меет добраться к подземной реке. Боль усиливалась даже оттого, что думал. Поэтому пленник сделал единственное, что доступно – свернулся калачиком на грязном линолеуме, возле перевёрнутой тележки, прижался к ней спиной и попытался просто не существовать.
Постепенно пришёл спасительный сон.
***
Артём не представлял, сколько провёл в полузабытьи. Ненадолго выныривал из этого состояния, но тут же проваливался вновь. Когда проснулся, то понял: руки и ноги настолько сильно затекли, что он их перестал чувствовать. Стоило подвигать конечностями, как по ним будто электрический ток пробежал. Курьер с удовольствием обнаружил, что головной боли больше нет. Тогда медленно сел. В помещении ничего не изменилось. Еда по-прежнему валялась на полу. Только теперь Артём по-иному на неё посмотрел. Есть хотелось сильно. Сильнее только пить. Он не стал себе отказывать в последнем. На четвереньках добрёл к подземной реке. Поглядев на выход, верёвочной лестницы не увидел. Опустившись на живот, принялся зачёрпывать ледяную воду и пить. Удовлетворив жажду, направился обратно в помещение. Глаза сами собой косились на разбросанную варёную картошку и кусок куриной грудинки.
– Да вот шиш тебе! – рыкнул курьер.
Он не собирался есть выкинутую на грязный пол еду. Решил, что пусть бывшая преподаватель колледжа подавится от ненависти, увидев, что он не стал играть по её правилам.
Собрался поставить тележку для перевозки больных на колёсики, ведь лежать на грязном линолеуме холодно. Лёгкое в прошлом занятие оказалось совсем непростым, когда нет ступней. Несколько раз Артём задевал ранами линолеум, кривился от боли. По-прежнему ныли плечи, отчего руки лишились половины силы. Несколько раз тележка падала. В конце концов, он вернул её в правильное положение.
Артём почувствовал облегчение и жгучую усталость. Попытался забраться на ложе. Это и раньше было нелёгким предприятием, а теперь стало невозможным. У него попросту не оказалось больше сил, на борьбу с собственным телом. Окончательно обессилевший, он упал на пол, заляпанный засохшей кровью всех тех, кто уже давно переварен желудками бродячих псов и оставлен кучками испражнений под кустами.
Глаза уцепились за фартуки мясников, висевшие на гвоздике. Затем переместились на болгарку. Возникла идея включить её, когда старики спустятся, наброситься на них. Потом вспомнил, насколько быстро двигался муж Рожковой и понял, что его план обречён на стопроцентный провал. Старик намного быстрее и намного сильнее его. Требовалось какое-то иное решение.
Опьяняющий аромат пищи пробирался в ноздри, мешал мыслям. Артём старательно не глядел на раскиданную по полу пищу, но глаза сами собой косились в ту сторону.
– Нет! – сказал сам себе Артём. – Ты не пёс, чтобы жрать с пола! Понял?
Он решил сползать, попить воды. Поднявшись на колени, преодолел метр к воде, а после развернулся и направился к столу, возле которого лежала картошка с куриной грудкой.
***
Время превратилось в вечность. Артём лежал, пил, да справлял естественные надобности – других дел не имелось. Ноги заживали. Припухлость и покраснение постепенно спадали. Однако ни к чему прикасаться культями он ещё не мог. Собственно он даже смотреть без ужаса на эти раны не мог.
Постоянно думал о собственном спасении, но ничего на ум не приходило. Инструмент просмотрел уже тысячу раз в поисках того, что можно использовать, как оружие. Все эти медицинские приспособления никак не могли послужить его освобождению. Содержимое ящиков никак не могло помочь. Тепловая пушка с неработающим вентилятором тоже не могла поспособствовать его освобождению. Разве что УШМ, в простонародье болгарка, способна быть хоть каким-то подобием оружия.
Насчёт этого инструмента курьер думал особенно долго. Многократно брал и примерялся.
Во-первых, её держать приходилось двумя руками, а это создавало свои сложности – он становился крайне неустойчив, ведь касаться культями пола по-прежнему не мог. Держать же более чем пятикилограммовый инструмент одной рукой долго не получалось. Артём даже проверил, предварительно включив. В рабочем состоянии болгарка оказалась ещё тяжелее. Артём успел досчитать до сорока, перед тем, как рука устала. А ведь ей придётся махать.
Во-вторых, длина кабеля УШМ около двух метров, да удлинителя всего три. Старики могли просто развернуться и спокойно уйти, заморив его голодом.
С тоской и печалью, но курьер пришёл к выводу, что болгарка плохое оружие. Больше шансов нанести увечье себе, нежели причинить вред врагам.
Шорты и футболка откровенно загрязнились. В какой-то момент Артём подумал, что при других обстоятельствах давно бы их постирал. Однако в данный момент ему на это глубоко плевать.
Начал одолевать голод. Вначале Артём не обращал на него внимания. Какое-то время даже получалось. Потом пытался глушить его водой. От этого только живот раздувался, но желание пищи никуда не девалось. Курьер обследовал пространство вокруг стола в поисках завалившегося кусочка куриной грудки или картофелины. Безрезультатно. Заглянул в морозильную камеру. Подсознательно надеялся найти там хоть какую-то пищу. Ожидаемо увидел только разделанное человеческое тело – часть плеча, на котором красовалась татуировка с разноцветным драконом. Холодильник тут же захлопнул и спешно отодвинулся, словно его могло засосать внутрь. Впрочем, в какой-то мере так и есть. Морозильная камера заметно опустела, ведь каждый раз старики доставали весомую часть содержимого, чтобы накормить любимых собачек. Это означало только одно – вскоре ему придётся самому оказаться внутри ледяного гроба.
Вскоре Артёма начали покидать силы. Это происходило медленно, поэтому он не сразу обратил внимание на данное обстоятельство. Сказывался голод и общее состояние организма, получившего ужасную рану.
Курьер много думал над тем, как выбраться, как спастись. Однако на ум ничегошеньки не приходило. Понимал, что врукопашную бороться с медведеподобным стариком занятие откровенно глупое, а без него бывшая преподаватель колледжа не спускалась. Ничего, что могло послужить оружием, в подземном сооружении не имелось, сколько Артём ни осматривал инструменты на столе и ящики. От безысходности пробирало отчаяние. С отчаянием приходило осознание, что жизнь вот-вот закончится. Душу раздирало ледяным ужасом. Тело пронзало настолько сильным страхом, что в пиковые мгновения курьер даже забывал дышать.
Несколько раз снилось, как его, ещё живого, разделывали болгаркой. Артём всегда просыпался с криком от этого кошмара. Один раз даже грохнулся с тележки для перевозки больных. Неоднократно снилось, как части его тела скармливали бродячим псам. После Артём всегда пробуждался в холодном поту.
Однажды, когда курьер лежал на тележке, глядел на фартуки мясников, висевшие на гвоздике, он услышал шуршание упавшей лестницы, перестук её перекладин. На душе заскребли кошки. В груди, словно струна оборвалась.
При этом желудок будто жил отдельной жизнью – заурчал, предчувствуя пищу. Голод быстро-быстро разгорелся, как огонь на вате. Даже во рту пересохло, хотя Артём совсем недавно вдоволь напился.
Курьер сел на тележке, спустив покалеченные ноги вниз. Ждать прихода стариков долго не пришлось. Вскоре в помещение вошла Рожкова.
В серых спортивных штанах, жёлтых кроксах, лёгкой бежевой кофте с большим, явно не по возрасту, вырезом, в который виднелся белый лифчик. На цепочке висел внушительный крестик, тускло поблёскивавший в свете люминесцентных ламп. Короткие светлые волосы аккуратно уложены. В ушах виднелись витиеватые серьги из благородного металла с камушками, напоминавшими бриллианты. В руках, украшенных золотыми кольцами и перстнями, она держала синий полупрозрачный пакет, в котором угадывался пластиковый контейнер.
– Ну, что, всё сожрал? – сразу поглядела бывшая преподаватель колледжа на пол рядом со столом. – Боже, так и знала, что ты не только всё сожрёшь, но ещё и линолеум вылижешь. Господь свидетель, такие ничтожества, как ты, только и способны, что обижать животных. Чуть столкнётесь с трудностями, ползаете на коленях и унижаетесь.
Артём удивился тому, что ничего не почувствовал. Он даже отвечать не собирался.
Следом за женой в помещение вошёл Пётр. Медведеподобный старик в этот день надел голубой спортивный костюм, сидевший на нём почти в обтяжку. Под него – футболку насыщенного красного цвета. На ногах поношенные кроссовки кислотного оттенка. Сложив руки на груди, он вперился взглядом в пленника. Словно предупреждал, что ещё одно неверное слово о его супруге и по лицу прилетит уже не один кулак, а два, да ещё и несколько раз.
– Господи, ты что, язык прикусил, живодёр проклятый? – с усмешкой спросила Рожкова. – Может, хочешь ещё что-нибудь сказать и второй раз поесть с пола, гадина неблагодарная? Кормишь его, кормишь, а в ответ лишь гадости…
– Лучше с пола есть, чем быть таким же чокнутым, как ты, – равнодушно, без тени эмоций, сказал курьер.
Рожкова замерла, поглядела на мужа.
– Не, ну ты слышал?! – задала риторический вопрос. – Господи, какая ж мразь неблагодарная! – посмотрела на пленника. – Я ради тебя сегодня пропустила свою интересную передачу! Подумала, как же ты здесь. Голодный, наверное. Пошла, гречечки сварила, чтобы что? Услышать, что я чокнутая?! Ну, спасибо, уважил стариков!
– Не прикидывайся святым одуванчиком, – таким же бесцветным голосом сказал Артём. – Если ты ходишь в церковь, носишь крестик, это совсем не означает, что ты святая. Ты помешалась на своих собачках до такой степени, что готова убивать детей. Я сам много раз слышал и видел, как бродячие собаки нападали на людей. На детей. Мне в голову не могло прийти, что на свете найдётся человек, способный оправдать такое действие животного. Оказалось, на свете найдётся всё.
– Господи, какой же ты тупой! Объясняешь тебе, объясняешь… – безнадёжно махнула на пленника Любовь Григорьевна. – Человек просто так не умирает без воли Бога! Если умер не своей смертью, то такова его судьба, такова воля Бога. Многие дети, которые погибли, выросли бы убийцами и насильниками. Многие ясновидящие именно так и говорят, что Бог таким образом убирает с Земли того, кто вырос бы убийцей и насильником. Господи, собаки лишь исполнители приговора Бога, а не виновные! Все ясновидящие знают, что животные в отличие от обычного, не ясновидящего, человека, чувствуют душу людей. На гнилые душёнки зверь и нападает. Понял? На чистую душу святого – никогда. Ведь от них исходит божественный свет. Как можно напасть на такого? На меня же вот собаки не нападают! А раз собака напала, значит, свет от человека исходил далеко не божественный. Ангелы-хранители таких людей и детей не защищают.