! Сейчас же!
— Почему ты думаешь, если я люблю тебя, то тут же уеду с тобой?
— А как же еще я должен думать? Что ты собираешься делать?
— Любить!
— И обманывать мужа в его собственном доме? Приходить по ночам к любимому, когда муж спит в соседней комнате?
Лаласа побледнела. Прерывающимся от волнения голосом она проговорила:
— Вот теперь-то мне понятно, почему ушла от тебя эта Лаласа…
— Что ты имеешь в виду?
— Мораль — великая сила, и даже, может быть, она нам необходима… Но беда в том, что люди, свято чтящие ее, становятся слепыми к красоте. Если бог существует, то и ему дороже красота, чем мораль. Красота превыше всего…
— И я, стало быть, не понимаю этой красоты?
— Если бы ты понимал, то не сказал бы таких слов… Когда сегодня ночью я пришла к тебе в комнату, в моем сердце была любовь, а в любви — красота.
На ее глазах блестели слезы, губы дрожали.
— Лаласа!
Она не дала ему говорить, ее лицо пылало от гнева.
— Ты даже не представляешь, какое ты нанес оскорбление. Не только мне, но и ему! Дешикачари сам послал меня к тебе сегодня ночью.
Сингу показалось, что земля уходит у него из-под ног. Нет, он не в силах понять эту пару. Не говоря ни слова, не оглядываясь, он спустился со ступеней веранды.
Придя домой, Синг сказал Нарасимхе Рао:
— Я ничего не могу тебе объяснить, потому что сам ничего не понимаю. Давай уедем немедленно. В поезде расскажу…
Они уложили вещи и, заказав повозку, молча сидели на веранде. Когда чемоданы были погружены, во дворе появился Дешикачари с тростью в руках. Не вынимая трубки изо рта, он бросил несколько слов возчику, и тот начал сгружать чемоданы.
— Мы уезжаем. В чем дело? — грубо заявил ему Синг.
Не обратив внимания на его резкость, Дешикачари спокойно сказал:
— Вы поедете завтра. Мы с женой приглашаем вас на ужин сегодня. Приходите обязательно.
— Нет уж, спасибо. Я на порог вашего дома больше не ступлю!
— Почему? Вас чем-нибудь обидели, оскорбили?
В самом деле, в чем, собственно, виноват перед ним Дешикачари?
— Мне не хотелось бы идти к вам в гости. Я вас совершенно не понимаю и даже побаиваюсь.
— Но ни я, ни она не причинили вам никакого зла. Чего же вы побаиваетесь?
— Нам пора уезжать…
— Зачем вам уезжать?
— А зачем оставаться?
— Да потому что вы ее любите!
— Теперь уж нет.
— Любовь не иссякает сразу. Вы говорили, что любите Лаласу больше жизни. Очевидно, вы не отдаете себе отчета в своих словах.
— Возможно, я ошибался. Сейчас я не испытываю никакого чувства.
И что за человек этот Дешикачари? Ну зачем он опять пришел? Да еще рассуждает о любви с человеком, который томится по его жене… А Дешикачари тем временем продолжал:
— Раз вам сейчас кажется, что вы не любите ее уже, это значит, величие любви еще непостижимо для вас, ее сущность недоступна вам. Как вы думаете — ради чего это я ходил за вами следом, навязывал свою дружбу? Только ради нее, по ее воле. Ее желание — для меня закон. Непременно приходите сегодня вечером! Я расскажу вам интересную историю. Уверяю вас, вы пожалеете, если не останетесь.
Он спокойно повернулся и ушел, постукивая тростью по дороге.
Вечером они ужинали вчетвером, непринужденно болтая, будто забыв о тех сложных отношениях, которые возникли между ними в последние дни. Еда была обильная и вкусная, стол красиво сервирован. После ужина они спустились к морю и, присев на скамье, стали ждать восхода луны.
— А теперь я расскажу вам кое-что о себе, — начал Дешикачари.
Синг вздрогнул и взглянул на Лаласу; глаза ее блестели.
— Как вы уже знаете, я совершил растрату и попал в тюрьму. Но сделал я это ради любимой женщины, а когда меня арестовали, я уже знал, что она меня не любит. Я успел распорядиться, чтобы она не получила этих денег. Их взял на сохранение мой друг Мальванкар. — Дешикачари остановился, чтобы оценить эффект своего сообщения.
— Мальванкар?! — невольно воскликнул Синг. — Интересно, получили ли вы их обратно? Он, конечно, обманул ваше доверие?
— Вот здесь вы ошибаетесь. Когда я вышел из тюрьмы, он отдал мне все деньги. Вы удивлены? Ну, вы еще молоды и не очень-то разбираетесь в людях. С женщинами Мальванкар поступает подло, но в денежных делах скрупулезно честен. Деньги он не только сохранил, но вернул с процентами, которые наросли за это время. Мальванкар — артист, для него, кроме музыки и женщин, ничто другое не имеет значения. К деньгам он совершенно равнодушен…
Дешикачари снова остановился и разжег трубку. Он вел свой рассказ медленно, будто через силу. С той минуты, как было упомянуто имя Мальванкара, Синг превратился в слух и, не спуская глаз с рассказчика, ловил каждое слово.
— Я поселился у Мальванкара, — продолжал Дешикачари. — Все эти деньги я роздал бедным семьям, пострадавшим по моей вине. В доме Мальванкара жила в то время Лаласа…
Дешикачари опять сделал паузу. Синг уловил едва заметное движение Лаласы.
— Но до вчерашнего вечера я не знал, что ее зовут Лаласа, не знал, кто она, откуда родом. Мальванкар называл ее своей женой, — рассказчик немного помолчал, словно ждал вопросов или возражений, потом заговорил снова. — Вы мне не верили, что я ничего о ней не знаю. Но, получив редкий, бесценный дар, человек не рискует спрашивать о его происхождении или стоимости. Каждое утро я просыпался с одной лишь мыслью: «Я владею сокровищем» — и не мог этому поверить. Я был счастлив и не думал задавать ей какие бы то ни было вопросы. Это не в моем характере… — Он остановился, чтобы раскурить трубку.
— Продолжайте! — нетерпеливо воскликнул Синг. Его раздражали назидательные отступления, которые вставлял в свой рассказ Дешикачари.
— Живя с Мальванкаром, она испытала многое: нужду, лишения… Мальванкар в то время бедствовал, к тому же он много пил. Но, как я уже говорил вам, он даже не прикоснулся к украденным мною деньгам. Я пытался помочь им, но безуспешно. Убедить Мальванкара было невозможно. Да и вообще убеждать в чем-либо человека, обладающего ярко выраженной индивидуальностью, бесполезно. Такие люди не слушают советов…