Максим жил в громадной постройке на двадцать третьем этаже. Двор, окруженный несколькими домами-пирамидами, был гол, обширен, посредине высились лесенки детской площадки. Несколько чахлых деревцев смотрелись чужеродно в этом триумфе тотального урбанизма. Впрочем, сидящие на скамейках молодые мамаши вряд ли об этом думали, поглощенные своими телефонами и отпрысками, на которых они время от времени поднимали головы, как заводные курочки.
Заехав на одну из стоянок, Олег припарковался так, чтобы видеть подъезд Максима. Сколько ему придется здесь ждать, не знал. Но приготовился стоять долго, и захватил с собой все необходимое, включая воду, бутерброды и пустую пластиковую бутыль.
«Посмотрим, — шептал он, — какую статью она пишет. И если опять лжет…»
Что будет в том случае, Дольников старался не думать, очень надеясь в душе, что она сказала правду. Но и уезжать отсюда он не собирался, твердо вознамерившись простоять хоть до утра, лишь бы разрешить свои сомнения.
«Ничего, — утешал себя, — еды мне хватит на два дня. Жаль, воды маловато взял. Если что, буду экономить. На войне как на войне…»
Но ему не удалось сделать и глотка воды. Через сорок минут после того, как он занял позицию, красный кроссовер остановился у подъезда, а Максим, выбежав и обогнув капот, помог выйти Диане.
Пока она поправляла одежду, посматривая в телефон, молодой человек достал с заднего сиденья несколько бумажных пакетов с едой и напитками. Затем закрыл дверцу и подошел к девушке, которая дожидалась его, не двигаясь с места и не делая попыток помочь.
Наверное, он сказал ей что-то смешное, потому что она рассмеялась, красиво запрокинув голову. Ее густые волосы свесились вдоль спины, и Максим, просунув под них руку, обнял ее за талию и повел к подъезду.
Потеряв в первую минуту способность двигаться, Олег вдруг дернулся так, будто его ударили, рванул дверцу — и остался сидеть на месте. Более того, вдавился в сиденье, чтобы те двое не смогли заметить его.
Замерев, он проследил за тем, как они вошли в подъезд, смеясь и оживленно разговаривая. Затем скрылись за железной дверью, но Дольников, словно обретя дар ясновидения, наблюдал необыкновенно отчетливо, как заходят в лифт, едут наверх со своими пакетами, обнимаются, целуются…
Он затряс головой и снова захотел выскочить из машины. Но остался сидеть, слушая, как давит у него под лопаткой, словно кто-то просунул туда острый деревянный стержень.
«Ну вот, — подумал он, — теперь все ясно. Мне абсолютно все ясно. И не надо больше ничего говорить…»
Нужно было уезжать, но он стоял еще, наверное, полчаса, словно надеясь, что эти двое сейчас выйдут. И долго смотрел наверх, туда, где находились окна Максима, смотрел до тех пор, пока не заболела шея.
Ночь Олег провел без сна. Спать боялся — знал, что не выдержит тех видений, которые обрушатся на него. Предпочитал ходить по комнате, сидеть на стуле в кухне, у стола с пепельницей, курить, бормотать разную чепуху, смотреть в окна на пустую улицу, залитую светом фонарей, но только не ложиться в постель.
Но бессонница и полбутылки водки, выпитые залпом, мало помогали. Эти двое так и стояли в него в глазах. Особенно то, как Максим по-хозяйски обнимает ее и ведет к подъезду… Эта картинка была так отчетлива, что Олег никак не мог от нее избавиться, и весь корчился, точно ему сыпали за ворот горячие угли.
Он проклинал их, высмеивал себя и Диану, пустышку, ради которой был готов пожертвовать всем, — и пожертвовал, учитывая все, что он уже потерял! А ей и дела нет! Он жила, как хотела, и делала, что хотела. И врала ему без зазрения совести, как низшему, как изначально попранному в правах.
«Господи, в кого я превратился? — стонал Дольников, едва не хватая себя за волосы. — Чем занимаюсь? Слежу за ними, прячусь… Совсем спятил! Я дошел до края. Дальше некуда. Дальше — только лететь в пропасть… И все она, эта юная негодяйка. Что она со мной делает?»
Иногда он останавливался, словно натыкаясь на стену, оглядывался вокруг, не понимая, где находится, затем с трудом соображал, хватал следующую сигарету и продолжал свой бег.
Но все-таки на Диану он не мог долго сердиться. Называл ее страшными именами, насылал на нее библейские проклятия, высмеивал и всячески уничтожал, но стоило вспомнить ее глаза, смех и ласки, как мечтательная улыбка трогала его лицо, и все бешенство, обида исчезали, точно их не было.
«Она здесь ни при чем, — решил он в конце концов. — Это Максим, лощеный красавчик, во всем виноват. Она сама говорила, что он буквально упросил ее выйти за него замуж. Взял измором. Квартира, машина, положение… Клятвы в любви. Где ей было устоять? Она такая доверчивая!»
Олег вспоминал: когда Максим вел Диану к подъезду, она шла не слишком охотно. Правда, при этом смеялась… Но шла неохотно, он готов был в этом поклясться!
«Возможно, ее мучила совесть из-за того, что пришлось соврать мне. И мучила всегда, только она вида не подавала. Бедная девочка… Конечно, ей приходится не сладко меж двух огней. И я хорош, не смог вовремя защитить. Но ничего, еще не поздно все исправить…»
Утро Дольников встретил на ногах, ни минуты не проведя в постели. Но он был бодр, хладнокровен и совершенно трезв. И больше не колебался. Знал, что ему нужно, и готов был сделать это прямо сейчас.
«Ради нас, — говорил он себе, и тут же поправлялся, — ради Дианы! И пусть я сделаю подлость, но только ради нее. А там посмотрим, куда подевается этот… женишок. Впрочем, никакого женишка уже не будет».
Глава четвертая
Когда вечером того же дня Диана приехала, Олег предпринял все меры, чтобы не смотреть на нее слишком пристально. Он не хотел насторожить ее и тем самым помешать осуществлению своего плана. Но все-таки, помимо его воли, то и дело бросал на ее быстрые, вороватые взгляды, силясь понять, как она себя чувствует, обманывая его?
— Как статья? — поинтересовался он между прочим. — Написала?
— Да, — откликнулась Диана.
— Долго сидела?
— До двух ночи.
И хоть бы легкая тень мелькнула на ее всегда прекрасном лице!
Дольников, хотя и успел получить должную закалку, не мог не поразиться ее самообладанию.
— И продолжение написала? — спросил он, не в силах себя остановить.
— Конечно.
— Молодец!
Она пристально посмотрела на него.
Дольников понял, что вот-вот выдаст себя, и закусил губу.
— Ты меня очень ждал вчера, да?
Диана смотрела в упор — интуиция у нее была невероятная.
— Конечно, — сказал Олег и обнял ее, чтобы спрятать глаза. — Я всегда жду тебя, ты же знаешь…
Но она вывернулась и снова посмотрела на него.
— А если бы я и сегодня не приехала?
— Ты смерти моей хочешь? — не очень правдоподобно изобразил приступ ужаса Дольников.
К счастью, Диана считала себя непревзойденной актрисой, и уловка Олега сбила ее с толка.
— Я хочу, чтобы ты не смотрел на меня такими глазами, — сказала она, успокаиваясь.
— Какими?
— Такими…
— Я не смотрю.
— Смотришь!
— Хорошо, не буду…
— Так лучше, — смилостивилась она.
— Все для тебя, моя королева!
Олег снова обнял ее, и на этот раз она с готовностью к нему прильнула.
Все время затем, пока они ели, пили вино и разговаривали, Дольников заставлял себя придерживаться этого легкого, беззаботного, ребяческого тона, который она так любила. Но каких усилий ему это стоило! Он даже потел от напряжения, и вспоминал свое нахождение в милицейском участке — там было легче.
Кроме того, он следил за временем. Чтобы съемка получилась качественной, освещение должно было оставаться достаточно ярким.
Опасаясь наступления сумерек, он дважды пытался увлечь Диану в комнату, но она, словно чуя что-то, упорно не откликалась на его призывы.
— Какой ты нетерпеливый! — смеялась она. — У нас вся ночь впереди.
— Ты же знаешь, как я тебя хочу, — возразил Олег, делая вид, что изнывает от страсти.
— Может, куда-нибудь сходим? Погода отличная…
— Нет! — воскликнул Олег. — Только не сегодня.
— Что с тобой! — удивилась Диана. — Ты меня пугаешь.
Дольников спохватился.
— Просто я хочу провести этот вечер с тобой, — пробормотал он. — Я ведь столько ждал.
— Всего день, — улыбнулась она. — Разве это много?
— Много! — пылко возразил Дольников.
— О, — положила ему руку на плечо Диана. — Какой ты милый.
— Ты даже не представляешь, какой, — шепнул Олег.
Вслед за тем он подхватил ее на руки и понес в комнату, целуя на ходу.
Поверив в искренность этой страсти, Диана тоже ответила поцелуем, и дальше уже его не останавливала.
Сложности возникли там, где Дольников не ожидал. Требовалось одновременно осуществлять два взаимоисключающих действия. Отвечать на ласки Дианы, особы довольно темпераментной, и приводить в действие телефон, оставленный на тумбочке.
И все это одной рукой, практически наощупь!
Отвлекая Диану поцелуями, он тянулся свободной рукой к телефону, косясь на него одним глазом из-под ее волос. Помогла предварительная подготовка. Улучив момент, поставил телефон на ребро, прислонив к вазе с цветами, и включил видеосъемку. Действовал он так успешно, что Диана ничего не заметила. Только один раз приподняла голову, почувствовав некую избыточность его движений, но Олег тут же удвоил количество поцелуев, и она успокоилась…
Выключить камеру было проще — изобразил, что ему надо посмотреть какое-то сообщение, взял телефон и нажал кнопу. Диана, отдыхавшая после близости с ним, ничего не заподозрила. Спросила только:
— Что там?
— Напомнили о платеже, — произнес заранее приготовленную фразу Олег.
— А, — отозвалась она и тут же об этом забыла.
Дольников мысленно перекрестился и положил телефон на тумбочку.
Можно было сказать, что провел он операцию блестяще. Правда, совесть время от времени напоминала о себе, но он заглушал ее твердым намерением освободить Диану от власти этого «захватчика».