Возникает закономерный вопрос, почему же меня арестовали? Во-первых, полагаю, что следователи могли добиться показаний от некоторых моих сослуживцев, которые уже арестованы. Есть такие методы воздействия, которым невозможно противостоять. Не говоря уже о том, что люди - существа слабые, и ради спасения собственной жизни способны совершить даже подлость. Во-вторых, меня могли оболгать люди, недовольные моей требовательностью в служебных делах.
Так или иначе, обвинения, которые, скорее всего, будут мне предъявлены, не имеют ничего общего с реальностью! Помни это!
Теперь о том, что лежит в саквояже. Я сохранил эти документы, письма и фотографии лишь для того, чтобы однажды ты узнала, кем были твои отец и мать на самом деле, и кто, на самом деле, ты сама.
Только не пугайся и держи в тайне все, что сейчас узнаешь!
Вступая в Красную Армию, я скрыл свое происхождение и княжеский титул».
Вот это да!..
Снежка уронила руки на колени.
Сказать, что она была ошарашена, недостаточно. Нет!! Она была совершенно ошеломлена! Но, в то же время, не очень удивилась, потому что подсознательно ожидала чего-то, именно, такого… Ужасного… И непоправимо фатального…
Вот и дождалась.
Ее отец, красный командир, герой Гражданской войны и член ВКП(б), оказывается, на самом деле был князем.
Господи, что еще она узнает из этого письма, подумала Снежка?! И принялась читать дальше…
»Твоя мама, в девичестве княжна Лобанова, принадлежала к старинному дворянскому роду. Ее предки верой и правдой служили России со времен Ивана Грозного. Били татар и поляков, шведов и турок, французов и англичан.
Мой отец и твой дедушка Александр Георгиевич принял Российское подданство в середине восьмидесятых годов прошлого века. Вместе с ним переехала из Черногории в Россию и твоя бабушка Ольга Даниловна, в девичестве княжна Гнедич.
В девятьсот седьмом я окончил Пажеский корпус по первому разряду и был зачислен корнетом в лейб-гвардии Кирасирский Его Величества полк».
Вот так!.. Пажеский корпус!.. Лейб-гвардия!.. Не больше и не меньше!
Вот, оказывается, откуда эта образованность и культура, так выделявшие отца на фоне безграмотности и грубости прочего комсостава! Вот, откуда эта внутренняя сила, уверенность в себе и чувство собственного достоинства! Вот, откуда эта ирония и сарказм, с которыми он относился ко всему, что творилось вокруг…
»Вскоре в России началось бурное развитие авиационного спорта. Я поступил частную летную школу «Гамаюн» в Гатчине, выучился летать и получил пилотское удостоверение «Brevet de Pilote Aviateur».
Ты можешь даже подержать его в руках. Я сохранил его на память».
Снежка отложила письмо и вынула из саквояжа небольшую книжечку с золотыми тиснеными буквами «И. В. А. К.» на синей сафьяновой обложке…
С фотографии на нее смотрел удивительно похожий на отца, симпатичный молодой мужчина с залихватски закрученными усами.
Рядом с фото, слева по-русски, а справа по-французски, было написано: «Международная Воздухоплавательная Федерацiя. Императорский Всероссiйскiй Аэро Клубъ - предъставiтель М. В. Ф. для Россiи сiмъ удостоверяетъ, что князь Добрич Георгий Александрович, родившийся в городъ Санктпетербургъ, сербъ, получил званiе пилота-авиатора. ? 189 от 20 мая 1913 года».
Снежка тяжело вздохнула…
До сих пор в ее душе еще теплилась призрачная надежда, что папа все это придумал с какой-то непонятной ей целью. Теперь эта надежда растаяла как дым.
Она положила удостоверение в саквояж, взяла пакет и стала перебирать фотографии…
Некоторые она видела раньше.
Вот папина, совсем недавняя, когда его наградили орденом Ленина…
Это она сама. Сразу после окончания школы. Вся такая взрослая, прическа из парикмахерской, платье из ателье!..
Это они вместе с папой. Он сидит на стуле, а она стоит рядом. С косичками и белыми бантами… Тридцать второй год…
Это они все втроем. Когда мама еще была жива… Папа стоит сзади, а она сидит у мамы на коленях… Снежка перевернула фотографию и грустно улыбнулась, увидев выведенные нетвердой детской рукой большие буквы: «Папа, мамочка и я 1925»…
А вот это фото она еще не видела ни разу! Папа, в странной высокой фуражке с тремя полосками по верхнему краю и множеством крестов на кителе, рядом с каким-то незнакомым молодым человеком. А на обороте надпись: «Capitan prince d»Obrich et suos-lieutenant Guynemer L»octobre 1916»…
Снежка поджала губы.
Вот так! И не иначе… Принц д»Обри… Это надо же! А она, стало быть, натуральная принцесса! Только этого ей и не хватало для полного и окончательного счастья!..
Еще одна папина фотография, где он в той же форме, только один. Стоит на фоне биплана с пулеметом на верхнем крыле и аистом, нарисованным на фюзеляже.
Снова папа. В нормальной фуражке, с золотыми погонами и витыми аксельбантами. С крестами, и на груди, и на шее. А внизу, в виньетке, цифра «1917»…
Снежка помотала головой.
Попробуй, докажи кому-нибудь, что это не белогвардейская форма, а еще дореволюционная! И слушать никто не будет! Тут же арестуют!..
Уже арестовали, поморщилась она!..
А если бы увидели эту фотографию, то уже расстреляли бы!
Снежка спрятала фото в пакет, достала следующее и ахнула. Это была мама… Улыбающаяся и необыкновенно красивая! В роскошном белом платье до пола и шляпке с огромными полями и страусиными перьями… Не мудрено, что папа в нее влюбился!
На другой фотографии мама была уже вместе с ним. Оба молодые и счастливые… Наверное, сразу из-под венца…
А это, судя по всему, бабушка с дедушкой, подумала Снежка. Потому что мужчина с длинными бакенбардами в богато расшитом золотом мундире со звездами и лентами через плечо, был очень похож на папу.
Она не ошиблась. Украшенная завитушками надпись гласила: «Генерал-адъютантъ при особе Его Величества князь Добрич с супругой».
Снежка спрятала фотографии в пакет и стала читать дальше…
»Когда началась Германская война, я находился в Париже по служебной надобности. Мне удалось добиться разрешения и поступить на французскую службу. Сначала я служил в кавалерии, а потом окончил школу высшего пилотажа, воздушного боя и стрельбы в По. Меня зачислили в одну из истребительных эскадрилий, в составе которой под Верденом я сбил двадцать германских самолетов.
Все ордена, которые ты найдешь в саквояже, честно заслужены мной в боях».
Снежка открыла шкатулку и перед ней засверкали эмалью и золотом кресты, подвешенные на разноцветных муаровых лентах. Те самые, что она видела на фотографиях… Только гораздо красивее…
Особенно ей понравился небольшой крестик из белой эмали на колодке с полосатой оранжево-черной ленточкой. Посередине креста в алом кружке с золотой каемкой был изображен маленький всадник с копьем.
И еще один, тоже очень красивый, рубиновый, с золотыми мечами, прицепленный к колодке с большим бантом из красно-черной ленты.
И еще бронзовый, тоже с мечами, на зеленой ленте с тоненькими красными полосками, к которой были приколоты четыре серебряные пальмовые веточки.
Кроме перечисленных, в шкатулке находилось еще несколько золотых крестов разного размера, с колодками и без, и, подвешенная на зеленом веночке к алой ленте с булавкой, не то звезда, не то пятиконечный крест, из белой эмали с надписью «REPUBLIQUE FRANCAISE» и женским профилем в кружке…
Вместе с царскими наградами в шкатулке хранились и советские - три ордена боевого Красного Знамени, два серебряных, немного потертых, и один золотой, поновее, с циферкой «три» внизу, орден Ленина и юбилейная медаль «ХХ лет РККА».
Под ними, на самом дне, лежало несколько документов. Снежка достала и развернула один из них.
На пожелтевшем листе бумаги каллиграфическим почерком было выведено:
»Божiею милостiю Мы, Николай Вторый, Императоръ и Самодержецъ Всероссiйскiй, Царь Польскiй, Великiй Князь Финляндскiй, и прочая, и прочая, и прочая
Нашему ротмистру лейб-гвардии Кирасiрскаго Его Величества полка князю Георгию Добричу
В воздаянiе отъличiй, оказанныхъ вами в делахъ с германъцами на Западном фронте въ составъ Escadrille «Les Сicognes» Armee de 1»Air союзной Намъ Французской армии Всемилостивъйше пожаловали Мы васъ Указомъ въ 18 день Августа 1916 года Капитулу даннымъ Кавалеромъ Императорскаго и Царского Ордена Нашего Святаго Велiкомученнiка и Победоносца Георгия четвертой степени
Грамоту сiю во свидътельство подписать Орденскою печатью укръпить и знаки Орденскiе препроводить къ вамъ Повелъли Мы Капитулу Россiскихъ Императорскихъ и Царскихъ Орденовъ
Дана въ Петроградъ въ 20 день Сентября 1916 года»
Кроме этой грамоты, имелись такие же к орденам Владимира, Анны и Станислава разных степеней. Более чем достаточно для высшей меры социальной защиты, подумала Снежка… Она закрыла шкатулку и поставила ее рядом с маузером.
»Пока я воевал, твоя мама ждала меня в Петрограде. В декабре семнадцатого я испросил отпуск и приехал за ней, чтобы увезти с собой во Францию.
Чего я до сих пор не могу себе простить, так это легкомыслия, с которым мы оттягивали отъезд, до тех пор, пока он стал невозможен! Мы были молоды, безумно счастливы, встретившись после долгой разлуки, и словно дети верили в безоблачное завтра! Я надеялся, что, навоевавшись по горло, Россия не скоро вновь возьмется за оружие. А Наталия не хотела ехать, понимая, что во Франции меня снова ждет фронт.
Когда началась Гражданская война, наши иллюзии исчезли, но было уже поздно.
Твоя мама была самой прекрасной женщиной на свете! И я никогда не прощу себе, что не смог ее сберечь!
Несмотря на все переезды и передряги, мне удалось сохранить несколько писем».
Снежка взяла в руки перевязанную голубой ленточкой пачку, а потом положила назад. Нет, сначала она дочитает это… А уж потом… Если еще будет способна…
»Когда все посмотришь, положи саквояж обратно. Или перепрячь понадежнее. Надеюсь, тебе не надо объяснять, почему его нельзя хранить дома».