— Так точно.
— Возражения есть?
— Нет, товарищ завпрактикой.
Шеф удовлетворенно кивнул:
— Хор-рошо. Коль скоро в общем и целом мы с тобою договорились, ознакомлю с заданием в частностях. Генеральная уборка, как известно, включает в себя: выноску мебели, побелку, мытье окон и дверей, уборку мусора и мытье пола, конкретно — цементного пола. Оборудование и мебель, очистив от пыли, само собой разумеется, следует водворить на место. А утром, в начале смены, я оценю, правильно ли были использованы излишние и, без сомнения, вредные запасы энергии. Договорились?
— Так точно, — подавленно ответил Гном. — Все понял.
— Итак, это твой личный почин. — Шеф поднял палец. — Личный и добровольный!
— Так точно, добровольный.
— Хорошо, — улыбнулся Шеф. — Просто великолепно. Можно сказать, образцовый пример служения интересам коллектива. Такое случается не каждый день. С тем большим удовлетворением мы этот почин принимаем, не так ли? Ну что ж… на сегодня теоретические занятия будем считать законченными. А что касается практической стороны дела, я о ней позабочусь, не беспокойтесь.
Он еще раз окинул взглядом учеников. Все четверо, грудь навыкат, замерли в четком строю, ожидая небрежного жеста, означающего, что все свободны. Но жест запаздывал.
— И вот что, — неторопливо добавил Шеф. — Я хотел бы предупредить присутствующих, что речь шла о добровольной инициативе лишь одного из вас. Всякая поддержка ее, пускай также добровольная, будет расцениваться не как проявление солидарности, а как дисциплинарный проступок. Я считаю, что у остальных излишних запасов энергии, которые можно было бы безболезненно пожертвовать, нет. Это понятно?
— Так точно, — хором ответили ученики.
— Значит, понятно. Разойдись, — махнул он рукой и отвернулся.
Ученики строем, шагая в затылок друг другу, вышли в цех.
За ближайшей машиной Шишак остановился и жестом подозвал остальных.
— Вот скотина, — прошептал он. — Скотина, кретин. Он и со мной этот фокус однажды проделал. Ну и влип ты, несчастный, — взглянул он на Гнома. — Ну ладно, не дрейфь, не оставим тебя в дерьме. Иди работай пока. И держись подальше от нас. А вы, — повернулся он к остальным, — как только я двинусь в клозет, валяйте за мной. Идет?
Тихоня, опасливо оглянувшись по сторонам, молча кивнул.
— Идет, — согласился Подросток.
Стоило ему увидеть сочувственно улыбающееся лицо Мастера, и страха как не бывало. В конце концов, ничего серьезного не произошло. Для них сегодняшний день по сравнению со скандалом в цехе прошел довольно благополучно.
«И ведь все знают, какой он скотина, — досадовал про себя Подросток. — Все рабочие. Особенно молодые, кто у него учился. Хотя, если верить Шишаку, ряды его учеников за последнее время заметно поредели».
— Почему я единственный здесь третьегодок, не знаешь? — спрашивал Шишак у Подростка после работы. — А то, что на втором году никого нет, тебе не кажется странным? Да потому, приятель, что остальные слиняли. Нашли себе другое место — и привет. Ученики нынче не рабы, так ведь? За исключением меня, которого бог наградил таким дубоголовым папашей. Куда, мол, тебя судьба определила, там и держись. Вот я и держусь… Тоже принцип, ничего не скажешь… Но я выдержу. Меня Шеф так просто не вышибет. А вышибет, тогда и ему хана со мной вместе.
Шишак еще никогда так не откровенничал с Подростком. Он вообще с ним не разговаривал. Но глаз с новичка с самого первого дня не спускал. «Теперь все изменится, они меня, наконец-то, примут в свою компанию», — с надеждой думал Подросток, обходя лужи на темных улицах.
Мать против их приключения, обещавшего затянуться до поздней ночи, не возражала. Как и дядя Дюрка, который в ту пору был у них еще частым гостем. Подросток, испытывая щекочущее волнение, вышагивал по темной мостовой.
С Тихоней они встретились на улице Батяи. Шишак поджидал их у мастерской. В цехе было темно и, казалось, безлюдно. Но проверить все-таки не мешало: от Шефа можно было ожидать чего угодно. Они обогнули здание, и Шишак, взобравшись на спину Подростка, заглянул в единственное освещенное окно.
Гном взвизгнул от радости. Он был один, все в порядке.
Трое учеников бегом вернулись ко входу и на цыпочках прошмыгнули в темную мастерскую.
Полный развал, который они застали в конуре Шефа, целиком подтвердил их предположения. Вытащить тяжелую мебель из помещения Гному было не по силам. Без них он вообще ничего не сделал бы.
Шишак взял командование на себя. Закрыв мастерскую, они начали выносить мебель.
— Быстро белить, — втолкнул Шишак Тихоню в полупустое помещение. — В такую погоду до утра не просохнет.
Остальные работали при скудном свете, что падал из раскрытой железной двери. Подросток драил мебель, Гном протирал наглядные пособия и передавал их Шишаку, который тщательно, но невероятно быстро смазывал их машинным маслом.
— Если бы эти проклятые стены высохли, мы бы за два часа управились, — злился он. — Как у тебя, Амбруш?
— Почти готово, — пропыхтел тот.
— На цементный пол, ребятки, навалимся скопом, пока известка не высохла. Потом окно, дверь, и готово. Можно заносить мебель. Меня в свое время лампочка подвела… забыл протереть. Глядите, как бы не повторить оплошность. — И он, презрительно сплюнув, витиевато выругался.
— Потрясная хохма! Потрясная, старики, — радостно прыгал Гном.
Шишак, прищурившись, наблюдал за ним.
— Потрясная, — наконец повторил он презрительно.
— А что, нет? — ликовал толстяк. — Представляешь, придет Шеф утром…
— И что? — снова, впился в него глазами Шишак.
— Да у него челюсть отвиснет.
— Это точно.
— И можно тащить его в комнату смеха. Прямиком! — продолжал веселиться Гном.
— Куда? — не понял Подросток.
— Ты что, не знаешь? — Гном плясал от восторга. — Да где ты живешь, старик?
— В роскошном особняке, — бросил Шишак.
— Да иди ты куда подальше, — обиделся Подросток.
Шишак, в упор глядя на него, заговорил, чеканя слова:
— У Гнома мать санитаркой работает, да будет тебе известно. А комнатой смеха называют в больнице мертвецкую, приятель. Название, если вдуматься, очень меткое. Дело в том, что в подвязывании подбородков персонал расторопностью не отличается. Сначала покойников потрошат, мой дружок. Это ясно?
Подросток почувствовал, что бледнеет. Лоб его покрылся испариной. Он задыхался.
— Как я погляжу, — осклабился Шишак, — с фантазией у тебя порядок, Амбрушка.
Подросток бросился на него.
— Ну и гад же ты, Шишак, ну и сволочь…
— Давай! Вымещай на мне свое неутешное горе, смелее!
Гном вцепился в Подростка, пытаясь его оттащить.
— Ты что — идиот? Ну чего взбеленился? Хочешь не хочешь, а рано или поздно все там будем. Уж можешь поверить… я хожу туда как на экскурсию. Ну и чудак ты, старик!
Подросток его не слышал. Слова Гнома, отскакивая, как бильярдные шары, катились по замасленному полу в угол мастерской и затихали за разбитыми машинами.
— Что, приятель, тошнит? — заиграла на губах Шишака та же самоуверенная улыбка. — Неподходящее ты выбрал себе местечко. Не твоя это компания.
Подросток схватил его за плечо.
— Вы что, одурели? — визжал Гном. — Накроют нас всех, идиоты!
Шишак, стоявший на одном колене, спокойно поднялся и стремительно нанес удар, но на шее у него уже висел Гном, тяжелый кулак скользнул по его спине.
— Фу-у, — отодрав от себя толстяка, вздохнул Шишак и, присев на письменный стол Шефа, ударил в ладоши, будто сбивая с них пыль. — Ну, вроде управились.
— Я тоже, — появился на пороге Тихоня, до неузнаваемости измазавшийся в известке.
Шишак придирчиво оглядел стены.
— Нет, хоть тресни, не высохнет. При нашей жизни, во всяком случае. Так что ограничимся одним разом.
— Ты что, — возмутился Гном, — Шеф мне строжайшим образом наказал…
— Что он тебе наказал? — резко повернулся к нему Шишак.
— Побелить два раза. Непременно. Два раза.
— Чихал я на Шефа, понятно? Думаешь, он толщину известки будет замерять? И вообще, не лезь не в свое дело.
— Вы же пришли помогать, — пожал Гном плечами. — Я не придираюсь… но раз пришли помогать…
— Помогать, помогать, приятель, — ухмыльнулся Шишак.
— Ну?
— А еще для того, — прищурился тот, — чтобы у Шефа отвисла челюсть. Это, ребятки, немаловажный момент! — И, уже наклоняясь за ведрами с чистой водой, продолжил в манере Шефа: — Хор-рошо. План такой, дети мои. Вы начинайте мыть пол, конкретно: цементный пол, от дальней стены, а мы с Амбрушем от порога. И будем сближаться. Возражения? Разойдись! — Он повернулся к Подростку: — Давай, Амбруш, а то не ровен час стемнеет.
Тихоня с Гномом заржали.
— Ну и хохмач ты, старик, ну хохмач, — верещал сияющий Гном. — Уже полночь скоро.
Дверь и окно, казалось, вымылись сами собой. Усталости никто не чувствовал.
Подросток работал покорно и молча — как заведенный. Да, вел он себя по-идиотски, расчувствовался, как дитя. Ну зачем было подставлять себя под удар? И вообще мог бы сразу сообразить, что Шишак всю эту акцию солидарности затеял не только из сочувствия к Гному. Главное для него — насолить Шефу. И как он не понял этого? А впрочем, что изменилось бы? Остаться в стороне он не мог. Другое дело, что после провокации Шишака можно было их бросить без всяких объяснений. А он вот остался, послушно драил пол, потом расставлял по стеллажам наглядные пособия.
Наверное, так и надо было. Ведь от них никуда не денешься — трижды в неделю приходится бывать в мастерской, жить с ними бок о бок.
Поставив на полку последний макет, Подросток отступил и, склонив голову набок, оценивающе оглядел плоды своего труда. Нет, ничего я не потерял, успокаивал он себя, ничего ровным счетом.
— Тэк-с. Поработали мы на славу, ребятки, — подвел итог Шишак.
Тихоня молча заулыбался. «Этот лишний раз рта не раскроет, — подумал Подросток. — Вот и мне не мешало бы помалкивать».