– Да нет, думаю, все будет в порядке, – сказала Зои. – И потом, со мной же Руперт, он меня защитит, если надо.
Пес, который лежал на полу у ног хозяйки, услышав свое имя, тут же поднял голову и вопросительно посмотрел на нее.
Хилари расхохоталась:
– Ну да, как же. Он у тебя от собственной тени и то шарахается.
– Но он же не виноват. Просто он…
– Да, знаю. Очень чувствительный.
– А я тебе рассказывала, как он прыгнул…
– Прямо в канал и вытащил собачонку Томми, которая туда свалилась? Да всего-то каких-нибудь сто раз.
Зои обиженно поджала губы.
– О господи, – снова прыснула Хилари. – Ну, не дуйся. Ты же знаешь, что со мной делается, когда ты вот этак губки складываешь.
Хилари зарабатывала на жизнь тем, что разыскивала молодые дарования для звукозаписывающей студии, и показала себя весьма талантливой в этом деле. Девушки повстречались года три тому назад на вечеринке по поводу выхода очередной пластинки, и Хилари сразу сделала на Зои стойку. К тому времени, когда она наконец свыклась с мыслью, что новая знакомая предпочитает мужчин и не собирается в ближайшее время пересматривать свои привязанности, между ними обнаружилось столько общего, что было бы просто странно, если бы они не подружились. Но это не мешало Хилари время от времени поддразнивать подругу, в особенности когда та приходила пожаловаться на любовные неудачи. Однако обычные неприятности и в сравнение не шли с тем, что беспокоило Зои сейчас.
– Как ты думаешь, что он имел в виду, когда говорил про маленькие смерти? – спросила она. – Чем больше я об этом думаю, тем страшнее мне становится.
Хилари кивнула:
– Кажется, сон считается чем-то вроде временной смерти.
Голос Вульфа снова прозвучал у Зои в ушах: «Я – вестник маленьких смертей».
– Нет, вряд ли он говорил о сне, – ответила она.
– Может, он просто хотел сказать, что ты будешь видеть плохие сны. Знаешь, тоже хорошая тактика: напугать человека для начала, чтобы ему кошмары снились, глядишь, и добьешься своего.
– Но зачем?
– Психам не нужны причины; на то они и психи.
«В следующий раз, когда будет умирать частичка твоей души, ты меня еще вспомнишь». Зои снова затрясло.
– Может, я все же останусь у тебя, – сказала она, – если, конечно, не помешаю.
– Помешаешь ты мне, как же. – Хилари взглянула на свои часики: – Мне уже давно пора быть на работе, у нас совещание через час, так что чувствуй себя как дома, квартира в твоем распоряжении.
– Как бы еще заснуть.
– Может, дать тебе чего-нибудь расслабляющего?
– Вроде таблетки снотворного?
Хилари помотала головой:
– Вообще-то я имела в виду теплое молоко.
– Тогда давай.
Спала Зои плохо. Кровать была чужая, дневные шумы за окном отличались от тех, к которым она привыкла у себя в квартире, но главное, что не давало ей заснуть, это вчерашние разговоры, они не шли у нее из головы, заставляя ее ворочаться с боку на бок. Наконец она решила не мучиться больше, а встать и начать день раньше обычного.
Она знала, что когда она ненадолго засыпала, ей снились кошмары, но не помнила ни одного. Встав с постели, она, как была, босиком, в мешковатой футболке, зашлепала в гостиную. Там она встала у окна и, не отодвигая тюля, оглядела всю Стэнтон-стрит из одного конца в другой, потом обратно. Когда до нее дошло, что именно она высматривает – копну рыжих волос, темные глаза, следящие за домом, – она разозлилась еще сильнее, чем раньше.
«Все, хватит об этом думать, – сказала она себе. – Не буду больше».
Душ разбудил ее, завтрак и долгая полуденная прогулка с Рупертом в парке университета Батлера придали бодрости, но когда за пятнадцать минут до полуночи она перебирала диски в студийной фонотеке, отбирая музыку для своего шоу, напряжение и раздражительность снова дали о себе знать. С начала программы не прошло и получаса, когда она прервала сет Бобби Брауна, «Айс Ти» и «Ливинг Калор» и включила свой микрофон.
– А это песня для Гордона Вульфа, – объявила она и поставила запись местной группы, «Без монахинь». – Вот из чего состоят воспоминания, Вульф.
Протяжный вой электрогитары наполнил эфир, дико завопила верхняя струна, зажатая на ноте «ми» у четырнадцатого лада, сорвалась на «ре» бас, и ударные подхватили и погнали напористый ритм. Стенания гитары сменились мощными рублеными аккордами, и голос Лорио Манн пробил мелодию, точно удар кулака.
Эй, парень, слюни не пускай,
Мне не нужна твоя любовь,
Меня своей не называй,
Я не желаю быть с тобой.
Эй, парень, не сходи с ума,
Все будет так, как я скажу,
Я, может быть, приду сама,
Тебя в объятьях задушу.
Зои не сводила глаз со студийного телефона. Она сорвала трубку сразу, едва замигала лампочка. «Который на этот раз?» – промелькнуло у нее в голове, пока она произносила обычную формулу:
– «Ночной шум». Зои Б. у телефона.
Выводить звонок в эфир она не стала на всякий случай.
– Ты что, совсем с ума спятила?
Бинго. Это был Боб.
– Расскажи мне про маленькую смерть, – ответила она.
– Я же говорил, он опасен, так нет, тебе…
– Ныть будешь потом, – перебила его Зои, – а сейчас я хочу знать, что такое маленькая смерть.
Тишина на линии стала единственным ответом.
– Гудков я не слышу, – сказала она, – значит, ты еще там. Говори.
– Я… о господи, – выдавил наконец Боб.
– Маленькая смерть, – повторила Зои.
Последовала еще одна долгая пауза, потом Зои услышала вздох Боба:
– Это такие поворотные моменты в жизни человека, которые меняют ее навсегда: любовь не задалась, не к тому руководителю попал в аспирантуре, угнал на спор машину и загремел в тюрьму, что-нибудь в этом роде. Не всякому удается такое пережить безболезненно; человек давно мог бы иметь любящую жену и детей, сделать отличную карьеру, а он все думает и думает о прошлом, о том, как все повернулось бы, не случись тогда того, что случилось. Человек озлобляется, не радуется никаким своим успехам. А это обычно тянет за собой новые маленькие смерти: он впадает в депрессию, испытывает стресс, начинает пить или принимать наркотики, бить жену и детей.
– Подожди, что ты такое говоришь? – переспросила Зои. – По-твоему, маленькая смерть – это разочарование, что ли?
– Скорее боль, а еще тоска и злость. И причина необязательно в тебе самом. Может, кто-то из твоих родителей умер, когда ты был маленьким, или с тобой плохо обращались в детстве; это меняет людей навсегда. Невозможно пережить такое и вырасти точно таким же, каким ты вырос бы, если бы этого не произошло.
– По-моему, то, о чем ты сейчас толкуешь, называется жизнь, – сказала Зои. – Взлеты и падения бывают у всех; надо только научиться принимать их спокойно, а иначе с ума сойти можно. Плохо – терпи, а можешь – сделай так, чтобы всем стало лучше.
«Что это за разговор такой?» – ломала голову Зои, произнося эти слова.
«Без монахинь» отпели свое, и она поставила «Ты такой тщеславный» Карли Саймонса в исполнении «Фастер Пуссикэт».
– Господи, – выдохнул Боб, как только песня пошла в эфир. – У тебя что, болезненное стремление к смерти?
– Расскажи мне про Гордона Вульфа.
Стоило ей произнести это имя, и его голос эхом зазвучал у нее в ушах.
«Я – вестник маленьких смертей».
– Какое отношение он имеет ко всему этому? – добавила она.
«В следующий раз, когда будет умирать частичка твоей души, ты меня еще вспомнишь».
– Он провоцирует невезение, – ответил Боб. – Впечатление такое, что если ты с ним, даже если он просто рядом стоит, то это может вызвать маленькую смерть. Это как… ну, вот как комикс «L’il Abner», помнишь, там еще персонаж такой есть, у него всегда туча над головой. Как его звали?
– Не знаю.
– Где бы он ни появлялся, там всегда начинались неудачи.
– При чем тут он?
– Гордон Вульф точно такой же, только тучи над головой не видно. Ничто не предвещает. Это, по-моему, и есть самое ужасное: его влияние на людей не зависит от него самого, кроме тех случаев, когда ему кто-то не понравится. Тогда он будет делать гадости нарочно.
– Серийный убийца людских надежд, – полушутя бросила Зои.
– Вот именно.
– Помогите.
– Это я и пытаюсь сделать.
– Ну да, как же, – возмутилась Зои. – Навешал мне лапши на уши и ждешь, что я…
– По-моему, он не человек, – брякнул Боб.
Зои была готова услышать что угодно – какие-нибудь признания, извинения, но только не это.
– И ты, по-моему, тоже, – добавил он.
– Я тебя умоляю.
– А почему, ты думаешь, его к тебе так тянет? Он что-то в тебе увидел, я точно знаю.
Голос Вульфа снова зазвучал у нее в ушах: «У меня такое чувство, будто мы уже встречались».
– Мне кажется, мы слишком далеко зашли, пора остановиться, – сказала Зои.
На этот раз она положила трубку первой. Лампочка на телефоне зажглась мгновенно. Зои помедлила, потом все же поднесла трубку к уху.
– Я тебе не вру, – услышала она голос Боба.
– Слушай, почему бы тебе не продать эту историю газетчикам – с руками оторвут.
– Думаешь, я не пытался? Да я на что угодно готов, лишь бы его остановили.
– Почему?
– Потому что в этом мире и без того тяжело жить, а тут еще он губит людские надежды направо и налево. Он отец страха. А ты знаешь, что это значит? Это значит плевать на всех, спасай свою задницу. Хочешь, чтобы все такими стали? Люди и сами себе жизнь испоганят, незачем им еще такой… помощник, как Вульф.
Самое жуткое, поняла вдруг Зои, в том, что его голос звучит совершенно искренне.
– А я тогда кто? – спросила она. – Мать надежды, что ли?
– Не знаю. Но мне кажется, он тебя боится.
Тут Зои просто расхохоталась. Вульф нагнал на нее такого страху вчера, что она даже домой после смены пойти не решилась, а тут вдруг выясняется, что это она такая страшная.
– Слушай, мы можем где-нибудь встретиться? – спросил Боб.