887.
В Дагестане к ноябрю 1942 г. на случай вторжения войск вермахта было организовано десять партизанских отрядов из 49 боевых групп с общей численностью в 513 чел., а также подпольная сеть, объединявшая до 600 чел. и включавшая четыре подпольных куста, в которые вошли 24 подпольных райкома (в каждом от 3 до 5 ячеек, 3–5 коммунистов-одиночек) и один подпольный горком ВКП(б)888. Но, поскольку территория Дагестанской АССР не была оккупирована, партизанам и подпольщикам Дагестана не пришлось вести боевых действий с противником.
Таким образом, развитие сопротивления на Северном Кавказе имело свою специфику. Значительную часть территории данного региона составляет степь, малопригодная для действий крупных партизанских отрядов и соединений. Поэтому основная масса партизанских отрядов сконцентрировалась в предгорных и высокогорных районах. Осенняя распутица и зимняя стужа вызвали серьезные затруднения для боевых действий в горах, требуя не только специальной подготовки, но и специального снаряжения. Многие партизаны – горожане и жители степных сельских районов – оказались к этому не готовы.
Район боевых действий партизан Северного Кавказа располагался вблизи линии фронта. Их деятельность осложняли повышенная концентрация войск противника, трудности перехода линии фронта, проблемы со связью и снабжением. Развитие событий в период отступления советских войск привело к спешному отходу заранее подготовленных партизанских отрядов и подпольных групп, их использованию в оборонительных боях вместе с частями действующей армии. В дальнейшем часть отрядов дислоцировалась в тылу советских войск, совершая периодические рейды на оккупированную территорию.
Причинами неудач и провалов в развитии партизанского движения на Северном Кавказе стали недостатки в подготовке, подборе личного состава отрядов, отсутствии между ними связи и в ряде случаев в отсутствии поддержки со стороны населения. Часть партизанских руководителей оказалась просто не подготовленной к ведению партизанской борьбы. Командир Зеленчукского отряда «при первом же выстреле растерялся, впал в панику, бросил управление отрядом и своим поведением внушил отряду безнадежность дальнейшего сопротивления немцам. Как результат, Зеленчукский отряд разбрелся по лесам и прекратил свое существование». Комиссар Черкесского городского отряда «на второй день после занятия немецкими войсками Архызского ущелья бросил отряд на произвол судьбы и позорно сбежал за перевал». Свою роль сыграло и предательство: на сторону противника перешел комиссар Изобильненского отряда. В результате отряд был разгромлен, командир убит889. В ночь с 10 на 11 ноября 1942 г. из лагеря Урванского отряда в Кабардино-Балкарии к противнику перешли несколько человек, которые выдали его местонахождение. Отряд был окружен и разгромлен, уйти удалось немногим партизанам890.
Отдельные действия партизан противоречили интересам местных жителей, партизаны порой не считались с судьбой местных жителей, если могли нанести урон врагу. Все это осложняло в дальнейшем их деятельность, снижало эффективность. Напротив, наиболее успешной борьба в тылу противника была там, где партизаны могли опереться на поддержку населения.
В оккупации Северного Кавказа отразились как общие принципы нацистской оккупационной политики, так и ее особенности, связанные с экономическими возможностями данного региона, сроком оккупации, военно-стратегической ситуацией 1942–1943 гг. и некоторыми другими факторами. Управление захваченной территорией Северного Кавказа практически не отличалось от организации власти в других оккупированных областях РСФСР. В центре всей системы управления находились немецкие комендатуры, особые полномочия имели военно-хозяйственные, полицейские и карательные органы. В политике-правовой сфере оккупационный режим изначально формировался как режим чрезвычайной, военно-полицейской власти. Местная администрация и вспомогательная полиция занимали подчиненное положение, а их задачи сводились преимущественно к выполнению немецких распоряжений. Однако документы свидетельствуют о том, что местная администрация все же пыталась наладить работу предприятий и учреждений, школ и больниц.
Главные задачи экономической политики оккупантов в регионе сводились к обеспечению продовольствием и сырьем германской армии и промышленности. В то же время существенное значение отводилось восстановлению промышленного и сельскохозяйственного производства, денежного обращения и финансовой системы, торговли и транспорта. Решение данных вопросов отвечало интересам самих оккупантов, но затруднялось как обстоятельствами объективного порядка, связанными с общим состоянием хозяйства региона, так и противоречивостью и непоследовательностью действий оккупационной администрации.
На захваченной территории Северного Кавказа оккупанты использовали широкий круг методов и средств управления. Особое место отводилось пропаганде и террору. Пропаганда носила дифференцированный характер, важное внимание придавалось критике советского режима. Поощрялись национальные и религиозные чувства, пропагандировалось возрождение старых порядков, использовались дезинформация и фальсификации. Однако пропагандистские мероприятия вступали в противоречие с развитием террора на оккупированной территории края. Размах насилия был связан прежде всего с факторами идеологического характера. Постепенно «выборочный» террор сменился массовым, организованные репрессии сопровождались развитием «неорганизованного» насилия. Правовой хаос, обесценивание человеческой жизни дестабилизировали систему управления в целом.
При проведении социальной политики оккупанты руководствовались хозяйственными и политическими задачами. Местные власти предпринимали определенные меры по организации снабжения работавших граждан, а также раскулаченных и репрессированных лиц. Но в целом в период оккупации существенно ухудшилось продовольственное и материальное снабжение жителей, сократились расходы на социальное обеспечение, медицинское обслуживание и образование.
Сотрудничество жителей захваченных районов с оккупантами оказалось сложным и неоднозначным явлением, мотивы которого объяснялись различными обстоятельствами бытового, психологического и идейно-мировоззренческого характера. Многие жители испытывали недовольство советской властью, были и те, кто хотел добиться для себя определенных привилегий в новых условиях. Немало коллаборационистов пошло на сотрудничество с оккупационными властями под воздействием тяжелых условий жизни и оказалось их ненадежным союзником. Сама оккупационная политика отталкивала многих противников советской власти и не позволила создать прочной социальной опоры оккупационному режиму.
Сопротивление противнику стало одним из главных факторов, дестабилизировавших оккупационный режим в целом. Оно порождало ситуацию постоянного конфликта между оккупантами и населением, провоцировало и усиливало обоюдное неприятие. Партизаны и подпольщики уничтожали военнослужащих вермахта и коллаборационистов, служивших в органах управления или в вооруженных формированиях. Нанося постоянный урон оккупантам, действия партизанских отрядов и подпольных групп демонстрировали их неспособность справиться с ситуацией. Внутренняя логика эволюции оккупационного режима порождала глубокие противоречия.
Часть шестаяДепортации северокавказских народов в годы войны
В ряду репрессивных мероприятий по отношению к социальным и национальным группам, по мнению представителей власти, не принявших советских порядков, массовые выселения из мест постоянного жительства были одним из самых жестоких и масштабных проявлений внесудебного государственного террора советского режима к своим гражданам.
Нет оснований рассматривать депортации как социальное явление, впервые опробованное в годы Великой Отечественной войны. Еще в период становления Советов, в годы Гражданской войны, неугодные слои населения выселялись из родных мест не по признаку доказанной вины, а по социально-классовым и национальным признакам. Так, в 1920 г. массовым выселениям подверглись тысячи терских казаков, в свое время чересполосно расселенные царским правительством на землях ингушей и чеченцев. Своими жизнями они расплачивались за коварство прежнего режима, стремившегося «замирить» горцев руками и нагайками казачества. В дальнейшем эта практика только ширилась.
В период сплошной коллективизации в конце 1920-х – начале 1930-х гг. с территории Северного Кавказа были выселены десятки тысяч семей, отнесенных к категории кулаков. В конце 1930-х гг. из пограничных зон в Закавказье были выселены представители некоторых этносов, считавшихся враждебными СССР (курды, иранцы).
Но именно с началом Великой Отечественной войны депортации по этническому признаку приняли широкомасштабный характер. Репрессиям подверглись миллионы людей. В начале 1940-х гг. эта акция коснулась советских немцев, румын, иранцев, греков и др., в том числе и проживавших на территории Северного Кавказа. На Северном Кавказе в течение 1943–1944 гг. были выселены карачаевцы, чеченцы, чеченцы-аккинцы, ингуши, балкарцы и представители других этнических общностей. Этим народам вменялось в вину сотрудничество с врагом в период обороны Кавказа, распространение антисоветских настроений, недовольство проводимыми преобразованиями советской власти, участие в повстанческом и бандитском вооруженном движении в тылу Красной армии.
Еще в конце 1930-х гг., в преддверии ожидаемой «большой войны», советское руководство зачищало приграничные районы от «неблагонадежных», на его взгляд, народов. К таковым относили прежде всего советских граждан, этнически родственных гражданам сопредельных стран или стран, с которыми СССР находился в напряженных отношениях. Все это делалось, по мнению И.В. Сталина, исключительно в интересах государства, достижения стабильности на его границах, развития новых хозяйственных регионов в Средней Азии и Казахстане. Так, в 1938–1939 гг. было выселено 8 тыс. иранцев (из них 6,3 тыс. чел. – из Азербайджанской ССР). Они расселялись на территории Казахской и Киргизской ССР.