— Здорово, брат, — растроганно сказал Олег, поглаживая ладонью панель приборов и похлопывая по баранке. — Я тоже соскучился. Сегодня покатаемся. Смотри, какая погода!
Он включил радио — и снова улыбнулся. Песня его молодости, «Boys» незабываемой Сабрины. Группа поддержки ширилась! Сделав погромче, вырулил со стоянки, влился в поток машин и покатил по залитому солнцем Логойскому тракту, обгоняя трамваи и проскакивая светофоры с лихостью человека, оставившего позади все сомнения.
Но, странное дело, чем дальше летел он под веселые песенки, в изобилии исторгавшиеся приемником, тем больше казалось, что вопросы обступают его со всех сторон, как часто стоящие деревья. В голове вспыхивало и пульсировало одновременно. Тут и проблема развода с Ириной, и ее здоровье — у нее слабое сердце, и дележка жилья, — а имел ли он на это право, прежде всего, моральное? И мучило то, что он оставляет Алину, такую еще юную, незащищенную.
У Дианы тоже не было отца. Правда, он умер, когда она была совсем крошкой, и ее с сестрой растила мать. Кто знает, возможно, она будет даже сочувствовать Алине, что не слишком положительно отразится на их отношениях.
Поиск жилья тоже занимал Олега, и сокращение доходов вследствие этого, и сомнения в том, захочет ли Диана жить с ним на съемной квартире? Видимо, придется в скором времени брать ипотеку, а это непростые хлопоты. А как к их с Дианой союзу отнесутся коллеги и, прежде всего, шеф, человек старых взглядов? Найдет ли он общий язык с матерью Дианы, которая младше его по возрасту? И чем это все в итоге закончится?
Вопросы, вопросы, они окружали его, словно густой лес. И как он ни стремился вперед, к свету, казалось, что вокруг становится только темнее. И лишь один просвет был в этом лесу — Диана. Она стала его путеводной звездой, его верой и оправданием, и только к ней летел он в это утро, убегая от одиночества, испуга и тоски.
На планерке Олег то и дело присматривался к Филоновой. Хотел понять, она ли была той «милой женщиной», которая звонила Ирине, и исследовал ее поведение сегодня с особым вниманием. Но Филонова вела себя как обычно. Во всяком случае, ничего такого, что выдавало бы в ней анонимного доброжелателя, Дольников не заметил. А все его попытки проникнуть ей под черепную коробку привели к тому, что она стала отвечать ему удивленными взглядами и незаметно оглядывать себя в поисках изъянов в одежде.
Дольников на всякий случай перевел взгляд в другую сторону и вдруг подумал о том, что, в сущности, любая из сидевших здесь женщин, могла сделать тот звонок. Например, Людмила Михайловна Крохина, старейшая сотрудница газеты, не пропускавшая ни одной планерки, где ее воспринимали в качестве добровольного надзирателя. Под ее сладкой улыбкой таилось лицемерие опытной интриганки, не зря ее как огня боялись молодые журналисты. Пришедшая из эпохи партийных собраний и помнившая, как рьяно тогда боролись за моральный облик строителя коммунизма, Крохина запросто могла взять на себя обязанности вершителя правосудия в отдельно взятом коллективе.
Или Кудряшова, начальник отдела экономики, трое детей, муж бросил, бьется как рыба об лед, лицо высохло от яростной ненависти к жизни, мужчин на дух не переносит, хотя, Дольникову доложили, зарегистрирована на сайте знакомств. Или Михайленкова, некрасивая до того, что давно махнула на себя рукой, ходит словно пугало, но Дольников замечал, как она порой взглядывает на него, точно хочет вспрыгнуть ему на грудь. А ведь здесь только малая часть редакции, есть еще бухгалтерия, рекламный отдел, технический, и везде — женщины. А красавица-секретарша Наталья, которая, разведясь с мужем-изменщиком, имеет свое представление о семейной жизни…
— Теперь по завтрашнему номеру, — сказала Филонова и посмотрела на Дольникова.
Он так задумался, что не сразу услышал ее. Хотя, в отсутствие шефа, старшинство за столом принадлежало ему, но его невнимание к происходящему могло быть истолковано более чем превратно.
— Олег Петрович! — повысила голос Филонова.
— Да, Светлана Андреевна? — очнулся Олег и с недоумением уставился на нее.
— Номер! — напоминала Филонова.
В ее взгляде мелькнула ирония — она словно поняла, о чем думал Дольников. Тот с досадой сообразил это, придвинул к себе план и откашлялся, пытаясь под изучающими и недоверчивыми взглядами коллег сделать вид, что задумался над проблемами газеты. Все словно ощерили зубы, как собаки в предвкушении сладкой косточки, и Олег кожей почувствовал их жадный интерес.
— На первой полосе пойдет большой снимок Шмелева и анонсы ударных статей, — начал он, быстро входя в привычный ритм. — На второй — итоги встречи президента с представителем Евросоюза…
Он постепенно успокоился и увлекся работой. Глаза собравшихся потухли, все поскучнели и ждали, когда можно будет разойтись. Мирончик, который всегда садился сбоку, откуда ему удобно было за всеми подсматривать, поблескивал очками, но опасности этот блеск не таил.
Олег в темпе закончил планерку и направился в свой кабинет. За ним увязалась Филонова, и они еще минут тридцать уточняли рабочие вопросы. Она была ровна, уступчива, никакой провокации Олег в ее поведении не усмотрел, и расстались они вполне дружелюбно.
— Наконец-то она убралась, — сказала ревниво Диана, входя в кабинет. — Думала, до обеда будет сидеть.
— Ты почему на планерке не была? — спросил строго Дольников.
— Ой, простите, Олег Петрович! — всплеснула руками Диана. — Не успела, материал заканчивала.
— На планерки надо ходить, — сказал Дольников. — Я тебе сколько раз говорил! А потом будешь жаловаться, что Крохина на тебя ябедничает.
— Ай, — махнула рукой Диана, — пускай ябедничает. Я ее не боюсь. Я никого не боюсь. Ты же защитишь меня, правда?
Она обвила руками шею Олега, заглянула в глаза. Он ощутил тяжесть ее тела, упругость молодой груди, услышал знакомый запах — и все сразу стало неважным. Хотелось лишь держать ее в руках и любоваться улыбкой, от которой все его страхи улетучивались сами собой.
«Зачем я себя накручиваю? — подумал он. — Все будет хорошо, в этом нет никаких сомнений».
Он осторожно снял ее руки со своих плеч, многозначительно посмотрел на дверь.
— Все поняла, мой командир! — засмеялась Диана. — Ваша репутация — прежде всего.
— И ваша, между прочим, тоже, — проворчал Дольников с улыбкой.
— Как дома? — спросила Диана, садясь на стул.
На ней сегодня были узкие брючки кирпичного цвета и малиновый топ, которые подчеркивали совершенство форм. Смотреть на нее было до того приятно, что Олег едва не краснел, скользя взглядом по плечам и глубокой ложбинке груди.
— Дома все хорошо, — ответил он, машинально защищая свой старый мир, которого, увы, уже не существовало.
— Как дочка? — вновь поинтересовалась Диана.
Олег поморщился — ну зачем она туда лезет? Понятно, что ей любопытно, чем закончилась их вчерашняя встреча. Но должна же понимать, что не обо всем ему хочется говорить!
С другой стороны, учитывая их отношения, она имеет право знать все. На миг почувствовав искушение, Олег испытующе посмотрел на нее. Ему вдруг захотелось выложить ей всю правду: и о разговоре с дочкой, и, главное, о разговоре с женой. Все равно придется открыться, так почему не сейчас?
Но затем вспомнил о своем желании сделать ей сюрприз и промолчал. Нет, не сейчас. Во всяком случае, не утром, когда впереди рабочий день, а в дверь то и дело входят озабоченные сотрудники. Надо улучить момент, все предварительно подготовив, и тогда, в благоприятной обстановке, спокойно и неторопливо обо всем поговорить.
— Хорошо дочка, — сухо сообщил Дольников.
Диана, чутко ждавшая его ответа, отчего даже наклонилась вперед, разочарованно выпрямилась.
— Ну, и хорошо, если хорошо, — откликнулась она.
Олег видел — ее интерес не поддельный. Она словно даже обрадовалась, что не последовало никаких тяжких откровений. На миг в нем шевельнулись смутные подозрения, но не успел уловить их — в кабинет зашли посторонние, а потом и вовсе о них забыл. Но в памяти застряло: не так должна была она реагировать. Такой ответ был ей почему-то на руку, но почему? Все это мелькнуло и исчезло, закрутили рабочие дела, другие вопросы, и Дольников целиком погрузился в них, лишь изредка чувствуя странный зуд в глубине сознания, но не понимая, что его вызывает, и отгоняя его, как отгоняют докучное насекомое, не видя его, но злясь от постоянности его присутствия.
— Послушай, — сказала Диана, — я на выходные хочу побыть дома.
— А что такое? — удивился Дольников.
— Да… — замялась она и тут же рассмеялась. — Это тебе неинтересно. Мама попросила. Родственники приезжают, надо встретить, то да се…
Выходные Олег планировал провести с Дианой. Теперь, когда он был фактически свободен, ничто не мешало им быть вместе хоть круглые сутки. И ее слова в первый момент огорчили его. Но тут вспомнил, что готовит ей сюрприз, а значит, все выходные дни он сам будет занят по горло — хорошо, если справится.
— Ладно, — сказал он, — делай свое «то да се».
— Ты хотел встретиться?
— Конечно, хотел! Я всегда хочу.
— Я не могу отказать маме…
— Я все понимаю, ты же знаешь.
— Знаю! — улыбнулась Диана.
— Ну и встречай своих родственников.
— А ты?
— А я буду рыдать от горя.
Лицо Дианы исказилось, обозначив намечавшуюся складочку на переносице:
— Не говори так.
— Не буду, — успокоил ее Олег. — Я же пошутил! Найду, чем заняться. Взрослый дядя. Переносица Дианы разгладилась, но теперь поджались губы:
— Вечно ты со мной, как с маленькой!
— Ты и есть маленькая, — засмеялся Дольников.
Диана посмотрела на него сердитым взглядом. Олег не понял его значение, но что-то она хотела им выразить, помимо неудовольствия его замечанием.
— Зря ты так, — сказала излишне спокойным голосом.
— Может и зря, — согласился Дольников. — Знаешь, ты так молода…
Диана метнула в него бешеный взгляд, и Олег прикусил язык.