— У меня там спаренные дизели. Они выдают мощность в полторы тысячи лошадей, — заметил Хукер. — И ты не слышал, как «Счастливая потаскушка» уплыла?
— В каютах команды мало что слышно. В основном, сам двигатель. Я могу поспрашивать, конечно. Возможно, кто-нибудь из ребят что-то знает. — Тодд выпучил глаза. — Эй, погодите-ка. «Счастливая потаскушка» не на своем месте была пришвартована. С проводкой было что-то не в порядке, так что ее поставили в самом конце Причала F. Билл переставил ее. У него был твой ключ. И у начальника пристани он был записан капитаном судна.
— Я каждый сантиметр этой гавани облазил и не нашел свою яхту, — возмутился Хукер. — Почему начальник пристани не сообщил мне, что яхту переставили?
— Да там был полный бардак, когда обнаружили охранника. Все только об убийстве и думали. Да и потом, офис разгромили и все записи испоганили. Думаю, там просто кровавая бойня разразилась. Скорее всего, о твоем судне никто и не вспомнил.
— И последнее, — обратилась я к Тодду. — Тебе не знаком громила со шрамом на лице, справа? И стеклянным глазом?
— Похоже на Хьюго. Не знаю его фамилии. Прихвостень Сальзара. Иногда с нами выходит в море.
Хукер лихо притормозил «порше» на парковке «У Монти». Десять минут езды показались вечностью. Кажется, Билл умыкнул женщину Сальзара. Я не знала, что и думать. Она ему дочь? Подружка? Персональный шеф-повар?
Мы с Хукером выбрались из машины. Я взяла Брайана, а Хукер вытянул Джуди из так называемого заднего сиденья.
— А чем ты занимаешься вообще? — спросила я Джуди.
— Дизайном интерьеров. И я весьма популярен. Мы с Кэлвином неплохо поживали… пока он меня не бросил. Сволочь. — Он взял у меня поводок. — А ты? Что поделываешь?
— Работаю в страховой компании «Сальер иншуренз груп». Порча имущества. Я курирую более шести таксаторов[7].
Не самая гламурная работенка в мире, но оплачивает счета. А это главное, ведь мне не так повезло в плане замужества. К несчастью, эта работа вряд ли была из разряда «милосердных». В «Сальер иншуренз груп» не обрадуются, если я не появлюсь на работе в понедельник.
— Ты всегда была умненькой, — заметил Джуди. Он повернулся к Хукеру. — Когда мы были детьми, Барни вечно побеждала в соревнованиях по правописанию. Я был полным неудачником, а Барни всегда получала высшие баллы.
— Ты тоже был сообразительным, — возразила я. — Просто немного рассеянным.
— Меня раздирали противоречия. Кризис с идентификацией личности, — объяснил Джуди.
— А у меня сейчас голодный кризис, — заметила я. — Пообедать бы.
— Здесь рядом с «Монти» есть чудесная закусочная, — сказал Джуди. — Они продают пряное печенье, Брайан его обожает.
Песик навострил ушки, услышав про печенье.
— Какой умный, — похвалил его Джуди, — Он знает, что такое пряное печенье.
Хукер выглядел скептически настроенным, и я решила, что ему просто не нравятся шнауцеры. По виду он больше относился к тем, кто любит английских бульдогов. Хукер вообще был похож на парня, который поит пивом своего пса. Так и видела, как он сидит перед телеком в трусах и напивается вместе со своим бульдогом.
— Ты улыбаешься, — сказал мне Хукер. — О чем думаешь?
По-моему, рассказать о том, как я представляю его себе в трусах, было бы неуместным, так что я соврала.
— О Брайане, — ответила я. — Разве он не прелесть?
— У него совсем не прелестная улыбка, — ответил Хукер. — Знаю я, что такое прелестная собачья улыбка, когда вижу ее, и это не она.
— Утверждаешь, что я вру?
— Ага.
— Ой-ой, — встрял Джуди. — Кажется, любовнички ссорятся.
— Мы не любовнички. — огрызнулась я.
Хукер подтолкнул меня к закусочной.
— Пока нет, — заявил он.
Глава 4
Закусочная находилась на втором этаже со стороны улицы и больше походила на «Вильямс-Сонома»[8], чем на «Севен-илевен»[9]. Доска объявлений над головой рекламировала огромные чудовищного вида креветки и свежие овощи на гриле. Парочка маленьких круглых столиков со стульями втиснулись между блестящими хромированными подставками с деликатесами.
Я миновала витрины из стекла и стали, заполненные салатами и пастой, скрученными вручную сигарами, свежеиспеченным хлебом, супами, чипсами, креветками, фруктами и пастой тапенадой на любой изысканный вкус. Я поразмышляла над мороженым «Хаген-Дас», чизкейком и пачкой печенья «Ореос». А потом согласилась на рулет с индейкой и бутылку воды. Джуди купил то же самое плюс овсяное печенье с изюмом для себя и пряное печенье для Брайана. Хукер приобрел ростбиф с сыром и капустный салат с булкой, пачку чипсов, пепси и три огромных печенья с шоколадной крошкой.
Мы сели снаружи за один из бетонных, украшенных завитками и голубой мозаикой столиков для пикника и стали поглощать ланч. Когда закончили, то последовали за Хукером к причалам, разыскивая его яхту.
Причалов и яхт было много, но ни одна из них не принадлежала Хукеру. Он выглядел так, словно его обуревали черные мысли. Непохоже было, что Джуди обуревала хоть одна мысль. А все, о чем могла думать я — было Брайаново печенье с пряностями, и как бы я хотела себе такое же. Наконец я проиграла сражение и оставила парней сидеть на солнышке, а сама побежала назад в закусочную. Я купила печенье и, повинуясь импульсу, газету, надеясь, что там, возможно, будет больше информации об убийстве на пристани.
Я присоединилась к Хукеру и Джуди и пролистала газету, пока поедала печенье. Ничего нового об убийстве. Посмотрела колонку фильмов и прочитала комиксы. Собиралась уже отложить газету, когда фотография и заголовок привлекли мое внимание. На фотографии была миленькая молодая девушка с черными вьющимися волосами и темными глазами, обрамленными длинными ресницами. Она улыбалась в объектив, выглядя при этом немного загадочно. Заголовок гласил, что она пропала. Мария Раффлес, двадцати семи лет, исчезла в понедельник вечером. Она оттягивалась в клубе со своей соседкой по комнате, но решила уйти пораньше и пошла домой одна. Подозревают, что дело нечисто. Ее квартиру взломали и, перевернув все верх дном, обыскали. Мария родилась на Кубе, но четыре года назад сумела перебраться во Флориду. Она была хорошей ныряльщицей и умела управляться с парусом. Работала на майамской сигарной фабрике.
Статья продолжалась объяснениями иммиграционной службы о разрешении кубинским гражданам пребывать в стране, если им удается достигнуть суши, принадлежащей США, в отличие от кубинцев, перехваченных на море.
Я держала в руках газету, широко распахнув глаза и открыв рот.
— Позволь мне угадать, — сказал Хукер. — Бен и Джерри[10] представили новый вкус.
Я прочитала отрывок Джуди и Хукеру.
— Ей-богу, Ватсон, — восхитился Хукер. — Я думаю, ты нашла что-то.
— Может и нет, — отозвался Джуди. — Это же Майами. После тусовок в клубе, наверно, тут куча девиц пропадает.
— Не порти мне праздник, — приказала я Джуди. — Больше у меня ничего нет. Я в тупике департамента идей «как-найти-Билла».
— Да, но как эта девушка связанна с Сальзаром?
— Я не знаю. Они оба с Кубы. Между ними может быть связь.
— Может быть, тебе следует пойти в полицию, — отозвался Джуди. И тут же скривился. — Беру свои слова обратно. О чем я только думал? Мы же говорим о Диком Билле.
— В прошлом полиция не полностью разделяла Биллово ослабленное отношение к закону, — объяснила я Хукеру.
— Билл хороший парень, — сказал Джуди, — но, судя по прошлому, Билл держал мозги в штанах и застегивал их глухо на молнию.
Это заставило нас двоих посмотреть на Хукера, который, как мы подозревали, страдал тем же недугом.
— Парень из НАСКАР достаточно хорошо соображает, чтобы носить штаны на пуговицах, — заявил Хукер.
Мы с Джуди улыбнулись. Парень из НАСКАР способен оценить юмор.
— Думаю, тут есть, от чего оттолкнуться, — сказал Джуди. — В газете не дан адрес Марии, так давайте начнем с сигарных фабрик. Их не так уж много. Все они находятся в Литл Гавана[11], около Семнадцатой и Калле-очо[12].
Хукер использовал мост Козуэй, чтобы попасть из Майами-Бич в Майами. Он развернулся, пересек реку Майами и уперся в юго-запад Восьмой улицы. Теперь мы находились в районе, где предприятия рекламировались на испанском и английском языках. Sopa de pescado, camerones, congelados[13]. Улица была широкой, а здания низкими, с фасадами в стиле торгового ряда. Из тротуаров местами прорастали чахлые пальмы. В Саут-Бич «порше» был в порядке вещей. В Литл Гавана мы выделялись на общем фоне. Это земля семейных «седанов». Была вторая половина дня, воздух стал горячим и густым. Он прилипал к моему лицу и путался в волосах. Эдакий Макдональдов молочный коктейль из воздуха. Приходится потрудиться, чтобы втянуть его.
Хукер повернул «порше» на Семнадцатую и подъехал к бордюру.
— Вот мы и прибыли, — сообщил Хукер. — Сигарная фабрика номер один.
Я из Балтимора. Фабрики большие и шумные. Расположены в промышленных зонах. Наполнены ребятами в касках. Производят детали машин, керамические трубы, провода, металлопрокат. Так что я оказалась совершенно не готова к виду сигарной фабрики.
Сигарная фабрика была длиной в полквартала, за большими зеркальными окнами наблюдалась закулисная деятельность. Один конец фабрики был целиком отдан под розничный магазинчик. В другом конце шесть женщин сидели за отдельными столами. Рядом со столами стояли бочонки с табачными листьями. Женщины выбирали табачные листья и скручивали в сигары. Мужчина стоял, присматривая за процессом. Этот мужчина и женщины курили сигары. Они разом подняли головы и улыбнулись, увидев, что мы за ними наблюдаем. Это служило молчаливым приглашением. Заходи и купи сигару.