– Какую ж ты херню несёшь! – покачал головой Артём. – У меня слов нет, чтобы внятно тебе ответить. Ты на всю голову больная. Тебе уже даже лечение не поможет.
Рожкова бросила пакет на стол. Контейнер с едой глухо ударил по дереву.
– Да кто ты такой, сморчок, чтобы так разговаривать со старшими?! У тебя образование какое?
– Среднее профессиональное, – машинально ответил Артём, тут же сообразив, что попал в ловушку.
– А у меня высшее! – авторитетно заявила Рожкова. – Господи, я тридцать с лишним лет учила таких даунов, как ты! У тебя и образования-то нормального нет, а туда же, спорить… Ты получи высшее образование, а потом спорь о таких прописных истинах, известных каждому образованному человеку!
– Ты путаешь высшее образование с образованностью. Образованность бывает только от чтения. Называется самообразованием. А твоё высшее образование нужно лишь для того, чтобы выполнять определённую работу.
– Господи, ты слышишь, что этот недоразвитый несёт? – усмехнулась Любовь Григорьевна, глядя на супруга. – Тебя кто со старшими оговариваться научил, сморчок? Тебе бы вначале пожить, опыта поднабраться, а потом уже открывать рот.
– Да я бы и не против пожить! – стукнул ладонью по тележке Артём. – Но кое-кто решил, что мне лучше стать кормом для бродячих шавок!
– Ах да… – ехидно улыбнулась Любовь Григорьевна. – Я тут посчитала… Ты через пару дней уже будешь там, – указала на морозильную камеру. – Так что отсыпайся. У тебя скоро ответственный день наступит.
Она несколько мгновений смотрела на пленника, ожидала его реакции, но так и не дождалась. Залезла в пакет, вынула круглый пластиковый контейнер. Отвернула красную крышку. Бросив её на стол, протянула посуду, наполненную гречкой, пленнику. Следом дала и ложку.
Артём уже решил, что вновь придётся есть с пола. Мысленно смирился. Даже немного удивился, когда еда оказалась в его руках. От гречки шёл вкуснейший аромат. Судя по всему, Рожкова заправила её маслом. Курьер набросился на пищу. Несколько минут прошли в тишине. Старики смотрели на пленника, словно мысленно уже его разделывали. Артём же поглощал еду за обе щеки.
– Господи, насколько у нас бы было меньше проблем в обществе, если бы к собачкам относились гуманнее, – примирительным тоном нарушила тишину Рожкова. – Вот на Западе к собакам относятся гуманно. Не то, что у нас.
Артём замер с ложкой гречки, не донесённой ко рту. За несколько дней до плена ему в социальных сетях как раз попалась небольшая статья о том, как с бродячими собаками обращаются в большинстве стран Европы. Он не понимал, зачем её тогда прочёл. Как говорится, ничего не бывает просто так. Теперь ему эти знания неожиданно пригодились.
– Полностью согласен, – поглядел он на Рожкову. – В Европе запрещено кормить бродячих собак под угрозой крупного штрафа. Да и нет там бродячих собак. Только потеряшек можно встретить. При обнаружении такой собаки её ни в коем случае нельзя забирать домой и кормить, а необходимо сообщить компетентным органам. Собак отлавливают и содержат в приютах, где работают профессионалы с соответствующим образованием. Содержатся эти приюты исключительно на деньги настоящих зоозащитников, а не таких как ты, чокнутых зоошизиков. В этих приютах собака обязательно проходит тест на агрессию. Если агрессивная, то немедленно усыпляется, если нормальная, то ей дают время дождаться хозяина. Если её так никто и не берёт, она тоже усыпляется. В Европе безопасность человека на первом месте. Там бы тебя уже посадили лет на пять, а может, и больше, за то, что ты развела огромную свору агрессивных псов, которые угрожают людям, создают опасность для детей. И правильно бы сдела…
– Что?! – точно обезумевшая ворона, воскликнула Любовь Григорьевна. – Господи, что ты несёшь, живодёр проклятый?!
Её лицо раскраснелось. Левая рука сжалась в кулак, правая схватилась за крестик.
– Ты, сморчок, откуда вообще можешь знать, как к собакам относятся в нормальных странах?! Ты их только по телевизору и видел! Там собак любят! Ухаживают за ними! Там нормальное общество, а не как у нас, на всю голову больное, готовое за сраного покусаного спиногрыза убить ни в чём не повинную собачку!
– Это уж точно, – сунул в рот очередную ложку с гречкой Артём. – Там общество нормальное. Там бы этой собаки вообще не возникло. Её бы давно усыпили, как агрессивную, потому что люди важнее всего.
– Какой же ты урод! Живодёр и мразь! Господи, с каким же наслаждением я убью тебя, падаль! – с дикой, первозданной ненавистью произнесла Рожкова.
От её интонаций по позвоночнику курьера пробежал арктический холодок. Аппетит моментально пропал. Перехотелось глотать даже то, что уже находилось во рту. Пережёвывать дальше пришлось через силу. Под обжигающим взглядом Рожковой кусок в горло не лез. Артёму пришлось приложить усилия, чтобы проглотить гречку, которая неожиданно стала походить на гальку.
– Высыпать тебе эту гречку на пол, потоптаться по ней, а потом заставить жрать, – сквозь зубы произнесла бывшая преподаватель колледжа. – Может хоть через такие действия дойдёт, как надо общаться со старшими. Господи, чего я тебе объясняю, – махнула она рукой. – Ты всё равно скоро сдохнешь, мразь бессердечная.
Курьер спешно засунул остатки гречки в рот. На всякий случай. Набил щёки, точно хомяк. Поставил пустую пластиковую ёмкость на край.
– Господи, ты-то чего стоишь?! – поглядела Любовь Григорьевна на супруга. – Постоять сюда пришёл, что ли?! Бери мясо и пошли! Его ещё разморозить надо!
Пётр подошёл к морозильной камере. Присел. Только взялся за ручку, как из кармана спортивных штанов вывалился кнопочный телефон. Супруг Рожковой этого даже не заметил.
– Боже ты мой! Я ж тебе уже триста раз говорила, дай мне как-нибудь вечером штаны, чтобы я перешила тебе карманы! – увидела выпадение устройства Любовь Григорьевна.
Она взяла пластиковый контейнер. Закрыв его крышкой, убрала в пакет.
– Нет, он ходит, всё теряет… – продолжала она бурчать. – Пятьсот рублей потерял. Теперь телефон решил потерять…
Пётр, не обращая внимания на супругу, взял аппарат. Поднявшись, сунул его в тот же самый карман. Вновь опустился перед морозильной камерой. На этот раз успел открыть холодильник, перед тем, как телефон снова выпал на пол.
– Господи, тебя жизнь вообще ничему не учит?! – продолжала бурчать супруга. – Ну маленький карман! Маленький! Боже, ну не кладут в такой ничего! Мало того, что тогда пятьсот рублей потерял, так теперь ещё и телефон собрался…
Пётр молча поднял телефон, положил его на морозильную камеру. Вынул замороженное мясо. Бывшая преподаватель колледжа подставила пакет, куда он и попытался его положить. Один из кусков выскользнул, упал на пол.
– Господи, у тебя руки дырявые, что ли?! – неожиданно зло каркнула Любовь Григорьевна. – Или ты собрался мясо для детей извалять по всему полу? Чтобы они ели потом мусор?
Артёма куснула фраза «мясо для детей». Он уже слышал от Рожковой, что бродячие псы – это её дети. В тот раз не обратил на эти слова внимания. Теперь же понял – она всерьёз, по-настоящему, воспринимала бродячих животных родственниками. В его голове этого не могло уместиться. Не может ведь умственно здоровый человек считать родственниками бродячих животных?
– Городские бродячие животные, по своей сути – это дикие звери, ареал обитания которых пересекается с людьми, – сказал Артём, пережёвывая гречку. – Подкармливать от жалости волков никто не станет. Они опасны. Они дикие. Совсем другое дело беспризорные псы, прямые потомки волков, не правда ли?
– Рот закрой, умник, – небрежно бросила Рожкова.
Однако Артём умолкать не собирался:
– Если человек видит в диких животных родственные души, то кто он сам? Внешность обманчива. Снаружи можно налепить религию, золото и высшее образование, но суть от этого не изменится. Ты – дикий зверь, опасный для общества.
Гречка жевалась плохо. Кусок в горло по-прежнему не лез. Курьер жевал и жевал, в надежде проглотить. В голове крутились слова Рожковой о том, что это последняя пища. Не верилось, что его собирались вскоре убить. В голове не укладывалось, как вообще такое могло случиться?!
Пётр поднял выпавший кусок мяса с пола, бросил его в пакет. Стукнул ногой по дверце и та закрылась. Не говоря и слова, двинулся к выходу. Любовь Григорьевна обернулась, поглядела на пленника. В её взгляд плескалось столько ненависти, что хватило бы заполнить Тихий океан.
– Боже, наконец-то! Скоро тебе конец! Морозилка почти пустая. У Егорушки, между прочим, живодёр ты бессердечный, до сих пор левый глазик слезится! Я тебе никогда не прощу, что ты его обидел! Понял? Тварь ты последняя!
Артём уже открыл рот, чтобы сказать Рожковой пару слов. Понимал, что это совершенно бесполезно. Он ясно и отчётливо осознал, что эта женщина сумасшедшая. Общество этого факта усердно не замечает. Для окружающих она улыбчивая любительница животных, преподаватель колледжа, человек с высшим образованием, которая очень-очень любит собачек. Как же порой бывает обманчива внешность и слепы люди. Для себя Артём ясно и отчётливо понял, что, если выберется из плена, то будет обходить по большой дуге всех любителей бродячих животных. Понятно, что не все они деградировали так сильно, как Рожкова, а там… кто его знает. Внешность обманчива, а люди настолько слепы, что предпочитают не замечать очевидного.
Взгляд Артёма упал на кнопочный телефон, так и оставшийся на морозильной камере. На несколько мгновений спёрло дыхание. Сильнее застучало сердце. Это именно тот шанс, которого курьер и просил, которого ждал.
Усилием воли, он перевёл взгляд на Рожкову. Чтобы она ничего не заподозрила, намеренно ответил:
– Ты старая чокнутая баба. Очень надеюсь, что эти собаки как-нибудь загрызут тебя.
– Это самая лучшая смерть! – с гордостью сказала Любовь Григорьевна. – Я бы хотела именно так умереть!
Артём почувствовал, как у него отпала нижняя челюсть. Впрочем, быстро собрался с мыслями. От этой женщины он уже ждал чего угодно, тем более относительно собак.