Парни молчали, обдумывая его слова, взвешивая их. Наконец, Лео заговорил:
- Так не должно быть.
- Не должно, - согласился Перри. - Не должно. Определенно не должно. Но это так. Так было всегда, сколько я себя помню, а я живу здесь уже давно. По телевизору президент говорит о переменах, и я хотел бы верить, что они на пользу народу, только вот это все пустобрехство. Для простых людей если что-то и меняется, то только в худшую сторону.
Один за другим их взгляды возвращались к дому в конце улицы. Кончик сигареты Перри светился оранжевым светом в темноте.
Лео нахмурился.
- Что это за место, мистер Уоткинс? Я конечно знаю, что туда нельзя соваться. С самого детства нам говорили, что там водятся привидения. Черт, этот дом выглядит как замок Дракулы. Никто не приближается к нему. Все знают, что люди, которые заходят внутрь, больше оттуда не выходят.
- Это правда, - сказал Джамал. - Даже наркоманы и метамфетаминовые шлюхи туда не ходят.
- Но почему? - настаивал Лео. - Что происходит с людьми, которые там исчезают? За всем этим должна быть какая-то история.
- Ты спрашиваешь меня об истории этого места? - Перри смотрел, как они кивают, затем вздохнул. - Никто не знает, парни. Никто не знает. По крайней мере, больше никто. Может быть, кто-то когда-то и знал, но если так, то эти люди уже мертвы, или настолько стары и дряхлы, что маразм уже стер все их знания. Никто не знает историю этого района. В самой Филадельфии живет более миллиона человек, почти шесть миллионов во всем округе. Мы - четвертый по величине город в стране. При таком количестве людей можно подумать, что кто-то должен знать историю этого дома, но сомневаюсь. Люди могут рассказать о Колоколе Свободы, Бене Франклине, подземной железной дороге и вспышке гриппа много лет назад. Но ничего из того, что произошло на нашей улице или в нашем квартале никому не интересно. Единственное, что здесь происходит - это убийство чернокожими других чернокожих, и это не попадает в новости. Да большинство людей в этом городе и не знает о нашем районе.
Он сделал широкий, размашистый жест рукой и продолжил.
- Оглянитесь вокруг. Здесь есть, чем гордиться? Вы видите здесь что-нибудь, что стоит запомнить и передать потомкам? Конечно, нет. Нам здесь нечем гордиться. Здесь нет ничего, о чем бы мы хотели помнить. Этот район не менялся долгие годы, и люди не хотят запоминать эту разруху, эту нищету, а история нашего района – это разруха и нищета. Если бы вы побывали в пригороде, знаете, что бы вы поняли?
Парни пожали плечами и покачали головами. Дуки признался, что никогда не был за пределами их района.
- Ну, если бы вы, парни, попали в пригород, то поняли, что люди в пригороде не знают друг друга. Они ходят на работу. Живут в своих домах со своими семьями. Может быть, они шляпочно знакомы со своим соседом, кивают ему при встрече, может быть, обмениваются любезностями, но по большей части они не знают, кто живет дальше по улице, или как зовут соседа через три дома от них. Все, что они знают друг о друге, это то, на чем ездят их соседи и какой политический знак был у них во дворе во время выборов. Вот и все. Здесь, в нашем районе, мы знаем друг друга. Черт, да почти весь квартал в курсе всех дел друг друга. Мы знаем, когда кто-то болеет, когда соседи ссорятся, когда пары расстаются, когда людей арестовывают или когда те теряют работу. Мы не можем не знать своих соседей, потому что они застряли здесь вместе с нами. Но люди не знают друг друга там, в пригороде, и я скажу вам кое-что еще, чего они не знают историю своего района.
- Значит, они такие же, как мы, - пробормотал Крис. - Это вы хотите сказать?
- Нет, - сказал Перри. - Они не такие же, как мы. Люди здесь не знают историю своего района, потому что им на нее наплевать. В пригородах они не знают историю своего района, потому что в большинстве случаев там нет истории, которую нужно знать. Большинство этих пригородных районов не существовало до недавнего времени. Это все новое жилье и новые застройки, а раньше там были только кукурузные поля и леса. Если бы там была история, они бы давно наставили там памятники и прочее дерьмо. Но они не могут, потому что это место без истории. В этом наше преимущество. Наш район старый. У нас есть история. Все, что нам нужно сделать, это принять ее. Изучить ее. Но мы этого не делаем. И в итоге мы ничем не лучше их. Так что, возможно, я ошибаюсь. Может быть, ты прав, Крис. Ты дал мне пищу для размышлений.
- Что вы имеете в виду? - спросил Маркус.
- Дело в том, парни, что людям наплевать на историю мест их проживания, независимо от того, где они живут. У них слишком много других забот. Здесь, в нашем районе, мы беспокоимся о наркотиках, об оплате жилья, о том, чтобы наши дети не попали в тюрьму, обо всех этих сумасшедших сукиных детях, стреляющих на улицах и детских площадках. Бугимен, живущий в доме с привидениями в конце квартала, просто не идет ни в какое сравнение со всеми этими вещами, учитывая, что там исчезают только те, кто имел глупость забраться туда. Большинство из нас не может позволить себе переехать подальше отсюда. Поэтому мы научились жить с этим. Не обращать внимания. Может быть, даже смирились с таким соседством. До тех пор, пока никто из их близких не исчез в том доме, людям не все равно. А если людям здесь все равно, то почему это должно волновать копов и прочих представителей власти?
Перри выкинул окурок и затем продолжил:
- Черт. Раньше это был хороший район. Люди вместе гуляли на улице, ничего не опасаясь. Устраивали большие вечеринки, ремонтировали машины и носили друг другу продукты. А теперь здесь просто темно, все время, даже днем. Но знаете что? Даже когда этот квартал был хорошим местом для жизни, над нами все равно нависал этот гребаный дом. Мы не говорили об этом, но знали о нем. Его трудно не заметить. И тогда мы говорили о нем шепотом, как это делают люди сейчас. Кто знает, что там происходит? Некоторые считают, что там орудуют наркоторговцы. Лично я считаю, что это чушь собачья. Это не могут быть наркоторговцы, потому что это дерьмо происходило задолго до того, как наркотики стали здесь проблемой.
- Тогда что, по-вашему, там происходит? - спросил Лео. - Что случается со всеми этими людьми, которые исчезают за его дверями?
Перри пожал плечами.
- Я не знаю, и не хочу знать. Я занимаюсь своими делами. Чем дальше я держусь от этого дома, тем меньше он угрожает моей безопасности. Может быть, когда-нибудь власти заинтересуются, или людям снова станет не наплевать. Часто слышу о людях, которые хотят скупить всю некачественную недвижимость в Филадельфии, чтобы потом попасть в программы городского обновления, но пока никто не стучался в мою дверь и не предлагал мне кучу денег. Может быть, однажды они это сделают. Может, они выкупят все наши лачуги. Переселят нас куда-нибудь в хорошее место. В Нью-Джерси уже привели в порядок Кэмден, рано или поздно те же люди могут сделать то же самое в этим районом. Вот тогда, возможно, они разберутся с этим домом. Когда-нибудь.
Нахмурившись, Лео смотрел на мужчину в глубокой задумчивости. Перри уже собирался спросить его, в чем дело, когда Джамал обратился к нему.
- Черт, мистер Уоткинс...
- Что?
- Я никогда не слышал, чтобы вы так много говорили, - сказал Джамал. - Я думал, вы ворчливый старик.
Улыбаясь, Перри понизил голос.
- Я мало говорю, потому что миссис Уоткинс не дает мне раскрыть рот. Каждый раз, когда я пытаюсь что-то сказать, она меня перебивает.
Все засмеялись, и смех показался Перри чуждым здесь, словно они смеялись на своих похоронах. Вскоре смех утих. После этого все замолчали. Перри подкурил еще одну сигарету. Ветер усиливался, и ему пришлось прикрыть рукой пламя, чтобы зажечь сигарету. Сухие листья низкорослого дерева, торчащего из расколотого бетонного тротуара, шелестели на ветру. Это было похоже на предсмертный хрип.
Они наблюдали за домом и ждали.
Перри даже не знал, чего они ждут.
Пол сморщил нос от отвращения, добравшись до дна шахты. Здесь воняло тухлыми яйцами. Тонкая струйка нечистот текла по полу туннеля, исчезая в темноте. Сам туннель на самом деле был большой канализационной трубой, достаточно большой, чтобы пропускать сточные воды и нечистоты жилых домов и промышленных предприятий, а также стоки из городских ливневых канализаций. Он был удивлен, что по трубе течет так мало воды. Учитывая количество домов в этой части города, ее должно было быть больше.
Он посветил фонариком вокруг, осматриваясь. Туннель был достаточно большим, чтобы мужчина мог стоять, выпрямившись во весь рост, правда упираясь макушкой в потолок, счесывая волосами частички ржавчины и липкие пряди паутины с внутренней поверхности трубы. Он подумал, нет ли способа достать эти канализационные трубы из-под земли. Это была бы просто золотая жила.
Сориентировавшись, Пол, когда его глаза привыкли к темноте, зашагал в направлении дома. Он шел, ступая по бокам трубы, чтобы не замочить ноги. Луч фонарика высветил полоску прежнего уровня воды в трубе, когда поток был гораздо выше и мощнее. Теперь труба была завалена мусором. Его ноги шаркали по листьям, смятым презервативам, окуркам, пластиковым пакетам, скомканным оберткам от еды, пустым бутылкам, комкам туалетной бумаги, тампонам, раздавленным пивным банкам и прочему мусору, который был смыт с улиц или выброшен из домов, расположенных выше. Он подумал о том, чтобы выловить из мусора алюминиевые банки, но потом решил, что не стоит тратить на это время. Вполне возможно, что внутри заброшенного дома найдется гораздо более ценный металлолом.
По мере продвижения по туннелю зловоние становилось все сильнее, и Пол старался дышать ртом. Воздух был влажным и холодным. Время от времени пробегал сквозняк, и Полу стало интересно, откуда он дует. Внезапно мужчину посетила мысль о микробах и болячках, которые он может подцепить в таком месте. Хотя ему доводилось собирать металлолом в самых разных местах, он впервые пробирался по канализации. Пока проплывающих мимо экскрементов он не видел, и вода не была желтой, но все равно гигиеной здесь и не пахло. Неизвестно, какие инфекции он может подхватить здесь. Но Пол упорно шел вперед, решив во что бы то ни стало пробраться в дом, раз уж зашел так далеко. Тараканы прыгали вокруг него, бегая по изогнутым металлическим стенкам, и он стряхивал их с себя, когда те на него падали. В канализации было тихо, а темнота казалась гнетущей. Пол крепко сжал фонарик, похвалив себя за предусмотрительность. Он не мог представить, что делал бы здесь без освещения.