— Они совсем не дурацкие! — обиделась Оксана. — Я ведь правда думала, что ты меня любишь. Замуж за тебя хотела, хотя и знала, что ты на мне не женишься. Но надеялась, знаешь, как надеялась!
Она прижалась к нему всем телом, обвила руками, ткнулась ледяными губами в ухо, торопливо зашептала:
— И всё тебе прощала, даже то, что ты всё это время любил Татьяну. Думаешь, не видела? Да я бы всё тебе простила, только бы быть с тобой. А вот рыбу эту — извини, не прощу.
— Какую рыбу? — тупо спросил Кольцов и вдруг почувствовал боль. Словно дюжина раскалённых игл вонзилась ему в правую ногу. Он дёрнулся, взглянул вниз — и замер от ужаса и отвращения.
На бедре Оксаны багровым клеймом проступал давешний ожог. Нет, не просто ожог — там, где минуту назад была чистая, отшлифованная лунным серебром кожа, вспухали страшные волдыри, раскрывались кровоточащие язвы, лопались мерзкие гнойники. Сочившаяся из них сукровица, как кислота, прожгла его джинсы там, где они соприкасались с ногой девушки, и теперь разъедала его плоть.
— Мне тоже было больно, — доверительно шепнула ему Оксана. — Очень больно, милый.
Кольцов рванулся, пытаясь освободиться — безуспешно. Девушка будто приклеилась к нему, её руки сомкнулись у него за спиной стальным капканом. Боль в ноге с каждой секундой становилась всё невыносимее. Максим взвыл и изо всех сил ударил Оксану головой в лицо.
Хрустнула кость. Из носа Оксаны хлынула тёмная кровь, и девушка отпрянула, на мгновение ослабив хватку. Кольцов оттолкнул её и, прихрамывая, бросился бежать.
Добежав до лагуны, он обернулся. Оксана, всхлипывая, ползала по песку. «Так тебе и надо, сука, — подумал Максим со злостью. — Скажи спасибо, что вообще не убил…»
Он вытащил нож и располосовал правую штанину от лодыжки до середины бедра. Нога выглядела так, будто на неё плеснули крутым кипятком.
— Ах ты тварь, — растерянно пробормотал он, — как же ты меня так, а?
Вместо ответа Кольцов услышал громкий металлический щелчок. На этот раз боль пронзила левую ногу. Он закричал и, покачнувшись, упал на колени.
Из левой ноги Максима торчал металлический стержень — тот самый двухсотграммовый трезубец, которым он собственноручно зарядил гарпунное ружьё. Ружьё он, видимо, выронил, когда боролся с Оксаной. Вот что она искала, ползая на четвереньках!
Хитрая сука!
Кольцов попытался встать и не смог. Попытался вырвать трезубец из бедра — и чуть не потерял сознание от боли. В конце концов он пополз по песку, опираясь на руки и то и дело заваливаясь на правый бок, словно искалеченный рак-отшельник. Оксана приближалась к нему, сжимая в руках разряженное ружьё.
«Она же с ума сошла, как я сразу не понял! — подумал Максим. — Сейчас забьёт меня этим ружьём насмерть…»
Он полз по берегу, не замечая, что движется по направлению к хижине старика. Оксана медленно шла за ним, словно наслаждаясь его унижением и страхом. Лицо её, залитое кровью, напоминало маску жестокой богини мщения.
— Ксана, — прохрипел Кольцов, чувствуя, что силы оставляют его. — Ксана, девочка, я прошу тебя! Мы же не чужие друг другу люди! Давай прекратим всё это безумие, ну пожалуйста! Я люблю тебя, девочка! Хочешь замуж — прекрасно. Вернёмся в Москву и сразу же идём в ЗАГС. Я знаю, ты всегда хотела венчаться — мы повенчаемся. Полетим в свадебное путешествие на Сейшелы… Только прошу тебя, брось это ружьё и помоги мне. Я всё для тебя сделаю, обещаю…
Он продолжал бормотать бессмысленные слова, а сам всё отползал и отползал от надвигающейся на него обнажённой, окровавленной богини, пока не наткнулся спиной на что-то твёрдое, наполовину закопанное в песок. Камень? Нет, вроде бы металл. Кольцов со стоном повалился на бок, попытался дотянуться до твёрдого предмета. Пальцы сомкнулись на пластиковой рукоятке, нащупали металлическую скобу, спусковой крючок… Ракетница.
«Благодарю тебя, Господи!»
Времени на раздумья не оставалось. Оксана была уже в пяти шагах, уже поднимала ружьё, чтобы ударить. Молясь, чтобы пистолет был заряжен, Кольцов выбросил вперёд руку с ракетницей и потянул тугой крючок на себя.
Перед глазами у него вспыхнул огненный цветок. Ракета, шипя, прочертила короткую сверкающую дугу и ударила Оксану в живот.
Девушка закричала.
Кольцов, приподнявшись на локтях, смотрел, как она зажимает руками расползающееся по животу тёмное пятно. Богиня мщения в одно мгновение превратилась в маленькую, смертельно напуганную девочку.
«Смертельно, — подумал Максим. — Ключевое слово — смертельно».
Он смотрел, как его бывшая подруга корчится на песке, и не испытывал ничего, кроме холодного любопытства естествоиспытателя. Как выглядит смерть под водой, он уже видел. Теперь пришла пора посмотреть, как выглядит смерть на суше…
— Ты убил её, — произнёс чей-то голос у него за спиной. — Зачем ты убил её, Максим?
Кольцов вывернул шею так, что хрустнули позвонки. Оказывается, он почти дополз до уродливой лачуги сумасшедшего старика — до неё оставалось от силы пятнадцать шагов. А на полпути между ним и хижиной стояла Татьяна.
Она тоже была совершенно обнажённой. И выглядела куда соблазнительнее, чем Оксана. Но Максиму сейчас было не до эротических переживаний.
— Я защищался, — прохрипел он. — Видишь гарпун? Она стреляла в меня. Хотела убить…
— Хотела? — усмехнулась Самойлова, и Кольцов вдруг подумал, что если она дотронется до него, то её руки будут такими же ледяными, как у Оксаны. — Но убил её ты. Как и моего мужа, да, Максим?
— Нет! — взвизгнул Кольцов. — Я не убивал Олега! Это был несчастный случай! Несчастный случай, понимаешь?
Татьяна подошла ближе и присела рядом с ним на корточки. Прямо перед собой Максим видел её крепкие маленькие груди с выпуклыми коричневыми сосками. Кожа её отливала голубым и казалась почти прозрачной.
— Ты ударил его в спину, — сказала она спокойно. — Олег всегда опасался, что ты сумеешь оказаться у него за спиной. Поэтому всегда шёл вторым. Но ты перехитрил его.
Кольцову показалось, что в голосе её промелькнуло что-то вроде уважения. Внезапно он понял, что врать больше не имеет смысла. Всё, что он сейчас может ей сказать, не будет иметь никакого значения. Всё, кроме…
— Танечка, — задыхаясь от волнения, проговорил он, — Танечка, я люблю тебя. Я сделал это ради тебя. Я не мог выносить этого унижения, пойми! Он жил с тобой, спал с тобой, он сделал из тебя икону и молился на тебя… А какое он имел право? Ведь ты же для меня предназначена, ты же моя судьба, я люблю тебя, Танечка…
Татьяна негромко засмеялась.
— Пять минут назад ты признавался в любви Оксане. А потом застрелил её.
Она снисходительно потрепала его по щеке и выпрямилась во весь рост.
— Может, ты и меня застрелишь, а, Макс? У тебя в ракетнице как раз остался один патрон.
Кольцова будто хлестнули по лицу мокрой тряпкой. Он приподнялся на локтях и швырнул пистолет прямо ей под ноги.
— Таня! Да как ты могла подумать! Я — тебя? Да я ради тебя весь мир на колени поставлю! Вот увидишь, это не просто слова. У тебя будет всё, всё, понимаешь? То, что тебе давал Олег — пыль, по сравнению с тем, что дам тебе я! Только будь со мной, Танечка! Я никогда никого не любил, кроме тебя!
— Как трогательно, — сказала Татьяна, поднимая ракетницу. — А я никогда не любила никого, кроме своего мужа.
Она направила пистолет на Максима и улыбнулась.
— Если ты думаешь, что я не смогу выстрелить в тебя, ублюдок, то сильно ошибаешься. Я сделаю это с удовольствием. Но поскольку ты так красиво говорил здесь о своих чувствах, я, пожалуй, дам тебе шанс.
— Шанс? — растерянно переспросил Максим. Он не мог поверить, что так ошибся в этой женщине. Как ему могло показаться, что она на его стороне? Что она разгадала его замысел, но не осуждает его, а даже в некоторой степени гордится им?
— Если ты сумеешь переплыть лагуну, я обещаю оставить тебе жизнь. Не буду преследовать тебя, не сдам тебя полиции. Живи, если сможешь. Но сначала ты должен переплыть лагуну.
— Я ранен, — быстро сказал Кольцов. — Как я поплыву с такой железкой в ноге?
Ствол ракетницы упёрся ему в переносицу.
— А вот это меня не интересует.
Максим неловко развернулся и пополз к воде. Правую ногу как будто поджаривали на адской сковороде, левую сводило судорогой каждый раз, когда торчавший из неё гарпун задевал за камень или втыкался в песок.
«Ничего, — думал он, стараясь не закричать от боли, — я переплыву эту чёртову лагуну. На одних руках переплыву. Подумаешь, гарпун…»
Оказалось, однако, что он недооценил всё коварство замысла. Дно лагуны у самого берега состояло сплошь из острых, как бритва, кораллов, и скользких камней. Руки Максима превратились в изрезанные и кровоточащие куски мяса, прежде чем он добрался до настоящей глубины.
Когда дно под ногами Кольцова наконец ушло вниз, он сделал глубокий вдох и перевернулся на спину, едва сдерживаясь, чтобы не завыть от боли. Чёрный купол южного неба висел над ним, отражаясь в водах лагуны россыпью крупных звёзд.
До берега было метров двадцать. «Спасён, — подумал Максим. — Даже если она сейчас выстрелит в меня, то наверняка не попадёт».
Мысль эта не принесла ему никакой радости. Всё, что происходило с ним в последние полчаса, казалось кошмарным сном, и единственным желанием Максима было поскорее проснуться.
Что-то с силой потянуло его вниз. Он глотнул солёной воды, вынырнул, отплёвываясь, забил руками по неподвижному зеркалу лагуны.
И снова ушёл под воду.
Максим был хорошим пловцом и неплохим ныряльщиком. Перед тем как уйти на глубину, он успел как следует вдохнуть воздух. Его тренированным лёгким этого должно было хватить минуты на полторы.
Сначала он ничего не увидел — поднявшаяся со дна илистая муть клубилась вокруг, словно дымовая завеса. Он чувствовал: кто-то, вцепившийся сзади в пояс его джинсов, тянет его всё глубже и глубже. Пытался извернуться, чтобы схватиться с невидимым врагом врукопашную, и не мог.