на усеянная звездами со всех восьми сторон – и больше ничего не видать. Ангелы летают где-то высоко над головой, переговариваются мысленно меж собой и словно бы чего-то ждут. Иван Иванович напрягся. Присмотрелся изо всех душевных сил – и вдруг видит, как из черноты ночи приближается к нему какая-то светящаяся точка. Точка становится ярче, стремительно растет, пока вдруг не заслонила собой половину Вселенной и не засияла как тысяча Солнц. Ангелы пали ниц, и Иван Иванович тоже весь съежился и скуксился, настолько ему стало страшно и нехорошо.
— Внемли, человече! — загремело так, что задрожали звезды и завибрировало пространство. — Я пришел сказать твою судьбу.
Иван Иванович, преодолевая ужас, настроил зрение и посмотрел в самый центр сияния. Он различил какие-то смутные пятна и линии, но все равно ничего не разобрал.
— Кто ты, Господи? — пролепетал он в ужасе.
— Архангел Гавриил – посланник Господа нашего! — опять задрожало пространство, и Иван Иванович хотел зажать себе уши, но не сумел, потому что у него теперь не было ушей. — Внемли и трепещи! Объявляю тебе волю Всемилостивейшего Господа нашего, Творца Вселенной и всего сущего. — Архангел сделал приличествующую паузу и продолжил: — За все твои страдания в земной юдоли, за долготерпение и веру — даруется тебе вечная жизнь в горнем мире среди неувядающих цветов и негасимого света. Тебе даруется нетленное тело и незапятнанные одежды. Радуйся же, человече, и прославляй Господа за его доброту и милосердие.
Сказав такую краткую, но насыщенную речь, Архангел неожиданно взмахнул своим исполинским крылом, так что половина неба вспыхнула нестерпимым блеском. Ивана Ивановича обдало страшным жаром, но он не сгорел и даже не обжегся, а скорее, очистился в божественном пламени, душевно истончился и внутренне просветлел. С глаз его словно бы спала пелена. А когда сияние погасло, он увидел прямо перед собой огромные золотые врата – тяжелые, массивные и страшно дорогие, они свободно парили в межзвездном пространстве. К воротам прямо от его ног ведет мерцающая алмазная дорожка. Дорожка висит в черной пустоте, под ней разверзлась черная бездна, а сверху и по обеим сторонам ее рассеяны бесчисленные звезды – белые, красные и голубые. Ангелы куда-то запропастились, и Архангела Гавриила что-то не слыхать; остается лишь одно: бесстрашно пойти прямо по алмазной дорожке к золотым воротам. Стоило об этом подумать, как дорожка медленно поплыла под Иван Ивановичем, и вот он уже летит над сверкающей бездной среди мерцающих звезд навстречу своему счастью.
Долго или коротко, но Иван Иванович долетел до цели. Остановился прямо перед воротами, висит. Алмазная дорожка сразу же пропала, и у Иван Ивановича захватило дух – от восторга и ужаса – до того жутко ему было парить в бездонной пустоте. Впрочем, это продолжалось недолго. Ворота, как и следовало ожидать, отворились. Иван Иванович проскользнул в образовавшуюся щель. Что ж он видит?..
Бесконечная утопающая в зелени холмистая равнина. Ласковое солнце светит с высоты, синее небо, птицы реют, навевает приятный ветерок… С минуту Иван Иванович завороженно смотрел на эту чудесную равнину, а потом словно кто-то подтолкнул его в спину. Он двинулся вперед, пролетел несколько метров и вдруг увидел, что он уже идет по этой тверди, утопает ногами в мягкой траве, машет руками, крутит головой. На нем белые одежды, он видит и слышит, и даже может говорить. От неожиданности он остановился. Посмотрел назад. Там уже не было никаких ворот, одно лишь безбрежное пространство, теплый ветер, да синь небес. "Куда теперь?" — подумал с беспокойством. И снова огляделся, теперь уже пристальнее. Ведь этот мир – стал теперь его миром. Не на день и не на год. Навсегда! Шутки кончились. Теперь уже никаких надежд и упований. Приговор окончательный и бесповоротный. Впрочем, что это он? Разве можно тут грустить и опасаться? Ведь это же Рай! Тут нечего бояться. В полном смысле. Лань ляжет рядом с гиппопотамом и все такое. Живи, радуйся. И больше ничего.
Иван Иванович пошел наудалую, куда глаза глядят. Все прямо и прямо, не сворачивая никуда. Усталости он теперь не ведал. Спать не хотелось. И голоду он не подвластен. Жажда не мучит. Натурально, не хочется ничего. Никаких тебе желаний и страстей, все животные инстинкты остались на грешной и несовершенной Земле, а здесь, в Раю, Иван Ивановича обуяли тихая созерцательность, умиротворение и кроткая радость. Так он шел довольно долго, и по-прежнему ничего ему не хотелось, а только идти, смотреть на небо и на траву, наслаждаться тишиной и покоем. Какой разительный контраст с его прошлой жизнью! И до чего же гнусные личности окружали его там, на Земле! Чем дольше Иван Иванович находился в Раю, тем чудовищней казалась ему прошлая жизнь. Иногда возмущение вскипало, бурлило и пенилось в его страдальческой груди, но он тут же успокаивался, беспрестанно повторяя одно и то же: все кончено, я в Раю, больше этого не повторится. Все зло осталось в прошлой жизни, а теперь он там, где нет места несправедливости и беспрерывным унижениям. Никаких огорчений. "Только небо, только ветер, только радость впереди!" — вдруг зазвучал внутри ангельский голосок. И сразу стало легко и весело.
Трудно определенно сказать, как долго бродил Иван Иванович в Раю. Погода совершенно не менялась, солнце стояло в одной точке, трава сплошным ковром покрывала землю; само время, казалось, уснуло. Иван Иванович занес ногу для очередного шага, да и замер. Куда он идет? Кого ищет?.. А в самом деле, где все остальные? Были ведь святые и до него на Земле. Они, по всей видимости, тоже вознеслись. Иван Иванович стал осматриваться, но не заметил ничего интересного. Может, крикнуть?
Он кашлянул осторожно, затем крикнул сиплым голосом:
— Эй, вы там… Есть тут кто?
И вдруг, откуда ни возьмись, ангел затрепетал белыми крылами – прямо над головой.
— Чего ты ропщешь?
Иван Иванович в первую секунду испугался — так, по старой памяти, но потом увидел, что от ангела нет никакой угрозы.
— Так это самое. Хотелось бы узнать…
— О чем?
— А где все остальные?
— О ком ты спрашиваешь?
— Ну те, которые жили, как и я, а потом умерли и попали, стало быть, сюда. Где они?
В этот момент в душе Иван Ивановича шевельнулась нехорошая мыслишка: а что, если и тут есть свои разряды и градации: для одних условия поплоше, а для других, стало быть, получше. Обидно это. Не должно бы здесь такого быть. Робкий Иван Иванович готов был протестовать. Впервые в жизни он решился возвысить голос! — вот как меняет человека среда. Вот что значит – возродившееся достоинство человеческой души.
Но протестовать ему пока что не пришлось. Ангел угадал его мысли, а правильнее сказать, ангел видел Ивана Ивановича насквозь. И ничего уже не спрашивая, он взял его к себе на крыло и быстрее ветра полетел прямо в зенит, к сияющему солнцу. Иван Иванович снова испугался, а потом вспомнил, что он теперь, в некотором роде, бессмертный, болезням не подвластный. И травмы для него исключены. Можно смело сверзиться с высоты – ничегошеньки не будет – ни плохого, ни хорошего. А впрочем, лучше всего тихо сидеть на крыле и не роптать. Нечего тут свой характер показывать. Посадили – сиди. Спросют – отвечай. Тут все продумано до мелочей. И нечего зазря баловать.
Пока он так думал, ангел летел быстрее молнии. Ветер свистал в ушах, картины менялись с калейдоскопической быстротой, и вот они уже снижаются, почти падают на землю. Не успел Иван Иванович ничего сообразить, глядь, он уже стоит на земле, а перед ним – что за диво! — раскинулся белокаменный дворец! Из резных дверей выходят люди в белых одеждах, и все такие славные и тихие, никто громко не разговаривает и двусмысленно не улыбается. Смотрят со смирением и лаской – старые и молодые, но больше, конечно, стариков. Иван Иванович умилился. Какие смиренные лица. И почему он все время встречал на Земле каких-то уродов? И только он так подумал, как в сердце ему кольнуло острой иглой. Он замер на секунду, не веря глазам – что за черт? Одно лицо ему показалось страшно знакомым. Внутри прошелестел неприятный холодок, сердце болезненно заныло. Человек уже удалялся от него, шел сгорбившись и припадая на правую ногу – такой до боли знакомой походкой. Иван Иванович вихрем сорвался с места и догнал этого субъекта. Схватил за плечо и рванул на себя. Несколько секунд всматривался ему в лицо, не веря себе, боясь поверить. Губы его болезненно дрогнули.
— Ты! Здесь? — проговорил он отяжелевшим языком, чувствуя, как сердце подскочило к самому горлу.
Человек, казалось, тоже изумился. Он долго всматривался в незнакомца, потом вскинул лохматые брови и злорадно захохотал:
— А-а-а, угодничек! Что, съел? Ха-ха-ха! — И пошел прочь.
Иван Иванович остался стоять на месте. Это был злейший враг его в прошлой жизни, человек, выпивший много его крови, гнусный субъект, издевавшийся над Иван Ивановичем изо дня в день долгие годы. Одним словом, это был его сосед по дому! – грубиян и алкоголик, умерший от цирроза печени за три месяца до Ивана Ивановича. От одного его вида Ивана Ивановича мутило. Имени его он не мог слышать без внутренней дрожи. Будь его воля – он убил бы его – там, на Земле. Но он никогда не мог решиться на подобный поступок. Кроме того, он понимал, что все это временно. Когда-нибудь это безобразие закончится. И вот оно закончилось таким неслыханным образом. Иван Иванович не знал, что и думать. В душе его поднялся вихрь. Как мог попасть сюда, в это священное место такой мерзавец, когда ему самое место в Аду, в Геенне огненной? И теперь этот негодяй опять сможет его безнаказанно оскорблять?
Иван Иванович растерянно огляделся. Мимо шли нестройными рядами благообразные старушки и старики, попадались люди средних лет, веселые юноши и девушки мелькали тут и там, наконец, дети обоего пола путались под ногами – все в белых просторных балахонах, которые теперь вдруг показались Ивану Ивановичу мешковатыми и даже уродливыми. Сам он был одет в такой же точно балахон. К чему этот маскарад?.. Он повернулся было уходить прочь от этого неестественного столпотворения, как вдруг взгляд его зацепился за новое лицо… Краска медленно сошла с его румяного лица, глаза остекленели, сердце екнуло и остановилось. Сомнений больше быть не могло – в Раю окопались его злейшие враги. Вот она – теща! — которую он с таким ликованием и неприкрытой радостью похоронил пятнадцать лет назад. Он уверен был, что эта бестия до скончания веков будет жариться на огромной раскаленной сковородке. За все унижения, за оскорбления и грязные намеки, за отравленную семейную жизнь – в огонь ее, в кипяток, в кипящую смолу! Мысль эта грела его долгие годы. Он наслаждался ею, словно сладостной мечтой. И вдруг, на тебе – она живет в Раю и в ус не дует. Вон как вихляет бедрами, даром, что старуха! Иван Иванович упер взгляд в землю и медленно побрел прочь. Он боялся поднять голову, чтобы не увидеть очередного врага. Ведь почти все, с кем он сталкивался на Земле, так или иначе обидели его. И если даже каждый третий окажется здесь… Нет, он не хотел об этом думать. Снова, как и в прошлой своей жизни, Иван Иванович испытывал беспричинный страх – страх перед действительностью. На этот раз – перед потусторонней действительностью, такой действительностью, которая всем действительностям действи