и, держа перед собой включённый фонарь, углубился в чернильную тень пещеры.
Здесь было холодно и мрачно. Свет фонаря выхватывал из темноты изломы причудливо изогнутых стен, уродливые наросты на потолке, воронкообразные провалы в полу, ведущие на нижние уровни лабиринта. Несколько раз Кольцов останавливался, чтобы сделать снимок, и тогда вязкую тьму разрывала яркая вспышка электрического света. Самойлов следовал за ним, выдерживая обычную дистанцию в два метра.
«Если бы ты знал, что тебя ожидает, то рванул бы из этой норы, как ошпаренный», — усмехнулся про себя Максим. Он чувствовал почти сексуальное возбуждение — его цель была совсем рядом, достаточно только протянуть руку.
«Ну-ну, не торопись, — осадил он себя. — Не хватало ещё запороть всё на последнем этапе. Прежде всего надо незаметно зайти к нему за спину. А это не так просто».
Он посмотрел на таймер — прошло уже пятнадцать минут с момента их погружения и пять из них они провели на глубине тридцать метров. Следовало торопиться, ещё десять минут — и пора будет поворачивать обратно. И опять Самойлов пропустит его вперёд, как всегда. «Может быть, это не случайно? — в который раз подумал Максим. — Может, он подсознательно чувствовал что-то все эти годы и поэтому старался не поворачиваться ко мне спиной?»
Пещера, по которой они плыли, постепенно расширялась, превращаясь в просторную галерею, стены которой скрывала густая тень. Вода стала совсем холодной — это чувствовалось даже сквозь хорошо изолирующий тепло неопреновый гидрокостюм. Максим уловил впереди какое-то движение и остановился, взяв на изготовку камеру.
Вспышка на мгновение приоткрыла завесу мрака, высветив толстые грибообразные колонны, за которыми медленно скользило что-то смутное, огромное — то ли рыба, то ли змея, то ли какая-нибудь доисторическая тварь вроде шотландской Несси. А может быть, это колыхались в первозданной тьме похожие на змей стебли гигантской водоросли. Максим не успел рассмотреть открывшуюся ему картину как следует, потому что как раз в этот момент луч фонаря, которым светил ему в спину Самойлов, вильнул куда-то в сторону и упёрся в одну из приплюснутых колонн. Палец Кольцова нажал на кнопку фонаря раньше, чем он успел сообразить, что делает. Оказавшись в полной темноте, Максим резко ушёл вверх и вбок. Олег, казалось, не сразу заметил его исчезновение, продолжая водить лучом фонаря по колонне. Кольцов вытащил нож и, стараясь двигаться очень осторожно, начал заходить партнёру за спину.
Луч фонаря заметался по пещере — Самойлов понял, что внезапно остался один. Слишком поздно. Максим приблизился к нему сзади, протянул руку и одним выверенным движением закрутил вентиль баллона.
Олег обычно использовал пятнадцатилитровые баллоны Viking, идеально подходившие под его рост и вес. Дорогие американские баллоны имели только один недостаток — вентильный механизм на них находился ниже массивной насадки-переходника для «октопуса», и дотянуться до него можно было, только сняв жилет.
Самойлов был достаточно опытным дайвером, чтобы не поддаться панике. Воздух может кончиться у аквалангиста по сотне разных причин, и совершенно необязательно перебирать их все. Он начал разворачиваться к Кольцову, одновременно выпустив из рук фонарь. Тот, медленно кружа, опустился на каменный пол галереи. Луч его скользнул по ногам Кольцова, и тот отступил на шаг в темноту, жадно наблюдая за разворачивающейся на его глазах трагедией.
Самойлов, справившись с секундным замешательством, выплюнул загубник. Схватил закреплённый на груди шланг пони-баллона, с силой выдул из него воду, впился в него зубами…
В эту секунду Кольцов включил свой фонарь.
Он увидел искажённое невыразимым ужасом лицо партнёра, его глаза, готовые выскочить из орбит, его сведённые судорогой челюсти, сомкнувшиеся на силиконовом загубнике пустого пони-баллона. На короткую долю секунды он испытал ни с чем не сравнимое ощущение безраздельной власти над жизнью человека, который всерьёз полагал себя лучше, успешнее и талантливее его, Кольцова. Ещё несколько мгновений он мог спасти Самойлова — для этого было достаточно приблизиться и дать ему шланг своего пони-баллона или загубник «октопуса». И эти мгновения были сладостнее всего, что он испытал в своей жизни.
Кольцов отступил назад, во тьму. Олег протягивал к нему руки — вряд ли он видел Максима, только свет его фонаря — и приближался какими-то странными рывками. Воздуха у него в лёгких должно было хватить ещё на полминуты, не больше. Всё, что требовалось от Кольцова, это терпеть и ждать.
Самойлов, по-видимому, понял, что помощь не придёт. Он всё ещё не мог поверить, что всё кончено, что вся его жизнь, сплошная череда побед и успехов, обрывается здесь, в мрачной холодной пещере глубоко под водой. Только теперь он наконец сообразил: ему нужно выпутаться из жилета и попробовать разобраться, что случилось с вентильным механизмом. Но время было упущено.
Когда он попытался расстегнуть ремни жилета, Максим выплыл из тени, перехватил его руки и сжал их так крепко, словно собирался сломать Олегу запястья. Годы посещения фитнес-клубов, изматывающей работы на тренажёрах, тонны железа, которые он выжимал лёжа, сидя и стоя, занятия в залах бокса и дзюдо, горные лыжи и дай-винг — вся его спортивная подготовка была лишь прелюдией к этому триумфальному движению. Он удерживал Самойлова на безопасном расстоянии от себя, не давая выскользнуть из жилета, и ждал его последнего вдоха. И когда Олег выплюнул наконец бесполезный загубник, чтобы сделать этот вдох, и вода под давлением в пять атмосфер хлынула ему в лёгкие, Максим смотрел ему в глаза.
10
На «Хатшепсут» была установлена спутниковая антенна, что позволяло выходить в интернет, используя технологию WiFi. Татьяна настроила соединение и набрала строчку yandex.r u.
Она ввела в поисковик «ядовитые рыбы красного моря», «боро-давчатка» и «рыба-камень». Информации по всем трём запросам нашлось так много, что пришлось вводить дополнительный параметр «лечение». С некоторым удивлением она узнала, что все меры, принятые Кольцовым, были совершенно правильными — даже горячий компресс с перманганатом калия, который показался ей издевательством над пострадавшей (ещё бы — лечить ожог кипятком!) рекомендовался медиками как хорошее подручное средство нейтрализации нейротоксинов.
«При оказании своевременной первой помощи ожог проходит за 6–8 часов», — прочла она на одном из сайтов.
— Потерпи, милая, — сказала Татьяна, потрепав Оксану по растрёпанным белокурым волосам. — Скоро твои мучения закончатся.
— Совсем? — через силу усмехнулась девушка. Она лежала на надувном матрасе под тентом, слегка защищавшем от палящего солнца. Татьяна сидела рядом на раскладном стульчике с ноутбуком на коленях.
— Дурочка ты, — почти ласково проговорила Самойлова. Пальцы её автоматически пробежали по клавишам ноутбука, набирая «рыба-камень летальный исход». «Если нечаянно наступить или дотронуться… стреляющие иглы проникают под кожу… обожжённое место распухает, в нём возникает пульсирующая боль… дыхание становится затруднённым, сердцебиение учащённым, в некоторых случаях возникает частичный паралич… боль не прекращается в течение нескольких дней… иногда возможен летальный исход». Что значит «в течение нескольких дней»? А как же «проходит за 6–8 часов»? Вот ведь воистину не всемирная Сеть, а всемирная помойка, каждый что хочет, то и пишет… — Как ты себя чувствуешь? Сердечко не частит?
— Да вроде нормально… Слушай, Танечка, ну что ты возле меня всё сидишь, как возле умирающей? Ты ж со мной как мама родная, мне, конечно, приятно, но тебе ж тоже хочется отдохнуть! Сходи вон искупайся, тебе жарко, наверное…
«Стесняется, — неожиданно поняла Самойлова, впервые подумав об Оксане без привычного раздражения. — Не хочет быть мне в тягость… Странно: почему некоторые люди раскрываются с хорошей стороны именно тогда, когда им плохо?»
— Схожу, не волнуйся. Сейчас ещё немножко по сайтам полажу и обязательно искупаюсь…
«Повелитель Пунта», — набрала она в строке поиска неожиданно для себя. Как там говорил старик? I am Lord of Punt. Повелитель Пун-та… Что-то очень знакомое…
Сказал он мне: «Не много у тебя мирры, то, что есть, — это ладан. Я же повелитель Пунта, и мирра в нём принадлежит мне».
Мирра, ладан? Что-то из Библии? Нет, гораздо раньше. Вот что говорит нам ссылка на энциклопедию Британника: цитата взята из «Сказки о потерпевшем кораблекрушение», древнеегипетского папируса эпохи Среднего Царства…
Расследование увлекло Татьяну. Поначалу она искала информацию на англоязычных сайтах (сказывалась привычка, приобретённая за годы учёбы в Лондоне), но вскоре выяснила, что папирус был обнаружен русским египтологом Голенищевым и изучался, главным образом, тоже в России. Существовало несколько переводов этого текста, в том числе стихотворные, но все они отличались друг от друга незначительно. И говорилось в них об одном и том же…
Сказал сопровождающий лучший: «Да будет благополучно сердце твоё, о князь. Вот достигли мы родных берегов; схвачена колотушка, вбит причальный столб, передний канат отдан на землю; воздаются хвалы, прославляют бога; каждый обнимает товарища своего; команда наша пришла невредимой — нет потерь в войске нашем.
Достигли мы границ конечных Вават, миновали мы Сен-мут. Вот же мы, пришли мы в мире на землю нашу, достигли мы её. Слушай же меня, о князь.
Отправился я к руднику царя, спустился я в море на корабле: 120 локтей в длину его, 40 локтей в ширину его. 120 гребцов на нём, избранных Египта. Видели они небо, видели они землю, храбрее сердца их, чем ульвов. Предсказали они бурю прежде, чем пришла непогода, до того, как случилась она.
Буря вышла, когда мы были в море, до того, как коснулись мы земли. Поднялся ветер, сделал он удвоение волны там в восемь локтей. Вот бревно. Ухватился я за него. Начал корабль погибать. Из тех, кто был на нём, не стало ни одного. А я был отнесён к острову волной моря. Провёл я три дня в одиночестве, только сердце моё было в качестве сотоварища моего. Спал я в кроне дерева, обнимал я тень. Нашёл я инжир, виноград там, лук всякий, плоды кау там вместе с некут, огурцы, подобные возделанным, рыбы там вместе с птицами, — нет того, чего не было бы на нём.