Налима генеральский лик,
И рыбья кровь, и рыбья кожа,
И рыбий хвост, и рыбий крик,
Волненье, легкое кипенье
Воды в протоках и в бачках,
И это чертово терпенье,
И эти отблески в зрачках,
Путь стрекозы, дорога бревен,
Возможность выспаться на дне...
Игра, ремеслам древним вровень,
Становится понятна мне.
И тень, и свет по сонным векам...
И, географии назло,
По рекам, по великим рекам,
Всю ночь мотаюсь, как весло!
«Прости меня, я о тебе писала...»
Прости меня, я о тебе писала.
Прости меня. Простит — и дела мало.
Прости меня, я на тебя глядела.
Пожмет плечами: мне какое дело?
Прости меня за выдумки, за были.
Уже ушел: прощай, поговорили.
Эвридика
1. Эвридика
Ты не позвал бы — прошла,
Спряталась, скрылась.
Словно во сне я жила —
И пробудилась.
Стебель из многих, ничей
В лунном сиянье...
Только окликнув, Орфей
Дал мне названье.
Руки тяну в этот мир,
Под изголовье,
Словно сгустился эфир
Плотью и кровью.
Лишь облака, точно свей
В небе вчерашнем...
Нет, мне не страшно, Орфей,
Нет, мне не страшно!
Жертву приносят, кричат
В храме за рощей,
Носит волчица волчат,
Листья полощут,
Плещут ручьи, за холмом —
Пенье и клики.
Спи. Мы отныне вдвоем,
Нет Эвридики.
Имя мое — твоему
Отклик и отзвук.
Спи, я тебя обниму,
Холоден воздух.
Хищники в чащах лесов
Давятся стоном,
Отблески дальних костров
Пали на склоны.
Кости хрустят, добела
Выцвели звезды...
Смертный, бессмертьем тепла
Ты меня создал!
Ты ли не чудо, мой свет,
Спящий под боком,
В мире огромных планет,
В мире жестоком!
Быть в этом мире отцом,
Мужем, а вкратце —
Быть в этом мире творцом —
И не бояться!
Жертв, и убийц, и смертей
Вечная брашна...
Нет, мне не страшно, Орфей,
Нет, мне не страшно!
Пусть голосят и поют
Песни агоний,
В мире кромешном уют —
Пара ладоней.
Счастье — рожденных судьбой
Ведать веками
И просыпаться с тобой
Под облаками.
2. Орфей
Я облако вижу, застывшее где-то
В зените, что брызнуло влагой по листьям...
И тенью одета, и светом одета
Ты шла моим лугом, ты шла моей жизнью.
Я вижу под ветром летящие прядки
Сияющей сетью — на лоб, на глаза...
О воздуха струи! Ты вся в беспорядке,
И ноги босые омыла роса.
Закрученный локон ударил о локон,
Задел колокольчик спешащий подол,
Тебя каждый куст, не сдержавшись, под локоть
Подхватывал, трогал, и гладил, и вел.
Вполголоса пел я, вполнеба я жил,
Полчашки, не полную чашу держал я,
До, после полуночи в ночь не сложил,
И тут ты пришла — и земля стала шаром!
И мне оставалось ей крикнуть: лети,
Качай в колыбели под полной луною
Прошедшую в травах цветных полпути,
Что канула в травы ночные со мною.
Тогда закипала ночная роса
У хищников черных в глазах раскаленных,
И я им шепнул: «Убирайтесь в леса!» —
И только шаги зашуршали по склонам!
И с этого часа я проклял копье,
И стрелы, и камни, покрытые кровью, —
Во имя рожденных, во имя твое,
Во имя всего, что дается любовью.
Мне падал в ладони нелепый птенец,
Касался виска он крылом, улетая,
И я обручен был одним из колец
Волос твоих теплых, моя золотая...
Полна до краев была чаша сия!
Единый глоток — мне, а времени — реки...
Шагнула ты в ночь, Эвридика моя,
А я, полумертвый, прикрыл тебе веки.
Как было не рваться мне в царство смертей!
Я жизнь свою звал, я кричал ей: «Воскресни!»
Я выпил всю горечь в час смерти твоей,
И мне оставались лишь светлые песни.
Ты с каждою песней вставала к плечу,
Я вел тебя в жизнь из подземного зала,
Почувствую: ты! Задохнусь, замолчу, —
И песня кончалась, и ты исчезала!..
И песни начала ты снова ждала,
И прядь золотая под солнцем струилась,
Ты рядом молчала, дышала, была,
И только что плотью ты не становилась!
А мир бушевал, Эвридика моя,
Охваченный пением пчел по бутонам,
Летали стрекозы, вползала змея
И пальцы сплетали живые со стоном.
И что было гибелью? Гибель нести!
Рвать мясо когтями в пещерах и в храмах.
А жизни — сквозными цветами цвести
Сквозь слезы, сквозь корни, сквозь почву! Упрямо!
Меня еще, милая, будут казнить
За песни, что смерть обесславить посмели,
И крови протянется красная нить
Сквозь нежные, те, сквозь твои асфодели...
На землю и в воду паду, за предел,
Тобой перейденный, шагну без возврата.
И на полдороге признаюсь, что пел
Лишь светлое лето, в котором была ты.
Сотворение мира
1. Лилит
До Евы, до! Со мной ты не был грешен,
Твое ребро осталось при тебе.
Мы шли в траву под мокрый стук орешин,
И лист брусники высох на губе.
До Евы — я! Для золотой иконы
Ее кудрей крутые парики.
Я над тобой, насмешливым и сонным,
Сдувала темный локон со щеки.
До Евы! Вспомни — я входила в воду
Мальчишкой смуглым — брат или сестра?
И я была, и дьявол был не лодырь,
Но яблоки мы отрясли с утра.
Мы ели их, огрызки плыли скоро,
Ты посадил кузнечика в ладонь,
И он звенел, и звери влезли в норы.
Не двое было нас — один огонь!
И вот тогда, испуганный, без гнева,
Бог прибежал, примяв в лесу хвою,
Испепелил меня и создал Еву —
Смиренницу и спутницу твою.
И памяти лишил тебя — чтоб дале
Вписать в свою историю для всех:
— Вы, согрешив, народы нарожали.
...До Евы — я! После меня был — грех.
2. Адам
Мне были сны — и, кажется, такие:
Босые ноги ночью у костра...
Мне больно бок — замерз ли у реки я?
Откуда ты? И кто ты мне — сестра?
Мне были очи — нет, я видел выси.
Ты золота, как древняя трава.
Я был один, за мной ходили рыси,
Я трогал листья, говорил слова.
И солнце мне позолотило пальцы,
Как будто я в руках его носил...
Не плохо мне, не хмурься, не печалься,
Я просто горький стебель надкусил.
Я покажу тебе гнездо синицы
Там, за кустами, влево от пруда.
Что ты смеешься? Подыми ресницы.
Меня зовут Адам. Поди сюда.
Ты босиком, ты не ходи в осоку,
Порежешься, расплачешься навзрыд.
Ты слышишь, Ева, грохот гор высоких,
Обвалов стон? Ты видишь — лес горит?
Смотри — из-за ствола смеется старый.
Он бог, его не бойся, он чудак.
Нас, человеков, двое. Птицы в пары
Построились — наверно, нужно так.
3. Ева
Какой ты странный. Я не знаю — кто я,
Откуда и зачем — не поняла.
Я сяду рядом. Я устала стоя.
Меня сейчас ужалила пчела.
Твои глаза, как этот шмель, мохнаты
Ресницами и желто-кари в мед,
В зелено-черных точках. Я не злато,
А просто цвет волос не твой, не тот.
Осоку обойти, не полениться —
Так просто! Очень хочется к реке.
Тебе не жарко? Ты успел умыться!
Еще остались капли на щеке.
Вон тот, с хвостом, красивый, важный, чинный,
Он подмигнул мне. Говори еще.
Ты очень странный. Не пойму причины.
Мне бабочка садится на плечо.
Как хорошо! Вот камешек трехгранный.
Лес догорел, и дым растает сам.
Я бога не боюсь. Ты очень странный,
Но ты со мной, — и мне легко, Адам.
4. Бог
Сегодня пыль летела ночью в горы,
Светлее пепла, голубая пыль.
Я вышел. Звери убежали в норы.
На сотни верст — темно, ветра, ковыль.
Летали атомы, мешали птицам,
Комета разбивалась о Луну.
Те спали рядом. Страшно было влиться
В мой мир кромешный их смешному сну.
Но спали — словно тут я не работал,
Не сталкивал небесные тела!
Его губа была влажна от пота,
Зубов полоска мокрая бела.
Над грудями ее листва качалась,
Был черно-ал от ягод детский рот,
Как будто бы со мною поквиталась
Природа — и пошла наоборот!
Я разделял — они согласны были,
Взрывал, ломал — и слило их в одно!
Над головой моей взметнулось пыли —
Космической, пустой — веретено.
Единственный — мне чуждо это слово, —
Увенчан им один я на земле!
Да будет смерть ей, и да будет снова
Единственная — я решил во мгле.
Я так решил. Я должен был поправить
Дела природы гнусные. Ковыль
Качался тихо. Падала, как замять,
Светлее пепла, голубая пыль.
5. Дьявол
Какая ночь! И нашими руками
Наведены те Млечные мосты.
Здесь все мое — метеоритный камень
И дьявольски невинные цветы.
Прекрасны звери, что едят друг друга.
Прекрасны тайны выцветших морей,
Прекрасен труд до пашни и до плуга
И дикий облик всей земли моей!
А человек — ошибочным набором
Молекул, клеток, нервов и плоти, —
Лежит в траве таким прекрасным сором,
Что трудно мимо, не взглянув, пройти.
И что ему мой гениальный, грубый,
Волшебный труд? Ведь мозг его так мал!
Два лепестка во лбу, подруги губы,
И вот — уже уснул, уже устал.
Единственная?! Мириады, сонмы!
Такого слова в этом мире нет!
Одну с другой ты перепутал, сонный,
Бессмысленный, мной созданный, скелет!
Единство — с этой пылью, с этим прахом?
Сто сорок раз сменяется трава,
Погибнет птаха — и родится птаха,
Росток взойдет — и канет в грязь листва...
Все заменимо в этой вечной смене,
Все допустимо в сказочной игре,
В космической пыли и в моря пене
Ты жалок, смертный, как зверек в норе!
В тебя вонзится ночь, вольется вечер,
Влетит комета и вобьется град,
И я в последний раз сегодня встречу
В тени деревьев твой бесстрашный взгляд!
И я в последний раз пойду послушать
Твой беспечальный, твой беспечный смех...
Мой труд, мой мир я вам не дам нарушить
И вас, двоих, я распылю во — всех!