– Я сама имею право распоряжаться собственной жизнью.
Не добившись желаемого результата, зеленоглазый вновь переместил ее.
Ей было лет двадцать. Ее звали Наталия, она была студенткой. Любила жизнь, пользовалась этой жизнью на полную катушку. У родителей были деньги, и это давало свободу. Ночные клубы. Дискотеки. Кино. Магазины. Вечеринки в кругу друзей. Друзья мужчины. Друзья женщины. Любовники-мужчины. Любовницы-женщины. Лиля узнала об этой жизни много нового. Не факт, что хорошего, но эта жизнь оказалась познавательной.
В последний день жизни Ната устроила скромный девичник на троих. Они пили пиво и говорили за жизнь. Ната умудрилась влюбиться в физкультурника. Состояние влюбленности было обязательным для нее. Сегодня физрук, завтра Билан, послезавтра – еще кто-нибудь.
Пиво закончилось раньше, чем желание его пить, и девушки пошли в круглосуточный магазинчик. Они уже рассчитались за покупки, когда появились эти двое. У одного из грабителей в руках был обрез, у второго – нож. Тот, что с ножом, схватил подругу, приставил острие к горлу. Второй, с обрезом, ткнул дулом в сторону продавщицы:
– Быстро, деньги давай. – Побледневшая женщина трясущимися руками открыла кассу. Денег там было мало. Тысячи полторы всего. Грабитель взъярился, ударил продавщицу прикладом в грудь:
– Что ты мне суешь эту мелочь? Сейф где?
– Нет у нас сейфа, хозяин вечером сам забирает всю выручку.
– Ты! – теперь грабитель обращался к Натке. – Забери бабло, мобилы, побрякушки.
Посетителей было немного: кроме подруг, один мужчина и пожилая тетка, у которой мобильника не было вообще. Денег набралось опять всего полторы тысячи. Девчонки поснимали золото. Ната боялась жутко, возвращаясь к грабителю.
– И это все?
И тут, неожиданно раздалось:
– Ты, идиот! Забирай деньги и вали отсюда, покуда менты не подъехали.
Произошло именно то, чего Ната в глубине души опасалась больше, чем самих грабителей. Ольга, одна из подруг, по натуре была скандалисткой, а когда поддаст, то хлебом не корми – дай поскандалить. Бояться она не умела.
– Ты еще кто? Борзая, да?
– Сам борзой, козел. – Наглость Ольги привела в замешательство.
В магазинчике повисло тягостное молчание. Грабитель медленно обвел взглядом присутствующих, добрался взглядом до Наты. И в этот момент хлопнула дверь. Все вздрогнули от неожиданности.
Возможно, он не хотел стрелять, и рефлекторно нажал курок. Это было уже неважно для Наты. Для нее уже ничто не имело значения. Она успела лишь удивиться. Ее не стало.
Снова холодный ветер и пронзительный взгляд Собирателя.
– Что скажешь теперь? Разве она плохо жила?
Слов у Лили не нашлось. Как только в магазине появились грабители, она поняла, что близится конец невольного путешествия. Было жалко девчонку. Несмотря на веселый образ жизни, она не была плохой. Помогала по дому матери, ходила в магазин для пожилой соседки. Решала чьи-то проблемы. Училась хорошо. И мечтала о большой, великой любви, которую не успела испытать потому, что мешали влюбленности.
– Разве моя смерть как-то повлияла на ее судьбу?
– Эта девушка никогда не смогла бы понять тебя.
– Ладно, хватить на мозги капать. Я сделала шаг, меня никто не заставлял.
– И тебе не жаль?
Зачем он спрашивает? Ведь наверняка читает ее мысли, как раскрытую книгу. И видит все, что творится в душе. Стало еще холоднее и неуютнее.
Потом был блокадный Питер, было 11 сентября. Были простые жизни, много жизней. Зеленоглазый решил доказать, что Лиля не права. Но она по-прежнему не жалела. На многое теперь смотрела по-другому – увидела, как пусто и никчемно жила. Многие из тех, с кем Лиля прожила последние дни, стремились к чему-то, создавали, творили. Лиле всегда что-то мешало. Она редко доводила до конца начатое дело. Энтузиазм нового начинания быстро угасал, едва столкнувшись с минимальным препятствием. Много недостатков нашла в себе Лиля. В очередной раз вернувшись из “ссылки”, разозлилась:
– Чего ты хочешь от меня? Что бы я сказала, что неправа? Мне оставалось жить полгода, ты понимаешь?
– С чего это ты взяла?
– Да вот же, – она достала из сумочки и сунула ему бумажки, но он не взял, и клочки полетели по ветру, словно растраченные впустую дни. Вроде вот они – рядом, да уже не ухватить.
– И что? Этого просто бумага… Ты даже не проверила ничего. А хочешь знать, что было бы, не спрыгни ты с крыши?
Вновь Лиля стоит в коридоре поликлиники с бумажками в руках. Сердобольная женщина ее одевает, Лиля выходит на улицу. Кое-как добирается до дому. Возле дома мелькает мысль – оборвать эту жизнь и не мучаться, на крышу забраться, сигануть оттуда.
Что-то остановило, она сама не поняла, что именно. То ли страх высоты, то ли боязнь совершить грех. Дома был Вадим. Она не успела ни чего сказать, как он обрушился прямо с порога:
– Где шарахаешься? Я уже сто раз звонил. Для красоты телефон носишь?– Лиля опять забыла включить телефон.
– Хватит орать, дорогой. – “Дорогой” произнесла язвительно, последнее время отношения совсем испортились, он все время кричал, злился, подозревая в чем-то, или просто из-за ее неприятностей. Лиля зарабатывала больше Вадима, но не думала, что он живет с ней из-за денег. Теперь же, когда нависла угроза увольнения, а возможно, и уголовного дела, начала подозревать неладное. – Я тебе надоела? Тебя не устраивает что-то? Денег не хватает? Собирай вещи и уходи. Вали, как крыса с корабля. И не фиг на меня орать.
– Ну, уж нет, я поору, я две недели молчал. И только попробуй меня выгнать. Я никуда не собираюсь уходить. Думаешь, я тебя брошу? Размечталась! Может, это я тебе надоел, а? – когда-то Вадим не повышал на нее голоса. Лиля попыталась возмутиться, но Вадим схватил ее и насильно втолкнул в комнату к столу. – Что это? Это ведь те, якобы потерявшиеся, документы. Зачем ты их прячешь здесь, кого покрываешь? Да еще овечку невинную строишь из себя. Потом передразнил. – Ах, я ума не приложу, куда делись документы!
Лиля уже не слушала Вадима, ее внимание приковали бумаги на столе. Как они оказались в квартире? Она не забирала документы с работы. Подошла к столу, перебрала платежки, расходники, ордера, ведомости, – здесь все, что пропало. Теперь с нее снимут обвинение.
– Вадим, где ты их нашел?
– Лежат здесь уже недели две, между прочим. То есть, я их две недели назад нашел, да все ждал, когда ты перестанешь притворяться.
– Притворяться?! Да я понятия не имею, как они здесь оказались. Да неважно – теперь я смогу оправдаться. – Она бросилась к Вадиму, обняла его, моментально простив грубость и крики, все-все.
А через час уже стояла в кабинете начальника, предварительно позвав и главного бухгалтера, которая вообще-то была лучшей подругой, и у которой из-за Лили тоже были неприятности:
– Александр Андреевич, эти документы все время лежали у меня дома. Их Наташа в сумку положила вместе с журналами. Мне в тот день плохо было. Скорую вызвали. Наталья вещи собирала, документы между журналов не заметила. Я даже и не думала их дома искать. Вадим нашел.
Генеральный директор, молча, принял у нее документы, просмотрел, передал главбуху. Помолчал немного, затем сказал:
– В общем, за халатность вам, Лилия Игоревна, строгий выговор, – потом улыбнулся неожиданно. – Я рад, что все так разрешилось. Нажал кнопку интеркома, вызывая секретаршу.
– Наташа, зайдите ко мне...
Удивительно – находка документов заставила Лилю забыть о визите к врачу. Вспомнила об этом только вечером, дома, когда доставала из сумочки кошелек. Вадим взял справки, направления, прочел. Хмуро глянул на Лилю:
– Опять молчком? Почему сразу не сказала?
– Так ведь документы нашлись – на радостях забыла.
– Завтра позвоню отцу, он сам тебя посмотрит.
Отец Вадима работал главным врачом в частной клинике. Отношения между ними были неважные. Отец надеялся на брак Вадима с какой-то Ириной.
– Может, не стоит? Ты знаешь прекрасно, как твой папа ко мне относится.
– Не глупи, он давно уже понял, что на Ирке я не женюсь.
Действительно, в этот раз Сергей Сергеевич не задел, не обидел Лилю. Возможно, он смирился с выбором сына. Спустя две недели Лиля знала, что у нее опухоль, но доброкачественная, операбельная. А через месяц уже выписалась из больницы. На душе было светло и радостно. Перед операцией Вадим сделал ей предложение, хотя раньше о свадьбе разговор не заводили – так устраивало обоих. Теперь все изменилось, они стали ближе. Вадим был дорог, как воздух, он был ее хранителем и спасителем. Впереди целая жизнь.
Мужчина иронично смотрел на Лилю. Та плакала. Если бы она знала. Если бы она знала. Но никому не дано знать будущего. Внутри истерично билась надежда – попробуй, попроси, вдруг простит, даст второй шанс.
– Ты был прав, – робко начала она. – Во всем. Каждая жизнь бесценна. И каждый, кто раскидывается ею, преступник. И я тоже. Прости меня. Дай возможность исправить ошибку. Я так бесполезно жила. Теперь я вижу это, ты показал мне…
– Ты такая же, как все. Знаешь, сколько раз я слышал мольбы, видел слезы? А теперь ответь честно – если бы рак подтвердился, что сделала бы ты тогда, как бы поступила?
Лиля задумалась. Прожив десятки жизней, она и умирала десятки раз. И не всегда это было быстро и безболезненно. То, чего она боялась раньше, уже не страшило. С крыши прыгала совсем другая Лиля. Не покривив душой, она ответила:
– Я прожила бы остаток жизни, наслаждаясь любовью близких.
Лиля вновь поднималась по лестнице на свой этаж. Она помнила все, что случилось, до мельчайших подробностей. В душе пело от радости. Все будет хорошо. Он простил ее. Достала ключи из сумочки, потом засмеялась – там ведь не заперто. Толкнула дверь. Та не поддалась, но Лиля как-то оказалась в квартире. Первое, что бросилось в глаза – зеркало, закрытое простыней. В душе все похолодело. Шаг в комнату.
– Нет! Нет! Нет! Ты же простил меня! Лиля упала на колени – посреди комнаты, на двух табуретах стоял гроб. А в нем лежала она, Лиля. – Ты же простил меня! – закричала Лиля в отчаянье.